– Ох, мой бедный маленький Франсиско! – воскликнула старуха, увидев рваную рану на бедре мужчины. Здесь пума оставила самые страшные отметины. – Сафиро, намочи тряпки и помоги мне промыть его раны!Сафиро не шелохнулась. Она стояла как вкопанная и смотрела на Сойера Донована. Едва сознавая, что делает, девушка шагнула к кровати. Все тело Сойера покрывал ровный загар. Конечно, его кожа была светлее, чем у нее, но считалась темной для белого человека. Наверное, он много времени проводил на солнце без одежды. Купался или просто загорал.Эта мысль еще больше взволновала девушку. Пот тонкой струйкой скатился у нее между лопаток.А какие мускулы! Плечи, грудь, живот, ноги... Даже Макловио, который в молодости был очень силен, не мог бы сравниться с Сойером.Исполненная благоговейного страха, девушка продолжала осматривать незнакомца. Взгляд ее скользнул туда, где смыкались его ноги...Асукар много рассказывала о том, что происходит в постели между мужчиной и женщиной, и сейчас Сафиро припомнила эти рассказы.– Сафиро!Вздрогнув, девушка поспешно повернулась к тазику с кипяченой водой, намочила тряпки. «Что со мной? – спохватилась она. – Я любуюсь человеком, который, быть может, умирает у меня на глазах!» Кое-как усмирив неуместное волнение, она занялась глубокой царапиной на правом боку Сойера. Когда рана была полностью очищена от грязи, Тья начала зашивать края, а Сафиро стала промывать разрывы на груди и плече.Наконец осталась последняя рана. Осмотрев ногу Сойера, Сафиро поняла, что этот след будет заживать дольше всех. Острый коготь прошелся по внутренней части бедра, разодрал ногу от колена почти до самого паха. Чтобы как следует обработать рану, надо дотронуться... там. Dios! Дьявол! (исп.).

– Тья, – тихо проговорила Сафиро, – эта рана... она совсем близко к его... его мужским органам.– Мужским органам? Да Франсиско еще ребенок!«Ничего себе ребенок!» – подумала Сафиро, оглядывая щедрые достоинства Сойера. Она взглянула на его лицо. Он спит и не узнает, что она его трогала. Конечно, может быть, ему это понравилось бы. Асукар говорила, мужчины любят, когда их трогают там.Впрочем, какое ей дело до того, что ему нравится, а что нет? Этот человек может быть опасен, и она не собирается угождать мужчине, который представляет угрозу для нее и для ее людей.– Сафиро, – окликнула Тья, – что ты стоишь? Начав с колена, Сафиро принялась отмывать рану Сойера от крови и грязи.Вдруг раненый застонал.Девушка подняла голову и увидела, что тот сдвинул брови. Он чувствует, как она его трогает!Сафиро отдернула руку.– Он чувствует, Тья!Женщина затянула последний стежок на ране и завязала нитку крепким узлом.– Он спит.– Ну и что? Он чувствует, как я его трогаю.Тья взглянула в лицо Сойера и пожала плечами:– Тебе кажется, nina. Ты просто устала. Он спит так крепко, что, если бы Марипоса опять набросилась на него, он бы даже не узнал. Пойди к себе и отдохни немножко.– Я не устала. – На самом деле Сафиро буквально валилась с ног, но старательно это скрывала. Ее старики помогали ей как могли, и она не хотела сваливать на них заботу о незнакомце. – Я молодая и сильная. Я...– Молодые и сильные тоже устают. Ты все утро работала в огороде, Сафиро, потом таскала воду с ручья, пыталась построить новый курятник, ходила в монастырь, а потом убегала от моего сына. А он, наверное, просто хотел погнать тебя и спросить, где я. Иди поспи. Когда мне захочется спать, я разбужу тебя. Кто-нибудь обязательно должен быть рядом с моим маленьким Франсиско. У него скоро начнется жар. Тогда надо все время обмывать его холодной водой.– Обмывать его?– Да. И делать это будем только мы с тобой, Сафиро. Макловио вечно пьян, он может его утопить. Лоренсо заснет раньше, чем закончит дело. От Педро тоже мало толку – он будет читать над ним молитвы. А Асукар его изнасилует. Ты ведь не откажешься мне помочь, Chiquita! Сафиро бросила тряпку в тазик.– Ну что ж, Тья, кто-то ведь должен тебе помочь. – Она притворно вздохнула. – Надо так надо.С этими словами Сафиро направилась к двери, но остановилась на пороге и еще раз взглянула на Сойера.Сойер смотрел на девушку из-под опущенных ресниц и никак не мог понять, что ярче блестит – ее глаза или огромный сапфир.Взгляд Сафиро скользил по нему, обдавая теплой волной нежности. Он знал, о чем она сейчас думает.Слабая улыбка тронула губы молодого человека, и в следующий миг он опять погрузился в забытье.
Он не знал, сколько времени проспал, но темнота в комнате и веявшая из окна прохлада говорили о том, что настала ночь. Кто-то накрыл его пахнущей мылом простыней. Голова болела. Ему было то жарко, то холодно.«У меня лихорадка, – понял Сойер. – Я могу умереть. И что изменится после моей смерти? Найдется ли хоть один человек, кто будет меня оплакивать?»Он не знал. Не помнил.Сойер закрыл глаза и опять уснул. Ему снился сон. Как сквозь пелену, он видел большой дом. Окна блестели на солнце, и на каждом висели белые занавески с оборочками. Повсюду росли цветы. На крыльце стояли мужчина и женщина, а на зеленой лужайке перед домом играли дети.Но эта мирная картина почему-то не успокаивала. Напротив, ужас душил Сойера холодными железными пальцами.Он закричал и проснулся. Сердце отчаянно колотилось. Он открыл глаза.Рядом с кроватью стояла маленькая женщина. Солнце освещало ее морщины и седые волосы. На женщине было красное платье. Оно висело на ней, как на огородном пугале. Старуха улыбнулась, во рту у нее не было ни единого зуба.Это явно была не та красивая черноволосая девушка, за которой он гнался от монастыря.– Я здесь, мой нетерпеливый жеребец, – сказала старуха. – Я пришла, чтобы выполнить все твои желания.И старуха потянулась своей костлявой рукой к его паху. Непрошеные ласки разозлили Сойера.Что она делает, черт возьми?Он хотел отодвинуться, но боль пронзила его. Сойер поморщился и выдохнул:– Хватит.– Хватит? – удивилась старуха. – Но мы еще и не начинали!Она нагнулась к молодому человеку, вытянув губы, и тот понял, что эта ведьма хочет его поцеловать!– Асукар! – В комнату вошла еще одна женщина. Сойер смотрел на них, совершенно сбитый с толку.– А ну убирайся отсюда! – приказала вошедшая, и беззубая карга заковыляла к двери, недовольно ворча себе под нос.Полная женщина принялась отирать его лицо, шею, плечи и грудь холодной водой. Сойер чувствовал такое облегчение, что, если бы не слабость, благодарно сжал бы эту ласковую руку.– Попей, сынок. Мой дорогой малыш!Он жадно припал губами к чашке с водой, не переставая удивляться, почему она все время называет его своим маленьким мальчиком.– Ну хватит, милый Франсиско, – проворковала женщина, – смотри-ка, что я тебе принесла.Она положила рядом с ним рогатку, тряпичную куклу, красный мячик и маленькую деревянную коробочку.– Я берегла эти вещи для тебя, Франсиско. Я знала, что обязательно найду тебя.Женщина открыла коробочку и принялась извлекать из нее содержимое: несколько блестящих камешков, сосновую шишку, ржавый перочинный ножик, губную гармошку, рыболовные крючки и пожелтевший от времени детский рисунок с изображением лошади.Комната поплыла перед глазами Сойера, и он впал в забытье. Когда он очнулся в следующий раз, в комнате было темно.– И Мария вышла из пасти кита, – услышал он мужской голос, – путешествие в брюхе кита далось ей нелегко, тем более что она сама была брюхата.Что-то тяжелое навалилось на грудь раненого. Не сразу он понял, что это всего-навсего курица. Но откуда здесь курица? И почему она рассказывает о путешествии Марии в брюхе кита? Нет, куры говорить не умеют. Значит, в комнате есть кто-то еще.Сойер повернул голову и увидел старика. На впалой груди того болталась связка ключей, а рубашка была подпоясана куском веревки.Он был похож на святого.«Господи! – подумал Сойер. – Наверное, я уже умер и попал в рай!»Но в раю нет страданий, а его раны болели невыносимо. И потом, откуда в раю куры?– Муж Марии, Понтий Пилат, тоже вышел из пасти кита, – продолжал между тем мужчина, – вдвоем они стали искать место, где Мария могла бы родить. Но в Риме не было свободных комнат, и Мария родила ребенка в адамовом ковчеге. Все звери собрались в пары и смотрели.Этот рассказ поверг Сойера в полное недоумение: эти старики ему мерещатся или они существуют на самом деле? Каждый раз, когда он приходит в сознание, в комнате происходят странные вещи. Может быть, у него такой странный бред? Но тяжелый сон снова сморил Сойера. Когда он проснулся, яркий солнечный свет бил в глаза.День... Ночь... День...Он сбился со счету. Сколько же дней и ночей он пролежал здесь, то впадая в забытье, то вновь приходя в себя? Сойер не мог сказать.– Проснулся? Это хорошо.Сойер вздрогнул и тут же застонал от боли.– Черт возьми! – процедил он сквозь зубы.– Ты ругаешься, – проговорил Макловио, – значит, тебе лучше. Кто ты такой?«Вообще-то, – подумал Сойер, – это я должен спросить, кто все эти странные старики, которых я вижу каждый раз, открывая глаза. И где юная черноволосая красавица?»– Я ждал, когда ты проснешься, – сказал Макловио, – хотел с тобой поговорить. Сафиро не знает, что я здесь, а Тья ушла кипятить воду.От него так разило спиртным, что Сойер чуть было опять не потерял сознание. Послышалось шарканье, и перед молодым человеком появился крупный, широкоплечий старик с тронутыми сединой волосами. Говорил он по-английски с сильным акцентом, да еще заплетающимся языком, и понять его было довольно сложно.Сойер чувствовал невероятную слабость во всем теле. Мысли путались в голове.– Ты меня слышишь? – спросил Макловио. – Ты можешь говорить?– В брюхе кита, – прошептал Сойер, – Мария.– Мария? Меня зовут Макловио. Есть еще Лоренсо и Педро. Наш главарь, Сиро, умер, и Хайме тоже. А Луис еще жив, проклятый сукин сын! – Старик погрозил стене кулаком.Молодой человек не понимал, о чем говорит пьянчужка. Макловио придвинул стул к кровати и сел. Стул затрещал под его тяжестью.– Марипоса сейчас во дворе. Спит на большом дереве у сарая. Знаешь, мне еще не встречалась такая лошадь, которую я не мог бы обуздать. Кроме Корахе. Этот дьявол слушался только Сиро. Я объезжал всех наших лошадей. Я мог скакать стоя, и люди платили деньги, чтобы посмотреть на мои трюки. Это правда, что ты не помнишь, кто ты?Сойер ошалело смотрел на старика. Путаные библейские истории, толстуха, которая называла его своим маленьким сыном Франсиско, столетняя соблазнительница в алом атласном платье, курица, а теперь этот пьяница, который когда-то скакал стоя.Определенно – у него горячечный бред. Курица и все эти странные люди – плод его воспаленного воображения.А может, он сошел с ума? Наверное, когда на него напала пума, он упал, сильно ударился головой и свихнулся!Боже правый! Он лежит с поврежденным рассудком в чужом доме, населенном воображаемыми безумцами, а где-то рядом бродит свирепая пума...– Да, – продолжал Макловио, – я объезжал лошадей и даже научил жеребца Сиро подходить на свист. Нас хорошо знали в двух странах. Учти это, Сойер, и хорошенько подумай, прежде чем нас обокрасть или сделать нам что-то плохое! Мы знаменитая банда Кинтана, нас боятся все! Сколько полицейских и охотников за преступниками гонялись за нами, но никто не смог нас поймать! А если ты не веришь, я набью тебе морду и...– Макловио! – раздался звонкий голос Сафиро. – Что ты здесь делаешь?Макловио вскочил со стула.– Я... Он... Тья ушла... И я просто сидел с ним, Сафиро. Хотел... хотел выяснить, кто он такой. Да, я с ним немного поговорил. Ну вот, теперь ты пришла, так что я пойду. Если он посмеет тебе угрожать, зови меня, и я набью ему морду!Макловио, пошатываясь, вышел из комнаты.Закрыв за ним дверь, Сафиро поставила у кровати тазик с водой, смочила чистую тряпочку и принялась протирать лицо Сойера, беспокойно поглядывая на дверь. Интересно, что наговорил ему Макловио? Асукар, Тья и Педро тоже заходили сюда, но никто из них не мог выболтать ничего важного.Это мог сделать только Макловио. Напившись, он становился чересчур болтливым. Удивительно, как такой длинный язык до сих пор держался у него во рту. Когда она застала его у постели Сойера, старик выглядел ужасно виноватым.Сафиро рассеянно откинула простыню и принялась обтирать мокрой тряпочкой живот мужчины. Погруженная в свои размышления, она не сразу заметила, что Сойер внимательно за ней наблюдает.Быстро накрыв его простыней, она бросила тряпку в тазик и небрежно провела рукой по волосам.– Ты проснулся! А я обмывала тебя холодной водой. У тебя лихорадка, ты весь горишь. Я пыталась снять жар.Голос девушки доносился до Сойера откуда-то издалека.– Голова... Кажется, я упал и ударился головой. У меня видения, – простонал молодой человек.«Он совсем сонный, – подумала Сафиро. – Наверное, он даже не почувствовал, как я протирала ему живот».– Макловио, – сказала она, нагнувшись, – тот человек, который только что был здесь. Что он говорил? Что он хотел?– Поцеловать, – прошептал Сойер.– Макловио хотел тебя поцеловать?«О Господи! У Сойера длинные волосы... Наверное, Макловио спьяну принял его за женщину».– Старуха, – сказал Сойер, – она пыталась... пыталась поцеловать... Снесла. Снесла на меня яйцо.– Старуха пыталась тебя поцеловать и снесла на тебя яйцо?Сафиро нахмурилась. «Сойер бредит», – догадалась она. В бреду люди часто рассказывают свои секреты. Может быть, слова Сойера помогут ей понять, кто он такой.– Я тебя слушаю, Сойер, говори. Кидай груши. Он закрыл глаза.– Груши...– Ну да. Ты ведь американец. Ты знаешь это выражение. Давай же, кидай груши. Расскажи мне все.Туман обволакивал мысли Сойера. Он никак не мог понять, при чем здесь груши и зачем их надо кидать.– Сойер, расскажи мне, что у тебя на мозгах. Наконец до него дошло: она хочет знать, что у него на уме.– Рогатка, – выпалил он первое, что взбрело в голову, – мальчик по имени Франсиско. В красном. Беззубая ведьма была в красном. Но это было... это было не в ковчеге. Он родился в хлеву.Вслушиваясь в бормотание Сойера, Сафиро поняла, что Тья, Асукар и Педро уже успели с ним пообщаться.– Дальше, Сойер. Ты слышал что-нибудь еще? Раненый продолжал говорить все, что приходило в голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30