Я уверена, что вы сделаете моего сына счастливым.
— Ваша светлость…
— Надеюсь, вы не откажетесь называть меня просто Кэссиди?
— Попробую, но вы же герцогиня! Кэссиди взяла ее за руку.
— Как-нибудь я расскажу вам о том, как я стала герцогиней. Для вас же я — мать Майкла, и мне хочется, чтобы вы всегда рассчитывали на мою дружбу. К тому же, Мэллори, через какое-то время вы с Майклом унаследуете этот титул. Вы окажетесь на моем месте.
— Надеюсь, ваша светлость, это случится нескоро.
Глядя в искренние голубые глаза молодой женщины, Кэссиди рассмеялась.
— Ну что ж, будем надеяться. — И, перейдя на серьезный тон, добавила: — Комната Майкла — по другую сторону лестницы. Он решил, что вы здесь будете чувствовать себя более удобно.
Мэллори опустила глаза, но Кэссиди успела разглядеть в них глубокую грусть.
— Это совсем рядом, стоит только пересечь коридор. Может быть, вам стоит сделать первый шаг? Мэллори отвернулась и тихо ответила:
— Я этого не сделаю, ваше сиятельство.
Кэссиди поняла, что между сыном и его избранницей что-то неладно, но она никогда не позволила бы себе вмешаться. Пока они сами не разберутся в своих чувствах, им никто не сможет помочь.
За столом во время ужина Мэллори сидела рядом с герцогом, наслаждаясь легкой непринужденной беседой. Она впервые видела семью, где с таким теплом и любовью относились друг к другу. Особенно ее тронуло то, с каким уважением говорил Уоррик о своей жене Эрриан. Было видно, что он очень скучает по ней и детям.
Сердцем семьи, конечно, была герцогиня. Все трое мужчин ловили каждое ее слово и смотрели на нее с обожанием. Но и Мэллори не давали почувствовать себя посторонней, постоянно вовлекая в общую беседу, расспрашивая о ее жизни.
Кэссиди с грустью слушала, как Мэллори рассказывала о своем одиноком детстве.
— Вам понравился наш «Соловей»? — спросил герцог.
— Я и представить себе не могла, что бывают такие роскошные корабли, ваша светлость. Он похож на плавающий дворец. А что означает столь необычное название?
Рейли и Кэссиди переглянулись, обменявшись улыбками.
Уоррик рассмеялся.
— Нам бы тоже хотелось это знать, но Рейли и Кэссиди не раскрывают своей тайны. Кэссиди ласково коснулась руки зятя.
— В своем дневнике я напишу о «Соловье» и сделаю специальную пометку: «Прочесть после моей смерти».
Рейли обнял жену.
— Пожалуй, не стоит этого делать, дорогая, пусть наша тайна умрет вместе с нами.
Мэллори же мечтала лишь о том, чтобы Майкл когда-нибудь одарил ее таким же взглядом, каким обменялись его родители. «Знают ли они, — думала девушка, — какой замечательный человек их сын? Знают, конечно, и берегут его, как фамильную драгоценность».
Луна уже посеребрила водную гладь, когда «Соловей» достиг устья Нила, впадающего в Средиземное море.
Мэллори стояла на палубе, облокотившись о перила. Всем сердцем она хотела стать частью этой замечательной семьи.
— Куда ты исчезла? — услышала она голос Майкла. — Я повсюду тебя ищу.
— Вы с Уорриком играли в шахматы, и я не хотела вам мешать. Кто выиграл?
— На этот раз я. Но Уоррик — сильный противник, скорей всего, следующая партия будет за ним.
— Поздравляю!
— Значит, тебе понравился «Соловей»?
— В жизни не видела ничего подобного! Ты, наверное, очень любишь эту яхту?
— Люблю. Но ты еще не видела Равенуорт — гордость нашей семьи.
Он прижал ее к себе, обдав жаром своего тела.
— Это ваш родовой замок?
— Да. В нем жили мои предки. Знаешь, до приезда в Египет я почти не думал о прошлом и тем более — о будущем. И вдруг — будто кто-то распахнул настежь дверь, и я отчетливо увидел то, что составляет смысл жизни!
— Знаешь, почему? Потому что ты — из тех немногих счастливчиков, чей жизненный путь определен еще до их появления на свет.
Прядь ее волос упала ему на лицо, и он пропустил ее сквозь пальцы.
— Я познакомился с твоими родителями.
— Какое у тебя впечатление?
— Я понял, что ты была очень одинока, и намерен положить этому конец.
Мэллори с замиранием сердца смотрела на него.
— Ты сказал…
— …что ты — член нашей семьи, и отныне мы будем о тебе заботиться.
Девушка потупилась, уткнувшись взглядом в золотую пуговицу на его рубашке. А Майкл улыбался, не ведая, какая боль затаилась в ней.
— Как насчет того, чтобы подержать штурвал «Соловья»?
Ее лицо вмиг оживилось.
— Это возможно?
— Конечно.
И, взявшись за руки, они поднялись на верхнюю палубу.
— Мэллори, позволь представить тебе капитана Норриса. Капитан, познакомьтесь с моей женой, леди Мэллори.
Капитан расплылся в улыбке.
— Весьма рад! И не думал, что лорд Майкл когда-нибудь бросит якорь в тихой пристани. Но теперь, увидев вас, нисколько не удивлен.
Мэллори сразу почувствовала симпатию к капитану. Ей нравилось, как легко и непринужденно он вел себя с Майклом.
— Приятно познакомиться, капитан Норрис.
— Мэллори, если я что-то и понимаю в мореходстве, то обязан всем этим капитану Норрису. Он был и остается единственным капитаном «Соловья».
— Эта посудина — моя любовь. Я знаю на ней каждую дощечку, каждую снасть и не спускаю с них глаз.
— Хочу дать вам небольшую передышку, — сказал Майкл, берясь за штурвал.
— Судно хорошо держит курс, милорд. Когда вы захотите спуститься вниз, отдайте штурвал Макнабу. — Он дотронулся рукой до козырька фуражки. — Желаю вам приятно провести время, миледи.
Когда капитан исчез из виду, Майкл пылко обнял Мэллори и положил ее руки на штурвал.
— Скажи, ты чувствуешь то же, что и я, когда управляешь яхтой? — спросил он.
— Что именно?
— Будто держишь в руках живое существо. Она — как женщина, отвечает на каждое прикосновение.
— Наверное, тебе есть с чем сравнивать, — улыбнулась Мэллори.
Он прикрыл ладонями ее руки, лежащие на штурвале.
— Я имел в виду этот корабль.
— Майкл, мне очень понравились твои родные.
— Ты им тоже.
Внезапно он отпустил штурвал и, взяв ее голову обеими руками, повернул к себе.
— Почему ты бросила меня?
— Мне… мне надо было о многом подумать. Я убила человека, с этим очень нелегко жить.
— Я убил много людей. — В голосе Майкла прозвучала горечь. Он провел пальцами по ее лицу, как бы прорисовывая его черты. — Это ты проводила дни и ночи у моей постели, когда я был болен?
— Да.
— Я чувствовал, что это была ты.
— Майкл, я хотела дать тебе свободу, потому что наш брак нельзя считать настоящим. Я смотрю на твоих родителей, на лорда Уоррика и понимаю, что я — другая. Ну что я могу тебе дать?
Он коснулся губами ее лба.
— Когда ты почувствуешь, что можешь дать мне то, что я хочу, приходи. Я буду ждать.
— Я тебя не понимаю. Он грустно улыбнулся.
— От этого мне не легче.
Он повернул ее спиной к штурвалу и, не выпуская из объятий, управлял кораблем в течение часа. Мэллори казалось, что она стала частью морской стихии, сердце ее тревожно билось. Майкл крепко прижимал ее к себе, как в ту первую брачную ночь, когда он овладел ею. Сейчас ей страстно хотелось, чтобы он отвел ее к себе в каюту, где она могла бы отдаться ему, забыв обо всем на свете.
Откинув голову назад, она взглянула Майклу в глаза.
— Я хочу быть твоей женой, Майкл.
— Почему, Мэллори?
Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его в губы. Он жадно вдохнул воздух и ответил ей долгим поцелуем. Затем, слегка оттолкнув ее от себя, крикнул:
— Макнаб! Можешь сменить меня!
Пришел матрос, и Майкл повел Мэллори к себе в каюту. Было темно. Она лишь чувствовала силу его объятий и жар его губ.
31
Майкл нежно провел рукой по ее волосам.
— Какие они мягкие, какие чудесные, — шептал он.
— Майкл…
— Да, Мэллори?
— Ты сказал, что я могу дать что-то очень нужное тебе. Я подарила тебе свое тело, дала свободу, чего же ты еще хочешь от меня?
— Ты не знаешь?
— Нет. Я думаю и не могу понять, чем еще я обладаю, что могла бы отдать тебе?
— Почему ты бросила меня в Калдое?
— Во-первых, потому, что я убила человека и не хотела, чтобы ты узнал об этом. Во-вторых, потому, что… когда ты был болен, ты называл имя какой-то женщины.
Он взял ее руку и погладил по плечу.
— Правда?
— Да. Мне кажется, что если мужчина в забытьи зовет женщину, значит, он любит ее.
Майкл пытался догадаться, чье имя он произносил в бреду, но не смог.
— Может, ты мне скажешь это имя?
— Саманта.
В темноте Мэллори не заметила, что он улыбнулся.
— И что же я говорил о Саманте?
— Я не поняла, ты говорил сбивчиво. Что-то о цыганке, о любви, измене… Не помню точно. Майкл притянул ее к себе.
— Смею ли я надеяться на то, что ты ревнуешь?
Ей хотелось раствориться в его страсти и своем желании, поскорей испить полную чашу любви, но она лишь едва слышно прошептала:
— Я не имею права ревновать. Сжимая Мэллори в объятиях, он сделал шаг к постели, на которую падал свет из иллюминатора.
— И ты хочешь остаться наедине со своей свободой?
Она хотела только одного — чтобы он не выпускал ее из своих рук, никогда не выпускал. Но чуть слышно произнесла:
— Я… да.
Майкл нежно целовал ее шею.
— Почему?
— Когда ты целуешь меня, я не могу больше ни о чем думать.
Он крепко обхватил жену за талию, но она высвободилась.
— Зачем ты это делаешь?
— Что делаю, Мэллори? — прошептал он, целуя ее пальцы.
— Майкл, не надо. Ты знаешь, я не…
Его губы нежно касались ее губ, потом все сильнее и сильнее, и наконец они слились в долгом страстном поцелуе. Он расстегивал ее платье и целовал лицо, шею, мочки ушей… Она больше не сопротивлялась.
— Теперь ты знаешь, что мне нужно?
Голова Мэллори прояснилась. Она вдруг все отчетливо поняла, но почему-то ей стало горько.
— Ты хочешь сына, — тихо проговорила она. Если бы она видела сейчас лицо Майкла, то заметила бы на нем тень разочарования.
— Мэллори, я хочу много сыновей. Ты сможешь мне их дать?
— Так вот почему ты женился на мне так поспешно…
Все встало на свои места. Как же она раньше не поняла такой простой вещи?
— Значит, ты женился на мне не потому, что хотел сохранить мою честь. Ты хотел иметь наследника, зная, что тебя могут убить?
Он снял с нее платье и сказал с глубокой нежностью:
— Разве так важно, почему я женился на тебе. Я хотел тебя тогда, хочу и сейчас.
— Я подарю тебе сына, Майкл. Это мой долг. Он целовал ее плечи, шею, его руки тонули в шелке рыжих волос.
— Что же я смогу подарить тебе, ненаглядная Мэллори?
— Семью. Ты подаришь мне семью, которая станет моею, — ответила она.
Майкл поднял ее, как пушинку, и усадил на постель. Его руки дрожали, когда скользили по ее бедрам, снимая ненужное белье и погружаясь в глубины ее тела.
— А теперь иди ко мне! Иди, я наполню тебя моими сыновьями…
— Майкл, я…
— Молчи, — прошептал он, — не прогоняй меня! Ты будешь отдаваться мне каждую ночь, и когда мы приедем в Англию, ты понесешь от меня сына.
Она мечтала совсем о других словах, но не могла больше сопротивляться его ищущим рукам, его губам, покрывавшим ее поцелуями. Голова кружилась, и, послушное его воле, тело Мэллори двигалось в такт телу мужа.
О, как хотелось ей иметь от него сына, частичку его самого! Она хотела и могла подарить ему наследника.
— Моя рыжекудрая волшебница, ты сводишь меня с ума, — простонал он.
Мэллори задыхалась от нарастающего возбуждения, захлестнувшего все ее существо. Со всей силой вжимаясь в Майкла, она словно парила в воздухе, пока наконец тело ее, содрогнувшись от внутреннего толчка, не упало в изнеможении.
Майкл потерся ртом о ее губы.
— Я был прав в выборе матери для своих сыновей, — проговорил он. — У тебя горячая кровь, Мэллори. С тобой я готов провести в постели всю жизнь.
Она медленно возвращалась к реальности, голова снова заработала, и первой же мыслью было то, что она для него — всего лишь инструмент деторождения, вместилище его семени.
— Знаешь, я хочу от тебя кое-что еще, — произнес Майкл, повернув ее голову к свету и пристально глядя ей в глаза. — Пожалуй, это самое главное.
— Не понимаю, что тебе нужно.
— Ты обязательно скажешь мне, когда наконец поймешь.
«Все-таки он странный человек, — подумала Мэллори. — Понять его до конца невозможно». Она погладила его спину, иссеченную шрамами. Со слезами на глазах девушка поцеловала длинный шрам, протянувшийся через все плечо.
Притянув ее к себе, Майкл дотронулся до мокрых ресниц Мэллори.
— Ты плачешь обо мне? Она отвернулась.
— Я оплакиваю потерю невинности.
— Своей или моей?
— По-моему, ты никогда не был невинным.
— Ты даже не представляешь, до чего я был невинен! Если бы нам довелось встретиться раньше, до Египта, ты знала бы, что теперь я совсем другой.
Его руки снова стали блуждать по ее телу, возбуждая в ней желание и притягивая к себе. Он знал, что сейчас она захочет его снова.
Мэллори страстно отдавалась мужу. Пока она для него желанна, он не бросит ее. Она запретила себе думать о будущем — о том дне, когда родится сын, и она станет ему не нужна.
Кэссиди сняла платье и повесила на стул. Рейли, лежа в постели, наблюдал, как она раздевается.
— Ты знаешь, Рейли, между Майклом и Мэллори что-то происходит. Они не похожи на влюбленных.
Он смотрел, как она вынимает шпильки из волос, как златокудрая волна накрывает ее плечи.
— Что ж, не всем так везет, как нам, Кэссиди. И не забывай, что ты тоже не любила меня, когда мы поженились.
Она повернулась к нему спиной, чтобы он расстегнул ее жемчужное ожерелье.
— Меня больше беспокоит другое. Мэллори — очаровательная девушка, но она ни разу не улыбнулась. А Майкл — я просто не узнаю своего сына! Иногда, когда он думает, что его никто не видит, в его глазах такая… печаль. В чем причина?
Рейли небрежно кинул ее ожерелье на постель и, откинув копну волос, стал целовать шею жены.
— Не будем сейчас об этом! Она села на постель и посмотрела на него встревоженным взглядом.
— Мне все-таки хотелось бы знать, что произошло с моим сыном в Египте. Я не имею в виду побои, нанесенные ему Сиди. Я хочу знать, почему в его взгляде появились цинизм и жесткость, чего никогда раньше не было.
Рейли ждал этого неприятного разговора, он слишком хорошо знал свою жену. Ей, конечно, больно за сына. Но женщина никогда не поймет того, что очевидно мужчине:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38