И не ты ли только что пыхтела и краснела, лежа подо мной?— Я говорю не об этом!— А я об этом!Энни шагнула ближе и закричала:— Наживаться на смерти невинной женщины — это твоя работа?!С губ Сэма сорвался ехидный смешок.— Ничего себе невинная женщина! Удрала от меня, а потом извивалась, как змея, пока я снимал с нее ремень!Энни потрясла кулаком у него перед носом.— Моей жизни грозит опасность. Учти, Сэм Ноубл: если ради собственного спасения мне придется тебя убить, то я это сделаю!Она резко развернулась и подняла с земли свою сумку.— Спасибо за предупреждение, — проворчал Сэм ей в спину.Поразительно, как быстро он терял самообладание! И это уже не в первый раз. Обычно женщины не вызывали в нем столь неистовых чувств. Но перед этой женщиной, хоть она и была преступницей, Сэм Ноубл устоять не мог. Глава 11 — Так и будешь дуться весь день? — спросил Сэм. — Ведь я согласился вернуться в Прери-Стамп, чтобы ты собрала оставшиеся вещи.Они уже несколько часов ехали рысью по лугам, расположенным к северу от Прери-Стамп. Ландшафт постепенно менялся — вчерашние столовые горы и зияющие ущелья уступили место более плоской территории, изрезанной каменистыми оврагами и покрытой желтой почвой. Редкие карликовые дубы, заросли кедра и огромные пространства бизоновой травы перемежались вездесущими кактусами и полынью. Воздух был настоян на сладких ароматах хвои, свежей росы и луговых цветов. Над бесконечными желтыми полями носились звонкоголосые горные пташки и стайки жаворонков.После того как они во второй раз уехали из гостиницы, Энни почти не разговаривала с Сэмом, с удовольствием наблюдая его смущение.— Буду ли я дуться весь день? — язвительно повторила она. — А по-твоему, у меня нет на это никаких причин?Он сердито сверкнул глазами.Энни нарочито долго поправляла свою шляпу.— Сначала ты меня похитил… меня — женщину, которая не совершила никакого преступления, — и протащил по трем штатам. Я много раз повторяла тебе, что я не преступница и не убийца, но ты отказываешься в это верить. Ты даже не хочешь заглянуть в удостоверение личности, которое лежит в моей сумке, чтобы убедиться в своей ошибке. Ты собираешься отправить меня в тюрьму и получить за это денежное вознаграждение только потому, что мое лицо похоже на портрет, напечатанный в объявлении о розыске. Я уже не говорю о тех издевательствах, которым ты подверг меня вчера вечером, в гостинице, и сегодня утром, на дороге. И после всего этого ты еще хочешь, чтобы я была с тобой любезна?Сэм скрипнул зубами.— Я только хотел сказать, что до Сентрал-Сити еще далеко и не стоит нам смотреть друг на друга волком.— Предлагаешь перемирие? — удивилась она.— Для тебя же будет гораздо лучше, если ты перестанешь со мной пререкаться. Черт возьми, даже если бы тебе удалось бежать, ты все равно не смогла бы добраться до округа Гилппп и погибла в пути. В одиночку женщине нечего делать в этих диких краях.Голос Энни зазвенел от негодования:— Минуточку, мистер Сэмюел Ноубл! Вы противоречите сами себе. Кажется, раньше вы считали меня матерой преступницей — отпетой бандиткой, которой нипочем любые трудности. Неужели вы наконец поверили моим словам?К ее удовольствию, лицо Сэма помрачнело. — Ну так как, мистер Ноубл? Кто я, по-вашему, — жестокая убийца или хрупкий парниковый цветочек?— Я говорю лишь о том, что ты не знаешь этих мест, — проворчал он.— Если я не знаю этих мест, каким же образом я попала из Роудивилла, Колорадо, в Дэденд, Техас?Он смущенно отвел глаза и почесал подбородок.— Пожалуй, ты права. И все-таки ты женщина…— Это мы уже установили, — перебила его Энни. — И хотя ты считаешь себя существом высшего порядка, могу тебя заверить, что я вовсе не так беспомощна, как ты думаешь.— Сколько можно колоть мне глаза? — раздраженно вскричал он.— А чего бы ты хотел? — парировала Энни. — Впрочем, я с радостью стану послушной — как только ты мне поверишь и отпустишь с миром.Он сдвинул брови и уставился на дорогу.В душе Энни все кипело. Сэм Ноубл просто невыносим! Он считает ее лгуньей, смеется над ее женской беззащитностью и хочет, чтобы она мило улыбалась, пока он везет ее на казнь! Что ж, она улыбнется и даже, быть может, скажет несколько добрых слов — но только после того, как зароет его в землю!Все утро они молчали, а в полдень, после привала, когда Энни вскочила в седло, Сэм подошел к ее лошади, чтобы снова связать руки своей строптивой пленнице.— Черт возьми! — испуганно воскликнул он. — У тебя на запястьях кровь! Почему ты ничего не сказала?Его неожиданное сочувствие поразило Энни.— Я думала, что тебя это не интересует, — ответила она сиплым от волнения голосом.Подняв голову, Сэм заглянул в ее выразительное лицо и понял, что она вот-вот расплачется. В нем зашевелились угрызения совести. Ослепленный гневом, он не подумал о том, какие жуткие следы оставит веревка на нежной женской коже! Ему захотелось прикоснуться губами к этим болезненным ссадинам.Он сдержал стон. Эта женщина доведет его до беды!А впрочем, она права. Откуда ей было знать, что его могут обеспокоить ее стертые в кровь руки? Тем не менее они его беспокоили.Как же быть? Она уже дважды пыталась сбежать, и он не мог ей доверять. Но и продолжать связывать ей руки он тоже не мог. Веревка еще больше разбередит раны, они нагноятся от дорожной пыли, и Энни умрет.Конечно, участь этой женщины уже была решена, и другой на его месте не стал бы так за нее волноваться. Но Сэм Ноубл полагал, что при всех своих грехах Энни все же заслуживает простого человеческого участия.Сэм поднял глаза и наткнулся на ее растерянный взгляд.— Слезай! — Он подал ей руку.Энни хоть и настороженно, но все же приняла его помощь.Как только она спрыгнула на землю, Сэм положил руки ей на плечи и проникновенно сказал:— Послушай, я должен взять с тебя слово, что ты больше не будешь убегать.— Вот как? — усмехнулась она.— Если ты мне это пообещаешь, я не буду связывать тебе руки. Мне не нравятся эти ссадины.Энни была удивлена и даже тронута его сочувствием. Да и не стоило упускать такую возможность.— Ладно, — произнесла она, вздохнув, — обещаю. Он недоверчиво вскинул бровь.— Это правда?Энни закатила глаза к небесам.— Что значит — правда? Ты сам мне это предложил.— Я не хочу, чтобы ты заболела до нашего приезда в Сентрал-Сити, — проворчал Сэм. — Но если ты опять попытаешься удрать, мне придется тебя застрелить.Энни испытала горькое разочарование. Она-то думала, что Сэм Ноубл искренне о ней заботится, а оказывается, он просто не хочет задерживаться из-за ее болезни.— Не волнуйтесь, мистер Ноубл, я приму ваши слова к сведению, — хрипло отозвалась Энни. — Я знаю, что вы намерены отдать меня в руки правосудия и получить ваши чертовы деньги. При этом вам все равно, живая я буду или мертвая.Увидев выражение лица Сэма, Энни подумала, что он сейчас на нее набросится, но он только покачал головой и взял ее за руку.— Прежде чем ехать дальше, мы промоем и перевяжем твои раны.Когда они тронулись в путь, Энни немного успокоилась и попыталась рассуждать здраво. Каковы бы ни были мотивы Сэма, развязав ей руки, он поступил великодушно. Мало того, он помог ей промыть раны и даже порвал на бинты одну из своих чистых рубашек. Его удивительно нежная забота. К глазам ее опять подступили слезы, веревка больше не натирала ей руки. Она избавилась от постоянной боли, и это было невероятным облегчением.Но при всей своей благодарности Энни не забывала о том, что Сэм взял ее в плен и везет на казнь, хоть она и не сделала ничего плохого. Утром он предложил ей быть терпимее друг к другу. Возможно, это был ее единственный шанс на спасение. Надо завоевать доверие охотника за головами и убедить его в том, что она вовсе не Грязная Рози. Конечно, это нелегко, но если они будут продолжать ссориться, то это уж точно не приведет ни к чему хорошему.Придется набраться терпения, а может быть, даже очаровать своего похитителя. «Не угодить бы в еще большую беду», — подумала Энни, вспоминая свою реакцию на его пылкий поцелуй и бурные ласки. Хотя что ей терять? Этот человек — отнюдь не чудовище. И пусть он даже исходил из своих корыстных интересов, но ведь проявил же он некоторую порядочность, защитив ее от грозы и сняв с ее рук веревки, хотя никаких оснований ей доверять у него не было. Не говоря уж о том, что другой мужчина на его месте наверняка изнасиловал бы свою пленницу.Энни решила получше изучить своего врага.— Расскажи о себе, охотник за головами, — небрежно попросила она.Сэм взглянул на нее с удивлением.— Ты опять со мной заговорила?— Ты же сам предложил наладить отношения. Он пожал плечами:— И что же тебе рассказать?— О твоей семье, о том, где ты провел детство, и все такое. — Она посмотрела на него с любопытством. — Ты говорил, что ты наполовину индеец…— На четверть шайенн.— Как это получилось?Губы Сэма сложились в задумчивую улыбку.— Наверное, все началось с моего деда. Пятьдесят лет назад он приехал к индейцам в качестве миссионера.— Твой дед был священником? — поразилась Энни.— Да, баптистским пастором. Он встретил мою бабушку, шайеннку, на индейской территории. Они поженились и отправились на Запад. В дороге родился мой отец. Дед стал разъездным проповедником в Калифорнии, а отец вырос на западе и рано обзавелся женой. Когда мне было всего семь лет, мы переехали в Колорадо. Как раз в это время на Пайкс-Пик нашли золото.— Твой отец был золотодобытчиком?— Нет, картежником, который надеялся разбогатеть, выигрывая у старателей золотые самородки. А мама была школьной учительницей. Она преподавала в Нью-Идене — шахтерском городке, в котором мы поселились.Энни покачала головой:— Картежник и школьная учительница. Ничего себе парочка!Сэм нахмурился.— Отец часто пропадал в соседнем городке, где играл с золотодобытчиками. Но к сожалению, почти все деньги он просаживал на выпивку и проституток.— Мне очень жаль, — сказала Энни. Сэм причмокнул, погоняя лошадь.— Мама одна воспитывала нас с сестрой. Энни подавила смешок.— Прости, но ты не похож на сына учительницы. Сэм ухмыльнулся.— Да, я вырос совсем не таким, как моя младшая сестра Бетси. Мама пыталась приучить меня к книгам, но я предпочитал проводить время на охоте и рыбалке или шататься по городку, слушая рассказы старожилов.— Похоже, ты пошел в своего отца, — криво усмехнулась Энни.— Ну, разве только самую малость, — признал он, сложив вместе большой и указательный пальцы.— И все же ты рос не без мужского влияния.— Это верно. К тому же через несколько лет после того, как мои родители обосновались в Колорадо, туда приехал дед — надо полагать, чтобы наставить на путь истинный местных грешников… и, разумеется, моего отца. После смерти деда бабушка вернулась к шайеннам и по сей день живет в их племени, хоть официально индейцы были выселены из Колорадо.— Она была рада, что вернулась к своим аборигенским корням? — поинтересовалась Энни.Сэм кивнул, хотя его явно озадачили слова «аборигенские корни».— Она очень любила моего деда, но так и не прижилась в его безумном мире белых людей. Наверное, отчасти поэтому они все время переезжали с места на место.— А что твои родители? Отец в конце концов остепенился. Сэм покачал головой.— Когда мне было тринадцать, пришло известие, что его застрелили во время ссоры за карточным столом.— Какое несчастье, — пробормотала Энни.— А через два года моя мама умерла от малярии. Тогда-то мы с сестрой и перебрались к бабушке, в ее племя.— Ты жил с шайеннами? Его лицо озарилось.— Да, и это было замечательно. Бетси едва исполнилось тринадцать лет, и ей требовалось женское руководство. Она прожила там даже дольше, чем я, а когда стала взрослой, вышла замуж за белого траппера (Охотник, ставящий капканы.) и уехала с ним в Вайоминг. Она пишет мне письма.— Ты скучаешь по ней?— Конечно. Кроме нее, у меня больше не осталось родных, если не считать моей бабушки. — Сэм вздохнул. — Я прожил у шайеннов несколько лет и многому научился у их воинов. Теперь я умею охотиться и рыбачить по-индейски, ходить по следу. Благодаря моим шайеннским братьям я обрел цель в жизни, когда отправился на поиски озарения.— На поиски озарения? — переспросила Энни, вспомнив, что совсем недавно уже слышала от кого-то это странноое выражение. — Что это значит?— У юношей-шайеннов есть традиция: они уходят в дикие края и там голодают. После нескольких дней поста и медитации воину является его духовный знак — тотем. Я отправился на поиски озарения, когда мне было шестнадцать, и увидел ястреба, который посоветовал мне стать охотником за головами.— И тогда ты ушел из племени?— Я ушел позже, но и потом не порвал связи с племенем. Несколько раз в году я навещаю бабушку и людей ее хлемени. Я признателен шайеннам за то, что они наставили меня в жизни.— Понятно, — протянула Энни, размышляя над его словами. — Значит, ты веришь в необходимость того, чем занимаешься?Сэм обратил к ней серьезный взгляд.— Я верю в справедливость. Закон должен побеждать зло. Энни рассмеялась.— Наверное, у тебя очень противоречивая натура, если твой дед был проповедником, бабушка — шайеннкой, мама — учительницей, а отец — картежником и гулякой. Как же ты живешь с такой смесью, Сэм Ноубл?Он усмехнулся.— Когда мне встречается такая вздорная женщина, как ты, я просто теряюсь и не знаю, что делать: то ли читать ей проповеди, то ли учить ее уму-разуму, то ли снять с нее скальп, то ли застрелить ее, то ли с ней переспать.Энни хмыкнула, но потом лицо ее стало задумчивым.— Я не привыкла иметь дела с мужчинами, у которых есть свой кодекс чести.— Кодекс чести? Ты имеешь в виду то, о чем говорил Билли Синглтри?— Да. Чувство справедливости и целеустремленность. Ты в самом деле хочешь совершать правильные поступки, Сэм?— Я стараюсь.— Ну что ж, могу тебе сказать, что, арестовав меня, ты допустил ужасную ошибку! — с жаром заявила она.Он вздохнул.— Энни, может, не будем начинать все сначала?— Будем. Скажи, почему ты так уверен, что нашел именно ту, которую искал?Сэм растерялся.— Что за дурацкий вопрос? На объявлении о розыске был твой портрет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42