— Ну так верно я говорю или нет? — повторил Терренс.
— Верно, — огрызнулась Изабель. — Верно.
— Интересно было бы узнать, что думает сам Джош обо всем этом. Он хоть в курсе, что заботливая сестричка заплатила его любовнице за то, чтобы та оставила его в покое?
Щеки Изабель запылали еще сильней.
— Я… Я не знаю. Джоша не будет в Лондоне до будущего месяца.
— Ясненько, — ледяным тоном протянул Терренс. — Значит, вы все это проделали за спиной у братца? Обманщица!
— Я не обманщица!
— Да ну? Отделаться от любовницы брата в то время, когда его нет в городе, — это что, разве не обман?
Изабель гордо вздернула подбородок:
— Я сделала это для его же блага!
— Для его блага? — криво усмехнулся Терренс. — Вы сделали это во имя того, что сами считаете благом. Посчитает ли это благом сам Джош — сомневаюсь. Вы присвоили себе право распоряжаться судьбой своего брата, да еще втихомолку, у него за спиной! Не смейте впредь и заикаться о морали, мадам! Еще большой вопрос — кто из нас двоих более безнравственен!
— Что? — Изабель была потрясена неожиданным сравнением. — Уверяю вас, я и близко не подойду к тому, что вы называете своей «моралью»!
— И слава богу! — огрызнулся Терренс. — А теперь садитесь на место и начнем работать.
Изабель с недовольным видом подчинилась, вернулась на свой диванчик, уселась на него и спросила:
— А что, собственно, мне предстоит сделать? В чем заключается моя роль?
— У меня есть бабушка, — вздохнул Терренс, — несгибаемая мор-р-ралистка. Точь-в-точь как вы. — Он вновь опустился на колени возле сундука. — Вы вот пытаетесь устроить жизнь своего несчастного братца, а она с невероятным упорством пытается устроить мою судьбу. Я понятно объясняю?
Терренс принялся разбирать платья, раскладывая их прямо на ковре. Затем вытащил из необъятных глубин сундука боа из крашенных в красный цвет перьев. Больше всего это боа походило на большую дохлую змею.
— А ну-ка, прикиньте! — Он швырнул Изабель это пурпурное чудовище.
Она легко поймала боа в воздухе и тут же чихнула. От перьев исходил приторный запах дешевых сладких духов. Тяжелый запах. Убийственный. Изабель передернуло.
— Вокруг шейки, вокруг шейки, — руководил ее действиями Терренс.
Изабель брезгливо поморщилась и осторожно пристроила надушенную змею на краешек плеча.
— И как же бабушка собирается устроить вашу жизнь?
— Через женитьбу, моя милая, как же еще? — произнес он, не отрываясь от бездонного сундука.
На сей раз у него в руках оказался корсет — вульгарное сооружение из красно-золотого шелка, перехваченного аляповатыми, покрашенными золотой облупившейся краской шнурками и обрамленное кружевными оборками не первой свежести. Увидев корсет, Изабель только прищелкнула языком. Терренс оторвался от сундука и вопросительно посмотрел на нее.
— Вот уж это я никогда не надену! — решительно заявила Изабель. — Никогда и ни за что!
Глаза Терренса лукаво блеснули.
— Ну что вы, дорогая! Подойдите поближе, не бойтесь! Я думаю, вы будете просто неотразимы в этом… хм-м…
— Нет, — убито прошептала Изабель. Не хватало еще обсуждать такую интимную и… двусмысленную деталь костюма с этим психанутым джентльменом, который затеял какую-то дурацкую игру и запросто называет ее своей дорогой и милой! — Нет уж, увольте!
— Нет так нет! — неожиданно легко отступил он и небрежно бросил корсет на пол. — Тогда для начала займемся вашими волосами. Откуда у вас на голове взялся этот прилизанный пучок? Вчера его не было. А мне нужно, чтобы было как вчера. Волосы должны лежать свободно и быть слегка растрепанными. Вчера же это было?
— Вчера я просто не успела причесаться, — призналась Изабель.
Это было правдой. Она ринулась на поиски Молли под влиянием минутного порыва. Ах, как был прав покойный отец, учивший ее семь раз отмерить, прежде чем один раз отрезать! И какой бездарной ученицей оказалась его дочь!
— А сегодня утром у меня было время причесаться, — закончила она.
— Вы их не причесали, — сказал он с отвращением. — Вы просто взяли и все испортили. Сделайте, как было вчера.
Изабель растерянно подняла руки и стала нащупывать шпильки, которыми были заколоты волосы. Пальцы дрожали и плохо ее слушались. Боже, как это ужасно, как неприлично — распускать волосы перед едва знакомым человеком.
Ей почему-то подумалось о публичном доме. При всей скудости своих познаний о проститутках Изабель знала, что они начинают свой… «сеанс» с очередным клиентом с того, что распускают перед ним волосы. А затем медленно снимают с себя жалкие платья, распускают шнурки на корсетах — да-да, точно на таких, как вот этот, что лежит у нее под ногами… Или это входит в привилегию их клиента — снимать и расшнуровывать?
Здесь познаний Изабель стало явно недостаточно. И уж совсем белым пятном для нее было то, чем проститутка занимается с мужчиной дальше, когда все уже снято и сброшено, и свеча золотит своим светом мягкие изгибы обнаженного женского тела. Они задувают свечу и… Изабель попыталась представить обнаженного мужчину, не смогла, смутилась и покраснела. В довершение всего ей никак не удавалось нащупать в волосах последнюю шпильку.
— А что за… что за идея у вашей бабушки насчет свадьбы? Я что-то не совсем понимаю, — переключилась она на более реальные вещи.
— Позвольте-ка мне помочь! — Терренс подошел к Изабель и запустил пальцы в ее локоны. — А идея у бабушки удивительно проста. Она хочет женить меня на девушке, которая отвечает ее идеалу моей жены.
От прикосновения его пальцев к волосам Изабель вдруг стало зябко. «Что это с вами происходит, мисс Клинтон?» — успела она мысленно спросить себя. А вот ответить не успела — все кончилось. Терренс наконец нащупал шпильку, легко выдернул ее и небрежным щелчком отправил в свободный полет.
— Итак, — продолжал он. — Ничего не сказав мне, за моей спиной — точь-в-точь как вы за спиной своего Джоша, — моя драгоценная бабушка находит для меня свой идеал и вступает в переговоры с папашей этого совершенства. Полагаю, что именно в эту минуту они заканчивают обсуждать наш брачный контракт. По своей великой милости бабушка изволила прислать мне письмо, в котором она выносит приговор моей свободе и восторженно расписывает достоинства моей будущей жены. По ее словам, мисс Эрроурут — хорошенькая, умненькая, воспитанная и кроткая особа. А уж поскольку бабушке угодно считать, что время моей женитьбы приспело, то она, не откладывая дела в долгий ящик, с воодушевлением берется за устройство моей личной жизни. Сам же я, как вы понимаете, не хочу идти камнем на дно и намерен еще побарахтаться. В конце концов, надежда умирает последней, так, кажется, говорят?
Изабель почувствовала, как рассыпаются по плечам освобожденные от шпилек волосы. Терренс подхватил ее локоны, пропуская тяжелые пряди между пальцами. По телу Изабель вновь пробежал холодок.
— Но… Но она же не может заставить вас жениться! — заметила она.
— Моя замечательная бабушка никого никогда и ни к чему не принуждает, — мрачно сказал Терренс, опускаясь на диванчик рядом с Изабель. — Она просто все устраивает.
Он еще раз прикоснулся к волосам Изабель, и жест его не был фамильярным или нахальным — нет, он был теплым и дружеским. Во всяком случае, Изабель истолковала его именно так.
Терренс помолчал и добавил с отчаянием:
— Знаете, все зовут мою бабушку «генералом».
— Понимаю, — сочувственно прошептала Изабель. — А теперь скажите, какова моя роль во всем этом?
— Ваша? — Грусть исчезла с лица Терренса. Его серые глаза оживленно заблестели. — Ваша роль, моя дорогая, — главная во всем моем спектакле. С вашей помощью я намерен устроить в Лондоне скандал. Да что там скандал — скандалище! — Он улыбнулся. — Кстати, устроить такой скандал не так-то и сложно. Зато каков должен быть эффект! Мою любовную связь с актриской — а именно эту роль вы и сыграете — не сможет переварить ни ангелоподобная мисс Эрроурут с ее широкими взглядами, ни моя драгоценная бабушка-генерал. И вот — счастливый миг: бабушка ставит на мне крест — о, как часто она обещала сделать это! — и наконец-то оставляет меня в покое. Отныне я обречен на одиночество, к которому так стремился!
— И все же — как вы собираетесь все это устроить? — поинтересовалась практичная Изабель.
— Не я, — многозначительно посмотрел он на девушку. — Мы.
— Но я же не актриса…
— Станете ею, — заверил он. — Скажите лучше, к каким ухищрениям вы прибегаете, чтобы сделать себе такие фиалковые глаза?
— Они у меня всегда были голубыми, — растерянно сказала Изабель.
— А кажутся фиалковыми.
— Да нет же…
— И волосы, — указал он пальцем на ее локоны. — Бабушка ни за что не поверит, что это натуральный цвет.
— Они… они натуральные. Я от рождения блондинка, — растерянно сказала Изабель.
— Замечательно, — пробормотал Терренс, и его глаза потемнели. — Вы на самом деле такая женщина, которую страшно потерять любому мужчине.
— Потерять? — Растерянность сменилась удивлением. — А зачем вам меня терять?
— Увы, это все же лучше, чем жениться на мисс Эрроурут, — ответил Терренс.
Их головы незаметно сближались. Еще секунда, и губы потянулись навстречу губам. Ресницы Изабель затрепетали.
Еще мгновение — и…
И стены гостиной вздрогнули от громкого крика:
— Гром и молния! Чем это вы тут занимаетесь с моей девочкой, господин хороший?
Изабель испуганно открыла глаза. Голова Терренса дернулась, словно на резинке, и резко откинулась назад. Изабель обвела комнату непонимающим взглядом. В дверях стояла Рут — в боевой стойке, подбоченясь, с глазами, из которых сыпались искры.
— Какой стыд, мисс Изабель, — прошипела Рут, вплывая в гостиную. — Какой позор! Вы ведете себя словно… шлюха!
Внезапно она замолчала и обернулась, проверяя себя. Нет, ей не показалось. Прямо возле ее ног на полу лежал красно-золотой корсет, украшенный смятыми кружевами.
— Пресвятая Матерь Божья! — в ужасе закричала экономка.
— О господи! — в один голос с нею воскликнул Терренс, давясь от смеха.
— До чего вы докатились! — закричала Рут и принялась яростно топтать злополучный корсет.
Тот скрипел и извивался под ее тяжелыми башмаками. Насладившись местью, Рут направилась к Терренсу. Во время расправы к ее ногам прицепился золоченый шнурок, и теперь весь корсет — еще более жалкий и помятый — волочился за экономкой словно крошечная баржа за огромным буксиром.
— Это козни дьявола! — повторила старая хранительница домашнего очага. — Что он сотворил с моей Изабель?
— Изабель больше не ваша, она моя, — заявил Терренс, косясь на корсет и продолжая вздрагивать от душившего его хохота.
Он бросил на девушку многозначительный взгляд и продолжал:
— По-моему, самое время, чтобы ты все объяснила своей экономке, любовь моя!
— Твоя любовь? — От изумления у Рут не находилось нужных слов. — О чем ты толкуешь, сатана?
— Объясни же ей, Изабель, — ободряюще улыбнулся Терренс.
Изабель медленно подняла к груди руку, поправила свалившееся с плеча ядовито-красное боа.
— Э-э-э… Видишь ли, Рут… Это довольно запутанная история… Одним словом, я решила стать актриской и пойти на сцену… Короче, отныне я — актриса, протеже этого джентльмена.
— И любовница, — быстро добавил Терренс.
— Любовница? — завизжала Рут.
— Но только понарошку, — поспешила вставить свое слово Изабель. — Не на самом деле. Не взаправду.
— Понарошку? — завопила экономка, тыча пальцем в сторону Терренса. — Покажите-ка мне женщину, которая будет только притворяться любовницей такого красавчика! Так я вам и поверила!
— Но вы же совершенно не знаете меня, Рут, — заметил Терренс. — Вы увидели-то меня впервые две минуты назад!
— И двух минут достаточно, — парировала Рут, — чтобы понять, что вы за птица! Вы — исчадие ада, сатана, коварный соблазнитель, пришедший, чтобы совратить мою бедную невинную овечку!
— Да нет же, Рут, нет! — запротестовала Изабель. — Я прекрасно могу сама о себе позаботиться! Я собиралась с его помощью стать актрисой, и ничего больше.
— Это правда, — подтвердил Терренс. — Вы имеете честь беседовать с выдающейся актрисой нашего времени — Изабель Клинтон!
Он победно поднял над головой руку Изабель и спросил:
— Не так ли, моя куколка?
Рут взревела так, что в оконных рамах жалобно задребезжали стекла.
Терренс откинулся в кресле-качалке и слегка поморщился. Изабель стояла возле пианино и пыталась повторить гамму, которую наигрывал Антонио Мазелли. Голос у нее оказался слабеньким, невыразительным. К тому же она безбожно фальшивила.
Наконец Антонио с грохотом опустил на клавиши растопыренные руки. Струны отозвались негодующим звоном.
— Это невыносимо! — воскликнул итальянец, сопровождая каждый слог протестующим аккордом. — Невыносимо!
Терренс подскочил на кресле, а Изабель зажала ладонями уши, с ужасом уставившись на взбешенного режиссера.
— Ха, ха! — погрозил он ей пальцем. — Не нравится, да? Не нравится? Но я только лишь сыграл то, что вы поете!
Испуганная Изабель не знала, что ей делать.
— Простите?
— Никогда! — вскинул руки вверх Антонио. Затем обернулся и добавил: — Терри, это невозможно! Не спорю, выглядит она словно ангелочек. Но поет-то точь-в-точь как кошка драная! Да-да, как кошка, которой прищемили хвост! Мяу-мяу! — передразнил экспансивный итальянец.
— Постойте! — гордо выпрямилась оскорбленная Изабель. — Это не так!
— Не так? — фыркнул Антонио, сверкнув карими глазками.
— Вы ошибаетесь! — широко улыбнулась Изабель. — Я не выгляжу ангелочком. Я выгляжу шлюхой! — Она поддернула рукава желто-зеленого платья с низким вырезом. — Если вы станете утверждать, что именно такой фасон распространен на небесах…
— Тогда все актрисы непременно должны попасть в рай, — со смехом закончил Терренс, любуясь лукавой улыбкой на лице Изабель. — Ты посрамлен, Тони!
— О, белла миа донна! — скривился Антонио, складывая руки на животе. — Какое наслаждение смотреть на вас, когда вы молчите! И какая пытка — слушать вас, когда вы посте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48