Эта просьба поступила бы прямо к мистеру Холланду или его поверенному. Но мистер Холланд не обнаружил склонности соглашаться с резонными доводами. Я надеюсь, что нам удастся воздействовать на мистера Ходланда через вас. Возможно, мистер Холланд учтет ваши пожелания.
Энджи смотрела на Винни, не веря собственным ушам.
– Миссис Гаунер, Сэм никогда не отдаст своих девочек. Он не согласится на ваше предложение.
– Мистер Холланд их потеряет в любом случае. Для всех очевидно, что он не сможет оплатить операцию Дейзи до октября. Когда он потерпит фиаско, опекунство перейдет к мистеру Гаунеру и ко мне. И все согласятся с таким решением суда.
– У нас есть еще три месяца.
– Нет смысла тянуть. Раз уж мы получим право опекунства, то нам хотелось бы провести лето с внучками. Мы хотели бы побыть с ними, до того как они уедут в школу.
– Уедут в школу? – Энджи нахмурилась. – Разве в случае передачи права опекунства вам Люси и Дейзи не станут ходить в школу в Колорадо-Спрингс?
– Мы записали обеих девочек в школу мисс Вашингтон для молодых женщин. Мисс Вашингтон предпочитает, чтобы молодые леди жили в интернате. Так как эта школа находится в Колорадо-Спрингс, то Люси и Дейзи будут проводить дома каникулы и праздники, а иногда субботу и воскресенье.
Энджи всплеснула руками:
– Зачем вам вообще нужно опекунство, если вы собираетесь отослать их из дома?
– Уверяю вас, что школа мисс Вашингтон для молодых женщин лучшая на всем Западе. Мисс Вашингтон чрезвычайно щепетильна по части выбора пансионерок и принимает только молодых леди из лучших семей с определенным положением. Посещать школу мисс Вашингтон – большая удача для Люси и Дейзи.
Энджи откинулась на подушки экипажа. Она не знала, что предпринять, но должна была попытаться что-то сделать.
– Миссис Гаунер, Люси и Дейзи всего только семь и пять лет. Возможно, что школа мисс Вашингтон и прекрасное учебное заведение и, вероятно, для них будет большой удачей учиться там, когда они станут старше, но не теперь. Сейчас им нужна стабильность и защищенность – дом и семья.
Лицо Винни стало напряженным.
– По– видимому, вы не представляете, как тяжело будет мистеру Гаунеру и мне вырастить детей в нашем возрасте. Но мы хотим, даже жаждем выполнить свой долг. И все же будет легче для всех, кто имеет к этому отношение, если девочки проведут учебный год в школе мисс Вашингтон.
– Девочкам не нужны решительные перемены в жизни. Им лучше остаться с отцом, а не отправляться куда-то далеко от дома.
В глазах Энджи полыхал гнев, и она сжала руки, лежавшие на коленях поверх передника.
– Режет слух то, что вы постоянно называете мистера Холланда отцом моих внучек. Если бы суд не был так слеп, у нас вообще бы не состоялся такой разговор. – Винни поднесла дрожащую руку ко лбу. – Если мистер Холданд хочет иметь детей, пусть заведет собственных, вместо того чтобы пытаться украсть детей Лоры! Это несправедливо.
Энджи смотрела на Винни, прищурив глаза:
– О чем вы толкуете?
Винни издала звук, выдавший ее раздражение и досаду.
– Вы отлично знаете, о чем. Люси и Дейзи должны вырасти с кровными родственниками, а не с Сэмом Холландом. Он может называть себя их отцом до поры до времени, но это не так.
– Постойте! – Энджи сделала недоуменный жест рукой. – Я не понимаю, что вы имеете в виду.
– Так вы и в самом деле не знаете? – спросила Винни, глядя в пылающее гневом и смущением лицо Энджи. Она покачала головой, потом тяжело вздохнула. – Лора сбежала из дома в семнадцать лет. Конечно, ее избранник не подходил ей. Лора всегда выбирала неподходящих мужчин. – Винни стиснула руки, лежавшие на коленях. – Мистер Пэйтон владел продовольственным магазином на Майерс-стрит возле конюшен. Когда Лора вышла за него, у него уже была чахотка, и она в конце концов его доконала. Мы упрашивали ее вернуться и жить с нами, но она ответила, что ее дом с ним, там, где ее друзья и где родились ее дети. Годом позже она встретила мистера Холланда, а остальное вам известно.
– Так Люси и Дейзи не дети Сэма? – шепотом спросила Энджи. От потрясения у нее сел голос.
– Конечно, нет, – ответила Винни жестко. – Удочерение только на бумаге. Оно не делает мистера Холланда их родным отцом, их кровным родственником.
Энджи покачала головой. Потом вытаращилась на Винни.
Она решила, что свое потрясение оставит на потом. И разберется с ним, если сможет.
– Скажите мне: если бы Сэм был родным отцом девочек, вы бы так же старались отобрать их у него?
– Как вы не поймете? Мистера Холланда не связывают с моими внучками кровные узы.
– Понимаю. – Внезапно ей стала яснее позиция Гаунеров.
– Миссис Гаунер, вы в самом деле хотите вырастить Люси и Дейзи или не хотите только, чтобы их вырастил Сэм?
– У нас есть представление о семейном долге по отношению к внучкам. У мистера Холланда нет. И дело не только в нем. Мы принимаем во внимание и то, кто еще войдет в его жизнь, какая женщина станет следующей. Как вы думаете, кого этот юбочник, помешанный на женщинах, поставит на первое место? Моих внучек или следующую женщину?
– Он выберет своих дочерей, – сказала Энджи не колеблясь. Она ничуть не сомневалась в этом. Сэм любит девочек. Он никогда не забудет о своем долге по отношению к ним, и никакая женщина не займет в его жизни первое место.
– А что, если какая-нибудь из его подруг родит собственного ребенка?
– Ну, это оскорбительное предположение. Сэм не перестанет любить своих дочерей. Даже если у него появится собственный ребенок. Если он может любить двоих детей, то сможет любить и троих или четверых. Я считаю так, а вы – нет?
– Вы поразительно наивны, миссис Холланд. Или так же без ума от этого человека, как и моя дочь.
Энджи выпрыгнула из экипажа и посмотрела на Винни Гаунер:
– Вы пытаетесь навязать всем нечто такое, чего не хочет никто, а если уж говорить правду, то и вы тоже. Я бы хотела, чтобы вы перестали думать о долге и спросили себя, где девочки будут счастливее и где им будет хорошо. Это правда, что Сэм не в состоянии дать и материальных благ, и комфорта, которые можете дать им вы и ваш муж. Но разве этот комфорт сделает их менее одинокими и заброшенными, если они не будут в школе мисс Вашингтон? Или они будут счастливее дома с отцом, который их любит? – Взгляд Энджи стал жестким. – Я не наивна и не потеряла голову от любви. И я вовсе не слепа и понимаю, что лучше для Люси и Дейзи.
Миссис Гаунер вскинула голову и велела кучеру трогаться.
Энджи стояла на улице, глядя вслед экипажу, пока он не скрылся за поворотом. Потом она схватилась за голову.
Люси и Дейзи не были похожи на Сэма, потому что они не были его дочерьми. Прибытие Энджи не сделало их незаконными, потому что они были рождены в законном браке. И у Сэма не было в запасе пяти лет, чтобы сделать операцию Дейзи. Дейзи родилась до того, как Сэм встретил Лору. Сэм не был с Лорой все восемь лет, как ревниво полагала Энджи, он не присутствовал при чуде рождения своих дочерей, как она воображала.
Позже, когда девочки уже были в постели, а Энджи подоткнула их одеяла, она вышла на улицу посидеть с Сэмом на ступеньках крыльца в темноте, она глядела на силуэт его палатки, пока он рассказывал ей, что ему не придется строить школу.
– Мне жаль. Я знаю, как важно для тебя было строительство школы.
Когда ночью он залезал в свою палатку, думал ли он о ней? Эта нечаянная мысль явилась неизвестно откуда, и она отвела глаза от палатки.
– Ты будешь ждать другого предложения?
– Не хочу больше ставить клиентов под угрозу.
Сэм изложил ей свою теорию, почему, с его точки зрения, дом Драйфуса уцелел.
– Нельзя сказать, что Гаунер совсем уж лишен принципов, он почти лишен их. Не думаю, что он собирался сжечь дом Драйфуса дотла. Скорее это было предупреждение для меня.
– Но все-таки его дом мог сгореть.
– Если бы это случилось, я полагаю, что Гаунер анонимно возместил бы преподобному убытки, чтобы Драйфус смог отстроить дом заново. Слишком рискованно мне брать еще одного клиента. Во всяком случае, до тех пор, пока наши разногласия с Гаунером не будут улажены.
Сэм принялся созерцать город.
– Но возможно, я не прав. Может быть, пожаров больше не будет. Герб, вероятно, верит, что уже выиграл.
Обычно это было лучшее и самое любимое время для Энджи. Когда вся домашняя работа бывала окончена, а девочки уложены в постель, она и Сэм выходили на воздух посидеть на ступеньках и поболтать. Иногда они вспоминали свое детство в Чикаго и говорили о городе, который так вырос и изменился, рассказывали друг другу эпизоды из того времени, когда жили врозь. Часто обсуждали минувший день, девочек, своих соседей и последние городские сплетни.
Сидя рядом с Сэмом, Энджи прислушивалась в темноте к его интонациям, чувствовала его надежность, тепло и близость. Ей трудно было забыть о его страстных поцелуях и прикосновениях его рук, ласкавших ее. И о его губах. О Господи! Его рот, дразнивший ее грудь и исследовавший сокровенные места на внутренней поверхности ее бедер. При одной мысли об этом ее обдавало жаром.
Но сегодня вечером беседа приняла другой оборот, и все пламенные воспоминания вылетели у Энджи из головы. Грудь ее сдавило, а во рту вдруг пересохло.
– Если ты не будешь работать, как мы станем оплачивать счета? – Под этим вопросом крылась охватившая ее паника. – Денег в баночках хватит только на одну-две недели. А что потом?
– Я буду продолжать идти по своей сильванитовой жиле. Она, похоже, многообещающая. Через пару дней, когда я получу результат анализа руды, все станет яснее. Продавать малые количества золотоносной породы невыгодно, но все-таки хватит на оплату счетов. Если жить экономно.
– Я думала, ты уже получил результат анализа.
Энджи казалось, что она постоянно перекладывает деньги из банки в банку, чтобы скопить на следующий анализ породы.
– Хотел бы я, чтобы одного анализа было достаточно. Но содержание золота может увеличиваться или уменьшаться на расстоянии всего нескольких ярдов. И постоянные анализы необходимы.
– Сэм? А что, если содержание золота в породе сойдет на нет?
Несколько минут он молчал.
– Мы не будем голодать, Энджи. Я этого не допущу. Ты ведь ничего не понимаешь ни в руде, ни в минералах, ни в горном деле. Поэтому я не стану просить тебя поверить в успех моей работы. Но прошу тебя верить в меня. Я ждал такого места, как это, с тех пор как приехал на Запад. Там есть золото.
Десять лет назад она сделала выбор – она недостаточно поверила в него, чтобы последовать за ним. Теперь у нее не было выбора. Верила ли она в него или нет, их судьба была связана с этим месторождением. Он не станет искать нового строительного подряда.
С минуту она наблюдала за тем, как лунный свет скользит по ее обручальному кольцу, потом обхватила ноги руками и оперлась подбородком на приподнятые колени.
– Сэм? Почему ты не рассказал мне о девочках?
– Не рассказал чего?
– Что ты их удочерил. Я думала, что ты их отец.
– Я и есть их отец.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– Я встаю ночью, чтобы укутать их потеплее, я готовлю им завтрак и вожу их в школу. Я тот человек, кто дал им кров над головой и башмаки, которые они носят. Я беспокоюсь об их оценках и о том, что они едят и с кем играют. Я горжусь Люси, и у меня болит сердце, когда я вижу, как бегает Дейзи. Я учу их не лгать, не грубить и пользоваться салфетками. Когда-нибудь я буду тем человеком, кто станет отваживать недостойных поклонников. И наступит день, когда я поведу их по церковному проходу между скамьями к алтарю и передам в руки мужчинам, достойным их.
Это была самая длинная речь, какую Энджи довелось услышать от Сэма.
– Если это не называется быть отцом, то тогда, черт возьми, я не знаю, что значит им быть.
– Тебе незачем сердиться. Я на твоей стороне.
– Правда?
Она почувствовала его пристальный взгляд даже в темноте.
– Сегодня вечером, возвращаясь домой, я столкнулся с почтмейстером. Можешь мне объяснить, почему мы платим за два почтовых ящика?
Сердце Энджи упало.
– За свой ящик я плачу собственными деньгами.
Его молчание она поняла правильно – корень его недовольства крылся в другом.
– Я переписываюсь с несколькими друзьями, живущими в Чикаго, – ответила она наконец.
– Включая и Питера Де Грута?
– Да.
Она решила, что не станет лгать ему.
– Не буду извиняться, Сэм. Ты отнял у меня последние десять лет, но не сможешь отнять мое будущее.
– Ты все еще винишь меня за эти десять лет?
– Может быть, теперь я лучше понимаю твою точку зрения. – Она поколебалась, прежде чем продолжить. – Может быть, мы оба виноваты. Но дело в том, что ничего не изменилось.
Это не было правдой. Та ночь, что они провели вместе, преобразила все. Мир Энджи перевернулся. Она теперь не могла смотреть на Сэма, как раньше, да и на себя тоже. И к ее ужасу, лицо Питера, его черты постепенно изглаживались из ее памяти. С каждым днем они становились все более зыбкими и туманными.
Но преобразился только ее мир, и она не видела причины, почему должен был стать другим мир Сэма.
– Я не пожертвую своим будущим, оттого что несколько писем ранят твое самолюбие.
Она хотела услышать, что и мир Сэма тоже изменился. Но он не сказал ничего. В тишине слышен был стрекот сверчков. Слабые отзвуки веселья доносились из города. Где-то далеко залаяла собака. Сосед играл на гармонике какую-то печальную мелодию.
Сэм встал.
– Можешь писать кому хочешь, черт тебя возьми. – Он прошел мимо нее, спустился по ступенькам и направился к своей палатке. – Мне все равно, что ты делаешь.
– Хорошо. Я собираюсь продолжать переписываться с Питером.
Но ей хотелось бы, чтобы Сэму не было все равно.
Запрокинув голову, Энджи смотрела на луну сквозь набегавшие слезы. В день, когда она приехала в Уиллоу-Крик, все казалось предельно ясным. Тогда она знала, чего хочет.
Теперь же все стало непонятным и сложным.
Глава 15
В течение следующих десяти дней Сэм уходил из дома сразу после завтрака и не возвращался с Голд-Хилла до темноты. У него еще оставался час, чтобы насладиться обществом своих дочерей, прежде чем их укладывали в постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42