Но Лора мучилась оттого, что не могла им угодить, что не сумела сделать их счастливыми, что все, что она делала, они не одобряли. Я не хочу, чтобы мои девочки испытывали то же самое.
Октябрь. Она ощутила тяжесть ответственности на своих плечах.
– Сэм, сможешь ли ты отложить из своих заработков столько, чтобы заплатить за операцию в октябре?
– Это возможно, – сказал он. Голос его, прозвучавший в ночи, показался ей резким и жестким. – Но маловероятно. Если в течение нескольких месяцев мы будем питаться одними бобами, а мои кредиторы отсрочат требования по выплате долгов, если мне не придется платить рабочим за дополнительное время. Черт возьми, Энджи, я не знаю! Каждый раз, когда я делаю шаг к этой цели, случается что-то, препятствующее мне и оттесняющее меня назад. – В его голосе прозвучала безнадежность.
Например, как жена, вдруг свалившаяся ему на голову и теперь сидевшая на ступеньке крыльца. Неудивительно, что его не обрадовала новость о том, что он должен содержать ее.
– Вся моя надежда на то, что я найду золото.
– Есть еще кое-что, вызывающее у меня недоумение, – сказала Энджи, с трудом переводя дух. – Почему ты должен переплачивать строителям за сверхурочную работу? Ты владеешь строительной компанией? Эти люди работают на тебя?
Если бы Сэму не приходилось платить за сверхурочную работу, они могли бы откладывать больше денег на операцию. Энджи ждала.
– Сэм?
– Я объясню, но не сейчас. Ладно? Сейчас мне необходимо пойти на Голд-Хилл и немного помахать киркой.
– Сейчас? – От удивления она захлопала глазами. – Ведь уже около десяти вечера.
– Не начинай!
– Не начинать? – Ее брови взметнулись, потом сошлись в одну линию. – Ты о чем?
– Не приводи мне дюжину причин, почему я не должен ходить, в салун или работать на своем участке допоздна, почему я должен оставаться дома вместо того, чтобы дежурить возле дома Драйфуса.
– Дежурить возле дома Драйфуса? Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Она даже не знала, что бывали случаи, когда он не ночевал в своей палатке. Стоя, она цеплялась за свою шаль и смотрела, как он двигается в свете, падающем из двери кухни.
– Если ты здесь не ночуешь, ты должен предупреждать меня!
– Почему? Какое тебе дело, где я провожу ночь?
Он не отрывал от нее взгляда, но его глаза прятались в тени. Энджи понимала, что он зол на Гаунеров, на судьбу, на самого себя. Но гнев его изливался на нее. И этот гнев вызывал ее недовольство.
– Мне нет дела до того, где ты проводишь ночь, – ответила Энджи резко. – Ты мог бы проводить свои ночи в «Старом доме» в обществе мисс Лили и ее товарок, и это бы меня ничуть не задело. Но я хотела бы знать твои планы на ночь. На всякий случай. Мало ли что может случиться?
Внезапно Энджи осознала, что ее гнев сродни любовному возбуждению и желанию. Кровь бросилась ей в голову. Между ней и Сэмом возникло такое же напряжение, как в случае, когда он ее поцеловал. Ее глаза теперь были прикованы к его рту, она ощущала комок в горле и слабость в ногах. Проследив за направлением его взгляда, она поняла, что ее фигура, ее талия и бедра отчетливо выделяются в свете, падающем из кухни. Она сказала себе, что ей следует уйти, но не могла сдвинуться с места.
По сжатым челюстям Сэма пробежала судорога.
– Знаешь, иногда я чувствую, будто женат по-настоящему, – процедил он тихо сквозь зубы. – Мы видимся через день, ссоримся все время, и между нами нет сексуальных отношений.
Сэм повернулся, шагнул в сторону и исчез в темноте.
Глава 9
– Могу я говорить откровенно, миссис Холланд?
– Будьте любезны, – сухо отозвалась Энджи. Ей был неприятен мрачный взгляд, который сапожник бросал на кайму юбки Дейзи с той минуты, как они вошли в мастерскую. Она могла понять профессиональный интерес мистера Кравица. Но его чрезмерное внимание к увечью девочки и то, как он воззрился на нее, нервировало Дейзи и причиняло ей боль. Она остро чувствовала свою ущербность и пыталась укрыться за юбками Энджи.
– Что касается маленькой леди, то лакированные каблуки и лайковый верх – бессмысленная трата моего мастерства и ваших денег.
Это объяснялось просто: Дейзи при ходьбе делала упор на щиколотку и, следовательно, должна была смять лаковый каблук и опираться на мягкий верх.
– Лучше было бы выбрать прочную крепкую кожу. Энджи выпрямилась. Дейзи прижималась к ее боку, будто хотела исчезнуть.
– Нам, мистер Кравиц, нужны башмаки на каждый день и воскресная обувь.
– Понимаю. Но маленькая мисс поцарапает лак и…
– Я это понимаю.
Она уперлась холодным взглядом в лоб мистера Кравица, как раз между его глазами. Ее тон, поза, осанка и ледяное выражение лица – все это давало ему понять, что оскорбительная дискуссия окончена. Как он смел намекать на то, что Дейзи должна обходиться каждодневной обувью в воскресенье?
– Деньги ваши, – сказал мистер Кравиц, пожимая плечами.
– Как любезно, что вы это поняли. Может быть, теперь продолжим?
Смерив Энджи проницательным взглядом, Кравиц поманил Люси, стоявшую у окна и смотревшую на пробку из экипажей, образовавшуюся на Беннет-стрит.
– Если вы, молодая леди, сядете, я сниму мерку с ваших ног.
Дейзи потянула Энджи за рукав и подняла на нее глаза, полные мольбы:
– Я не хочу новых башмаков. Пожалуйста, не заставляй меня. – Слезы унижения сдавили ей горло.
Правильный ответ не сразу приходил в голову Энджи, когда у нее возникали сложности с девочками. Конечно, она понимала, почему оскорбленная Дейзи так сжималась под взглядом чужого человека и не хотела показывать ему искалеченную ногу. Дейзи и Энджи-то до сих пор не позволяла на нее смотреть. Но как сшить Дейзи новые башмаки, если сапожник не сможет снять мерку с ее ног?
– Сначала снимите мерку с Люси, – распорядилась Энджи, обращаясь к Кравицу, потом подошла к большому окну, выходившему на улицу.
Беннет-стрит поджаривалась на солнце, окутанная облаками пыли и размельченного до состояния пудры, конского навоза. Сплошным потоком по ней двигались телеги, коляски и всадники. Энджи с трудом могла прочесть надписи на вывесках лавок в дальнем конце улицы из-за транспорта и пыльной дымки.
В отличие от лавок и магазинов Чикаго в Уиллоу-Крик бизнес не был сгруппирован в одном месте. С одной стороны от мастерской сапожника размещалась мастерская седельника, а с другой – возвышалось здание отеля. Рядом с, конюшнями держал свою лавку бакалейщик. Пункты анализа руды испещряли ландшафт. Там и тут, как грибы, вырастали салуны, в одном месте рядом с больницей, в другом – возле магазина дамской одежды. Одна лавка скобяных товаров располагалась на Голден-авеню, другая – на противоположном конце города в конце Майерс-стрит. Энджи немогла понять причин такой странной застройки города.
– Энджи? – прошептала Дейзи.
– Я думаю об этом.
– Я сделаю все, что ты скажешь, если ты не станешь меня заставлять снимать мерку.
Энджи вздохнула и принялась теребить пальцы своих перчаток.
– У тебя есть еще одна пара башмаков дома?
– Да, есть старые.
– Ладно. Снимай башмак.
Встав на колени, она смотрела в полные слез глаза Дейзи.
– Мы оставим твой башмак у мистера Кравица.
– Зачем?
– Вместо того чтобы снимать с тебя мерку, мы попросим его использовать твой башмак в качестве образца. Но тебе придется идти домой в одних чулках. Тебе нравится такой план? – Улыбаясь, она заправила прядь пепельных волос за ухо Дейзи.
– О, благодарю тебя! – Дейзи закрыла глаза и прижалась лбом к плечу Энджи.
Энджи взяла в руки искореженный поношенный башмак Дейзи и передала его мистеру Кравицу.
– Я хочу для обеих девочек по паре лаковых праздничных башмаков с лайковым верхом и по паре башмаков на каждый день. Для Дейзи вы используете в качестве образца вот этот башмак. Только новый сделайте чуточку больше.
Кравиц поднял глаза от ног Люси, с которой снимал мерку, и нахмурился:
– Чуточку больше? Так не пойдет, миссис Холланд. Мне нужна точная мерка. Особенно в этом случае.
– Нет, с этим мы согласиться не можем, – ответила Энджи вежливо, но твердо. – Если новые башмаки не вполне подойдут, я принесу их назад и придется подгонять их до тех пор, пока они не окажутся впору.
Кравиц целую минуту выдерживал ее взгляд, потом воздел руки вверх. Энджи распознала признаки капитуляции.
– Ладно, пока все. Сколько стоят две пары нарядных башмаков и на каждый день?
Он разглядывал странного вида деформированный потрепанный башмак, который держал в руке.
– Башмаки на заказ по специальной мерке стоят пять долларов за пару. Для этой молодой леди башмаки будут стоить по два доллара пятьдесят центов за пару.
Каменное выражение его лица не допускало возражений.
– Это грабеж, – хмуро огрызнулась Энджи. – Пошли, девочки.
Дойдя до двери, она обернулась, испепеляя сапожника взглядом. Глаза ее были жесткими, как черные камни.
– Когда башмаки будут готовы?
– Через неделю, если считать с завтрашнего дня.
– Это неприемлемо, – возразила Энджи. – Башмаки должны быть готовы к послезавтрашнему дню.
– Я не смогу.
– За те деньги, что я вам плачу, вы изготовите их к тому дню и часу, которые я вам назову. И я называю этот день – послезавтра! – Она смотрела на него яростными прищуренными глазами, лицо ее раскраснелось, серьги покачивались от негодования. – Я даю вам лишний день. Мне бы хотелось получить башмаки раньше.
Упрямое выражение ее лица говорило само за себя. Было яснее ясного, что она хочет сказать: попробуйте этого не сделать, и я вам ни черта не заплачу.
Высоко подняв голову и вздернув подбородок, Энджи выплыла на тротуар и повернула к магазину дамских товаров.
– Это слишком тяжело, – пробормотала Люси, опустив голову. – Сначала ты спорила со швеей, а теперь с мистером Кравицем, и Дейзи приходится идти домой по Беннет-стрит в одних чулках. Неужели завтра она пойдет в школу босиком? Я бы просто умерла на ее месте.
– У Дейзи есть пара старых башмаков, которые она сможет надеть в школу.
Она бросила недовольный взгляд на Люси. Терпению ее приходил конец.
– Мне жаль тебя затруднять, но все же смотри по сторонам, чтобы тебя не затоптали люди, выходящие из магазинов.
Люси надула губы.
– Ты еще должна заплатить миссис Хутсн и мистеру Кравицу.
– Но миссис Хутен согласилась использовать пуговицы и украшения, а мистер Кравиц сошьет вам башмаки к послезавтрашнему дню. Надеюсь, за свои деньги я получу соответствующие услуги. Если тебя это смущает, выходи замуж за богатого человека.
Энджи отточила зубки еще в Чикаго, пользуясь услугами чикагских торговцев, и из своего опыта извлекла несколько универсальных истин. Скромность и вежливость никогда не ценились этими людьми. Давным-давно она выбежала из комнаты, вместо того чтобы добиться своего. Но у нее было десять бесконечно долгих лет на размышление.
Она наблюдала за Люси, когда они покупали перчатки, сумочки и новые носовые платки. Если Энджи одобряла какой-нибудь аксессуар или предлагала его купить, Люси тотчас же отвергала его. Если Энджи тяготела к какому-нибудь прилавку и направлялась туда, Люси немедленно двигалась в противоположном направлении. Что было еще хуже, они, казалось, развязали подпольную войну за внимание Дейзи. Полная сомнений и смущенная, Дейзи следовала за Энджи, а потом, опомнившись, бросалась на зов Люси и снова возвращалась к Энджи, прежде чем Люси успевала оттащить ее в сторону. Наконец она зажмурилась и ударилась в слезы.
Люси бросила взгляд в проход и сказала:
– Смотри, что получилось из-за тебя.
– С этим покончено, – мрачно ответила Энджи.
Она набрала вещей, которые, по ее мнению, были им необходимы, сделав выбор за девочек, и понесла их к прилавку. И предоставила Люси утешать Дейзи, не будучи уверенной, что это правильное решение, а не наискорейший способ покончить с конфликтом.
Ни одна из них не произнесла ни слова, пока они не оказались дома. Энджи положила покупки на кухонный стол.
– Я надеялась, что этот поход по магазинам будет приятным. Сожалею, что так не получилось.
Хуже всего было то, что она не знала, почему вышло именно так. Что она сказала или сделала не так?
– Надень свои старые башмаки, и мы пойдем гулять, – распорядилась Люси.
Ожидая сестру, она смотрела, как Энджи снимает шляпу и перчатки, потом складывает свою летнюю накидку.
– Папочка любил мою маму, – сказала она внезапно.
Энджи смотрела на ее вызывающе выпяченный подбородок и гневно скривленный рот. Потом принялась развязывать пакеты.
– Уверена, что он ее любил.
– Я много раз видела, как они целовались.
Ее пальцы неуверенно ощупывали веревочки, стягивавшие пакеты, потом она овладела собой, и руки ее задвигались твердо.
– Это мило.
– Тебя он не целует.
Отвернувшись от Энджи, она крикнула сестре, все еще остававшейся в спальне:
– Ты готова наконец?
Дейзи Выбежала из спальни и побежала к парадной двери, неуклюже покачиваясь из стороны в сторону.
– Подожди минутку, – крикнула она Люси.
Она вернулась в дом с охапкой водосборов, которую застенчиво и безмолвно сунула в руки Энджи. Потом побежала к задней двери, крича, чтобы Люси поторопилась.
Энджи недоуменно глядела на цветы, посаженные ею самой на переднем дворе только сегодня утром. Где-то в груди у нее начиналась странная боль.
Каждую третью ночь Сэм дежурил от полуночи до утра на строительной площадке возле дома Драйфуса. Самым тяжелым было бодрствовать в тихие часы ночи, когда начинали сказываться длительный недосып и усталость. Ночь казалась нескончаемой.
Подавив зевок, он поднял фонарь, чтобы осмотреть штукатурку на стенах новой гостиной преподобного. Работа Рэйфа была выше всяких похвал. Ни он, ни один из его рабочих не жили в роскошных домах, но они знали, как построить такой дом, с гордостью подумал Сэм. А уж дом священника был работой высшей пробы. На дверях были даже наличники и притолоки с вырезанными на них розочками. Отделка дома близилась к концу. Скоро начнется покраска, и в начале следующей недели они уберут мусор со строительной площадки.
Эти мысли принесли ему облегчение, и он позволил себе расслабиться, испытав внезапную вспышку оптимизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42