– Как Робин Гуд, – сказал молодой человек.– Робин Гуд? – Сафиро задумалась. Дед никогда не говорил о таком бандите. – Знаешь, мы никогда не встречали Робин Гуда.«Она же не училась в школе!» – вспомнил Сойер.– Вы и не могли с ним встретиться, Сафиро. Робин Гуд жил очень давно. Он разбойничал в Шервудском лесу.Сафиро потерла лоб.– Я думаю, в детстве ты ходил в школу, Сойер. Ты много знаешь.Сойер пожал плечами.– Может быть. А может быть, я просто где-то слышал историю про Робина Гуда.– В его банде все были счастливы?– Что? А, да. Думаю, да. Робин Гуд грабил богатых, а потом отдавал деньги и драгоценности беднякам.– Да, мой дедушка был, как Робин Гуд, – сказала Сафиро. – Лоренсо, Педро и Макловио тоже. Однажды Макловио отдал свою лошадь. Он любил ее, как человека, но подарил бедному мальчику, у которого никогда не было лошади. А как-то раз наша банда ограбила поезд и взяла несколько мешков с золотом. Дедушка насыпал немного золота в карманы – чтобы нам хватило на первое время, – а остальное решил отдать одному человеку, который жил в городке с названием Канделария.Когда-то этот человек накормил и приютил банду в грозовую ночь, и дедушка не забыл его доброту. Но прежде чем мы добрались до Канделарии, нас нашел Повелитель Ночи.Последнюю фразу Сафиро произнесла с благоговейным трепетом, Сойер сразу же заинтересовался.– Повелитель Ночи?– Повелитель Ночи был единственным разбойником во всем мире, который превосходил нас в мастерстве. Я впервые увидела его в пятнадцать лет и хорошо запомнила. Он скакал на коне, черном как ночь. И одет сам был во все черное. Больше всего мне запомнился его черный плащ. С большими блестящими пуговицами. Дедушка сказал, что к плащу Повелителя Ночи пришиты бриллианты. Хочешь, расскажу, откуда у него эти бриллианты? В Техас приехала одна иностранная королева. Однажды ночью на ее карету напал разбойник в черной маске. Он стал стрелять, и охрана разбежалась. Разбойник снял драгоценное колье с шеи королевы и ускакал в ночь!Сойер заметил, что девушка перестала поглаживать его ногу. Как видно, рассказ про Повелителя Ночи волновал ее больше, чем его нога.– По-моему, все это очень похоже на сказку. Таинственный разбойник, одетый в черное, – это просто вымысел, тебе не кажется?– Что?– Этот самый Повелитель Ночи, наверное, был всего-навсего мелким карманником. Кто-то пустил про него слух, и понеслось – чем дальше, тем больше. Эта история – обыкновенная выдумка.– Нет, это правда. Все было именно так. – Девушка опять стала ласкать его ногу. – В следующий раз на плаще этого разбойника блестели бриллианты. Он совершил много краж и грабежей, и каждая его ночная вылазка была смелей и удачней предыдущей. Вскоре люди стали называть его Повелителем Ночи. Пошел слух, что бриллианты на его плаще взяты с украденного колье королевы.– Вот именно слух. Только слух и не более того.– Сойер...– Ну хорошо, хорошо. – Молодой человек сделал серьезное лицо и заговорил трагическим голосом. – И вот однажды, темной грозовой ночью, великолепный Повелитель Ночи ограбил банду Кинтана. Он сел на своего волшебного коня, который умел летать, взмахнул буланым мечом и...– Я не буду рассказывать тебе о нашей встрече с Повелителем Ночи, если ты не прекратишь...– Прости.– Как я уже сказала, – продолжала Сафиро, – наша банда ограбила поезд. Потом перешла границу и приехала в Мексику. Там ждали я, Асукар и Тья. Оттуда мы должны были ехать в Канделарию. Но не успели наши мужчины расседлать коней, как в лагере появился Повелитель Ночи. Мужчины выхватили револьверы, но Повелитель Ночи оказался проворней. Он выстрелами вышиб из их рук оружие. Даже Педро, который стрелял как бог, не сумел его остановить. Повелитель Ночи потребовал наше золото. Пока я на него смотрела, я насчитала на его плаще двадцать пять бриллиантовых пуговиц.Сойер хмыкнул.– И тогда Повелитель Ночи улыбнулся, – продолжал он за девушку. – Его улыбка была подобна вспышке молнии в ночи. Потом он захохотал, и все содрогнулись от его хохота.– Ты прав. Он действительно улыбнулся мне и сказал, что у меня красивые глаза, и поэтому он больше никогда не будет грабить банду Кинтана.Сафиро тихо вздохнула.– Я тоже думаю, что у тебя красивые глаза, – сказал Сойер.Сафиро сидела, задумавшись, как будто и не слышала этих слов.– И улыбка у тебя замечательная, Сафиро.– Потом, – продолжала она свой рассказ, – мы сидели вокруг костра, и дедушка сказал со смехом, что быть ограбленным самим Повелителем Ночи – это большая честь и что никто из нас никогда этого не забудет, ибо Повелитель Ночи – это действительно повелитель ночи, и когда-нибудь его имя станет легендой.– Ты слышала, что я сказал?– Что? – Она зевнула.– Про твою улыбку.– Что?– Ладно, не важно. Ложись спать.Сойер встал с постели, девушка юркнула под одеяло и натянула его до самого подбородка.– Повелитель Ночи умер, – сказала она.– Бедняга!– В последний раз его видели здесь, в Мексике. Возле одной деревни он наткнулся на другую банду. Говорят, была перестрелка. С тех пор Повелитель Ночи исчез, и больше его никто не видел. Это случилось около шести месяцев назад. Монахини утверждают, что его застрелили. А им рассказывали путники.– Но легенда о нем живет. Девушка кивнула и закрыла глаза.– Если хочешь, можешь посмотреть портреты из коробки.– Зачем мне смотреть на женщин, которых я не знаю? Сафиро повернулась на бок.– Возможно, одна из них – моя мать.– Твоя мать? Понятно.Одна из них – ее мать? Теперь Сойер заинтересовался. Он открыл коробку и стал рассматривать лица. Все женщины на портретах были голубоглазыми.– Где ты взяла эти портреты, Сафиро? И почему ты думаешь, что одна из этих женщин – твоя... – Сойер замолчал. Девушка уже спала.Он положил коробку на кровать. Свет лампы падал на лицо Сафиро. Кожа у девушки была золотисто-коричневого цвета. Смоляные локоны казались еще чернее на белой наволочке.Сойер приподнял локон девушки. Прядь была мягкой как атлас.Девушка улыбнулась во сне. «Наверное, она видит во сне сверкающего бриллиантами Повелителя Ночи. Или свою голубоглазую мать. А может, ей снится, что она живет в маленьком городке, носит красивые платья и качается на качелях».Или в первый раз целуется...Сафиро уже двадцать пять лет, а у нее никогда не было возлюбленного. Она не знает, что такое ухаживание, и кокетничать тоже не умеет.Сойер не мог вспомнить, были ли у него самого романы. Но он – другое дело. Он не прикован к Ла-Эскондиде и в любой момент может уехать, найти себе женщину и даже жениться, если захочет. Будущее Сафиро было другим. Ближайшие десять – пятнадцать лет она проведет здесь, в горах, спрятанная от всего мира, а похоронив всех своих стариков, скорее всего переберется в монастырь, где и будет доживать свой век в обществе сестер-монахинь. Или даже сама примет постриг.Роза распустилась, отцвела и увяла, но никто так и не увидел ее красоты – вот какая жизнь уготована девушке.Сойер взглянул на ее губы. Приоткрытые, словно два розовых лепестка, и блестящие, они таили в себе мягкость и сладость меда, а ее дыхание, должно быть, еще хранило аромат чая с лимоном.Розовые лепестки, мед и лимон. Какой мужчина устоит перед столь изысканным сочетанием? Тем более зная, что до него никого не было.Сойер склонился над девушкой. Не проснется ли?Но Сафиро только вздохнула, обдав Сойера теплым, едва уловимым запахом лимона. Ему не терпелось поскорее вкусить медовую сладость ее губ.Закрыв глаза, Сойер прижался к устам девушки. Его прикосновение было таким легким, что у Сафиро лишь слегка дрогнули ресницы.Но если девушку этот поцелуй вряд ли потревожил, то Сойер воспламенился желанием. Ему хотелось схватить Сафиро в объятия и целовать ее долго и страстно.Долго и страстно? Он вздохнул. Ему будет мало долгого страстного поцелуя.Сойер тихо вышел из ее спальни и направился к себе. В дверях остановился и задумался.Он, конечно, устал, но не очень.Нога у него болит, но не сильно.Сойер спустился по лестнице и вышел во двор. Нашел доски, которые напилил за день, и взялся за дело.Когда утром Сафиро вышла во двор, первое, что она увидела, – это висящие на дереве качели, на которых лежала красная роза. Глава 7 – Какие чудесные качели, Сойер! – Сафиро схватила его за руку.– Я уже слышал. За сегодняшний день ты сказала это раз сто. – Сойер вбивал деревянные клинья в ствол дерева, чтобы расколоть его на части. – Знаешь, мне хватит одного этого бревна, чтобы починить все заборы в Ла-Эскондиде. И еще останется на...– Я говорю про качели!– Да, я понял, что они тебе понравились.– Ну конечно! Но я знаю: эти качели что-то значат. И поэтому я счастлива.Сойер рассеянно кивнул.– И знаешь, что лучше всего в этом дереве, Сафиро? Мне не надо его сушить. Я могу использовать его сырым и сберегу уйму времени...– Мне кажется, эти качели говорят о том, что ты стал другим, Сойер. Ты стал лучше ко мне относиться.– Ага. Отличная работа, верно, Марипоса? – Сойер присел на корточки.– Сойер, я с тобой разговариваю, но ты, похоже, слышишь хуже, чем пень!– Я не глухой, как пень. Я все прекрасно слышу.– Так когда ты научишь моих людей стрелять и скакать верхом?– Стрелять и скакать верхом... – Сойер нахмурился. – Я не слышал, чтобы ты об этом говорила...– Потому что ты меня не слушал. Я только что пыталась сказать тебе о том, что значат для меня эти качели. Понимаешь, Сойер, мне кажется, ты сделал эти качели, потому что все-таки решил пойти навстречу моим людям, позаниматься с моими стариками.Сойер медленно поднялся.– Только потому, что я сделал тебе эти качели, ты уже решила, что я соглашусь позаниматься с твоими стариками?– Да.– Тогда ты ошиблась. То, что я сделал тебе эти качели, не имеет никакого отношения к твоим старикам. И я вовсе не собираюсь учить их стрелять и скакать верхом.– Но...– Я дал им работу, как ты просила.– Связывать лучины в пучки – это не...– Это работа!– Но ты заставляешь их это делать дома! А им нужна тренировка, Сойер. Они должны быть сильными, а откуда у них возьмутся мускулы, если они только и делают, что связывают палочки? Такая работа им не нужна, запили это себе на носу!– Может, зарубить на носу?– Пили, руби – делай что хочешь, мне плевать! Сойер начал терять терпение:– Я не могу работать, когда эти старикашки крутятся у меня под ногами. Вчера вечером тебе не понравилось, что я за весь день сделал всего несколько досок, а теперь ты...– Тебе не надо было делать мне качели. Твой замечательный поступок убедил меня в том...– Послушай, я сделал эти качели только потому, что... – Он осекся. Надо поосторожней выбирать выражения, а то она, чего доброго, вообразит, что он влюбился в нее. – Я сделал их, потому что они могут тебе пригодиться, если у тебя когда-нибудь будет возлюбленный.Сафиро помрачнела, и Сойер понял, что задел ее за больное.– Я не хотел говорить «если», – поправился он, – я хотел сказать «когда». Когда у тебя будет возлюбленный, тебе понадобятся качели, чтобы качаться. Все влюбленные качаются на качелях, Сафиро, это каждый знает. Даже ты говорила, как видела в городке влюбленную пару, и она качалась на качелях...– У меня никогда не будет возлюбленного, Сойер, и ты это знаешь. – Да, он знал.– Будет, обязательно будет. У тебя...– Ты меня поцеловал.Он замер. Значит, вчера вечером.. , – она не спала? Черт бы ее побрал!Сойер кашлянул.– Да, поцеловал. Обычный поцелуй на ночь, ничего особенного.– Но ты же не целуешь в губы Тья и Асукар, когда они ложатся спать.Когда наконец она отстанет от него?!– Я просто чмокнул тебя, черт возьми!– Мне понравилось.Сойеру очень хотелось выяснить, как сильно ей понравилось, но решил, что ни за что на свете не спросит об этом.– Я рад, что тебе понравилось, но знаешь, я уже жалею о том, что поцеловал тебя. Ради Бога, Сафиро, забудь этот глупый поцелуй! Черт возьми, да это вообще был не настоящий поцелуй!– Да? А какой же тогда настоящий?Сойер молчал. Ее губы... Розовые лепестки, мед и лимон. О Господи, с каким удовольствием он показал бы ей, что такое настоящий поцелуй!– Сойер?– Я больше не хочу говорить о поцелуях! Поцелуи и заборы... это вещи несовместимые.Он собрал инструменты и пошел туда, где лежали срубленные деревья. Сафиро – за ним. Сапфир у нее на груди раскачивался из стороны в сторону.– Сойер, зачем ты меня поцеловал и сделал мне качели, если я тебе не нравлюсь?– Что? Я не говорил, что ты мне не нравишься.– Значит, я тебе нравлюсь?Сойер бросил инструменты около сваленных бревен.– Ты мне нравилась пять минут назад. Он взял пилу и начал отпиливать сук.– Но если я тебе нравлюсь, почему же тогда ты не хочешь помочь моим людям?– С чего ты взяла, что одна из женщин на портретах твоя мать? – сменил Сойер тему.– Я не хочу говорить про эти портреты...– Да? Ну а я не хочу говорить про твоих стариков. Мы квиты.Сафиро сорвала с поваленного дерева листочек.– У моего отца было много любовниц, и иногда они дарили ему свои портреты. Конечно, мне неизвестно, все ли его женщины на этих портретах, так что, возможно, моей матери среди них и нет. Мама подбросила меня отцу, когда мне был всего месяц от роду. Дедушка рассказывал, как это было. Однажды ночью они спали у костра, но проснулись от крика младенца и нашли рядом с лагерем корзинку. В корзинке была записка моему отцу. В ней говорилось, что я его дочь. Я очень похожа на отца, только глаза у меня другого цвета. Банда вырастила меня. Обо мне всегда хорошо заботились. Они и дальше будут заботиться, если только ты позанимаешься с ними и научишь их...– О Господи, с меня хватит! Прекрати, слышишь? Если ты еще раз попросишь меня обучить твоих старикашек, я...– Если бы ты выслушал, зачем мне нужна твоя помощь, ты бы...– Чтобы защищаться. Ты уже говорила об этом в тот день, когда впервые рассказала мне о своей бредовой идее. Но от кого вам защищаться, черт возьми? И потом, у вас есть сторожевая пума. Если Марипосы вам недостаточно, можете подключить к делу Джинджибер.Луис! Сафиро вздрогнула. Этот человек скоро будет здесь, и надо, чтобы Сойер все понял!– Сойер...– Никто не найдет Ла-Эскондиду, Сафиро. Если бы я тогда не видел, как ты сюда вошла, я бы в жизни не заметил ваш потайной ход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30