– Нет-нет, – поспешно ответила мисс Макфейл. – Но у тебя, конечно же, будут свои обязанности, как и у всех остальных.
Джек поморщился:
– Что за обязанности?
– Ты должен будешь помогать на кухне, заниматься уборкой, стирать белье: в общем, делать все, что требуется в домашнем хозяйстве. И еще тебе придется каждый день какое-то время отдавать учебе, то есть читать, писать и считать. Ведь ты не умеешь читать?
– Обхожусь и без этого.
– Не сомневаюсь. Но я надеюсь, Джек, что учеба пойдет тебе на пользу. Так как, согласен?
Джек с минуту молчал, потом спросил:
– А я смогу уходить и приходить, когда захочу?
– К сожалению, нет. Если ты решишь жить со мной, ответственной за тебя буду я. Поэтому я всегда должна буду знать, где ты находишься. Более того, твой день будет подчинен расписанию, так что ты не сможешь делать все, что тебе вздумается. Но могу заверить: такая жизнь тебе понравится гораздо больше, чем в исправительной тюрьме. У меня тебя будут хорошо кормить и заботиться о тебе. Все, кто перебрался ко мне жить, очень этим довольны.
– Отлично, – кивнул Джек. – Согласен.
«Слишком уж быстро он согласился», – подумал Хейдон. Для него было очевидно: мальчишка решил, что поехать к этой мисс Женевьеве Макфейл бесконечно приятнее, чем подвергнуться порке и провести несколько лет в тюрьме. Было очевидно и другое: когда он оденется у нее потеплее и сытно пообедает, то сразу сбежит – сбежит на следующий же день и при этом непременно украдет все, что сможет. Хейдону хотелось поговорить с мальчиком наедине, хотелось объяснить, какая редкостная удача ему улыбнулась, так что…
– А вы можете и его взять? – Джек мотнул головой в сторону Хейдона.
Хейдон с удивлением уставился на юношу.
– М-м… боюсь, что нет, – ответила Женевьева, потупившись.
Юноша вздохнул с явным сожалением. Хейдон мысленно усмехнулся; похоже, парень не очень-то хорошо оценил ситуацию – ведь этой даме был известен приговор: виселица за убийство. Подобный приговор вряд ли мог служить рекомендацией…
– Отлично! – воскликнул Томсон. – А теперь, мисс Майкфел, давайте вернемся в мой кабинет и оформим документы, хорошо? – Комендант просиял и провел ладонью по бороде.
«Ах вот оно что…» – догадался Хейдон. Оказывается, мисс Макфейл освобождает Джека в обмен на какую-то плату. Правда, драгоценностей на ней не было и даже плащ был недорогой и поношенный. Впрочем, не имеет значения. Что бы она ни заплатила за сомнительное удовольствие взять к себе голодного, лживого и вороватого мальчишку, было абсолютно ясно: она допускает ошибку. Хейдон нисколько не сомневался в том, что Джек воспользуется ее добротой, а потом сбежит. И ему стало грустно, потому что в этом случае и мальчишка, и дама прогадали бы.
Комендант Томсон направился к выходу, но прелестная мисс Макфейл замедлила шаги и, обернувшись, сказала:
– Я пришлю к вам свою горничную, как только смогу. Может, у вас есть какое-нибудь особенное пожелание?
– Не спускайте с парня глаз, пока не удостоверитесь в том, что он у вас останется. Иначе сбежит на следующее же утро.
Ее темные глаза расширились. Очевидно, она ожидала, что он попросит что-то для себя – виски, например, или какое-нибудь кушанье.
– И еще… – продолжил Хейдон.
Она молча кивнула.
– Мне очень хотелось бы, чтобы вы поверили мне. Я невиновен. Я не убийца…
Надзиратель презрительно фыркнул:
– Все вы, убийцы, одинаковы. Каждый хочет, чтобы люди считали его невинным как дитя. Особенно перед тем, как шею захлестнет веревка.
– Почему для вас это так важно? – Женевьева даже не взглянула на тюремщика.
– Просто… важно, вот и все, – ответил Хейдон. – Так поверите?
Она с минуту молчала, потом проговорила:
– Боюсь, я не знаю материалов вашего дела, сэр. Не знаю, потому и не могу судить. – В ее голосе слышалось раскаяние, словно она предпочла бы сказать, что верит ему.
Хейдон вдруг почувствовал ужасную слабость.
– Да, конечно… – Он закрыл глаза.
– Идемте же, мисс Макфейл, – сказал комендант Томсон, стоявший у двери. – Давайте все закончим побыстрее.
– Моя горничная что-нибудь для вас приготовит, – продолжала Женевьева.
– Я не голоден. – Хейдон невольно поморщился.
– Ну… тогда она сделает все, что сможет. Сделает так, чтобы вам было удобнее!
– Благодарю вас.
Она несколько мгновений медлила, стоя у двери, словно хотела еще что-то сказать. Наконец, так ничего и не сказав, ушла, оставив его проводить последние часы жизни в темноте и одиночестве.
– Контракт такой же, как и прежде. За исключением, конечно, приговора. – Комендант Томсон положил на стол лист бумаги. – Я уверен, здесь все в порядке. – Вы ведь…
– Не сомневаюсь, что в порядке, – перебила Женевьева. – Но если я подпишу, не читая, то, наверное, подам плохой пример. Всегда надо как можно внимательнее прочесть документ, а уж затем ставить свою подпись, понятно? – Она выразительно взглянула на Джека, потом принялась изучать контракт.
– Что, парень, сегодня у тебя удачный день, а?.. – Комендант Томсон попытался заполнить неловкую паузу, однако Джек промолчал.
Женевьева подняла голову и посмотрела на мальчика. Тот не отводил взгляда от открытой двери, ведущей в коридор. «Может, вспоминает надзирателя Симса? – подумала она. – Ведь этот негодяй… он мог бы забить его до смерти».
– Джек, когда тебя спрашивают, нужно отвечать, – сказала Женевьева.
Джек заморгал и в смущении пробормотал:
– Вы… что?
– Вежливые люди говорят не «что», а «простите», – поправила Женевьева.
Мальчик посмотрел на нее так, как смотрят на сумасшедших.
– О чем вы толкуете?
– Комендант Томсон с тобой разговаривал. Значит, ты должен был ответить, понимаешь?
– А что он мне сказал? – Джек даже не потрудился посмотреть на коменданта.
– Видишь ли… – Женевьева невольно вздохнула. – Он спросил, как ты себя чувствуешь и хочешь ли ты уйти отсюда вместе со мной. Ты ведь хочешь уйти со мной, не так ли?
Джек пожал плечами:
– Куда угодно, только бы не сидеть здесь, в этом дерьме.
Комендант вскинул брови и проворчал:
– Ах ты, неблагодарный маленький…
– Ты совершенно прав, Джек, – поспешила вмешаться Женевьева. – Да, конечно, лучше быть в любом другом месте, только не здесь. – Она улыбнулась и продолжила чтение контракта.
Джек пожал плечами и принялся от скуки постукивать носком рваного башмака по резной ножке кресла.
– Прекрати! Поцарапаешь! – прикрикнул на него Томсон.
– Это всего лишь стул. – Джек снова пожал плечами.
– Для тебя, может, просто стул, мерзавец! Но он из красного дерева, и он стоит больше, чем ты сможешь заработать честным трудом за всю свою жизнь!
Джек нахмурился и еще сильнее пнул ножку кресла.
– Джек, может, подождешь в коридоре? – сказала Женевьева. – Мы с комендантом скоро закончим.
Джек ухмыльнулся и, тотчас же выскочив за дверь, стал прохаживаться по коридору.
– Вы с ним еще намаетесь, попомните мое слово, – проворчал комендант Томсон. – Держу пари, он снова начнет воровать. Не пройдет и месяца, как опять окажется в тюрьме, вот так-то. Мисс Макфейл, рекомендую: вам следует сразу же занять твердую позицию и регулярно его наказывать, чтобы держать в повиновении.
– У меня нет привычки бить детей, – ответила Женевьева, поморщившись.
– Бог велит их наказывать, – возразил комендант. – В Библии сказано: «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его». Скажите парню без обиняков, что теперь он принадлежит вам. Если он доставит вам хоть каплю огорчений, присылайте его прямо ко мне.
– Что он украл?
– Простите…
– В своем письме вы упомянули, что мальчик осужден за воровство. Что он украл?
Томсон достал из кармана очки, водрузил их на нос и раскрыл лежавшую перед ним папку.
– Он проник в дом и украл одну пару ботинок, одно одеяло, один круг сыра и бутылку виски, вот… А потом его нашли спящим под этим одеялом в соседском каретном сарае. Виски и сыра уже не было, но украденные ботинки были на нем, и парень был мертвецки пьян. – Комендант посмотрел на Женевьеву поверх очков. – Вы ведь понимаете, что в этом деле не все ясно?
– Выходит, мальчик должен быть наказан за то, что он голодал и замерзал, – с горечью проговорила Женевьева.
– Мы живем в стране, где правит закон, мисс Макфейл. Что с нами было бы, если бы каждый, кто голоден и замерзает, мог запросто войти в чужой дом и забрать все, что захочется?
– Но ребенок не должен находиться в таком отчаянном положении. Нужны законы, которые защищали бы детей – чтобы им не приходилось воровать ради того, чтобы выжить.
– Он не голодал, пока был здесь, и не голодал бы в исправительной тюрьме, – заявил комендант Томсон. – Возьмете вы его или нет – арест был для него наилучшим выходом. Как и для всех таких же, как он. Мальчик сказал, что его родители умерли, сказал, что у него нет ни дома, ни родственников, которые могли бы его принять. А в исправительной тюрьме у него по крайней мере будет крыша над головой, одеяло и хоть какое-то питание.
– Дети не могут жить на хлебе и воде, и кража сыра и ботинок едва ли заслуживает того, чтобы ребенка заперли в холодной камере вместе с убийцей, – выпалила Женевьева. – А что касается наших исправительных заведений, то это ужасные места и совершенно не подходящие для детей. Если некоторым из них и удается выжить в таких условиях, то их ведь потом выбрасывают на улицу без денег и без каких-либо профессиональных навыков. Само собой разумеется, что это ведет их прямиком к воровству и прочим преступлениям.
– Да, возможно. Но я, к сожалению, почти ничем не могу помочь в такой ситуации. Надеюсь, я хоть что-то сумел сделать, отдав мальчика на ваше попечение. Ведь другие дети, которых я передавал вам, неплохо устроены, не так ли?
– Да, с ним все в порядке, – кивнула Женевьева.
– И я не сомневаюсь, мисс Макфейл, что вы сделаете все возможное, чтобы помочь Джеку преодолеть его низменные инстинкты. Возможно, что в конечном итоге вы приведете его к честной жизни. Во всяком случае, будем на это надеяться. – Комендант вздохнул, потом добавил: – Но имейте в виду: еще одно нарушение закона – и мы, наверное, уже ничего не сможем сделать. То есть ему придется нести ответственность… – Томсон встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен.
– Да, я поняла вас, – кивнула Женевьева. Подписав документ, она достала из кармана плаща деньги и протянула их Томсону. Комендант улыбнулся и сказал:
– Надеюсь, вы останетесь довольны нашим соглашением.
– Не сомневаюсь – ответила Женевьева. Она направилась к двери, чтобы сказать Джеку, что они уезжают.
И в ужасе замерла, едва переступив порог.
Забрав из всех камер грязную посуду, надзиратель Симс остановился в коридоре, устанавливая тяжелый поднос у себя на плече. Он стоял спиной к Джеку, и мальчик, подкравшись к нему, осторожно снял у него с ремня связку ключей.
– Какого черта?! Что ты тут делаешь?! – зарычал вдруг тюремщик, оборачиваясь.
– Я… ничего особенного. – Джек предусмотрительно отступил на шаг.
– Распахни куртку. Я посмотрю, что там у тебя, – проворчал Симс. – Быстрее!
Женевьеву охватила паника. Если выяснится, что Джек что-то украл еще до выхода из тюрьмы, коменданту Томсону придется аннулировать их соглашение. Джека бросят обратно в камеру, а потом отправят в исправительную тюрьму.
– Мистер Симс, осторожно! – пронзительно закричала Женевьева. – У вас под ногами огромная крыса!
Надзиратель замер на мгновение, потом в ужасе завопил:
– Крыса?! Где?! – Он переступал с ноги на ногу, стараясь удержать при этом поднос.
– Вот!.. Вон там! – взвизгнула Женевьева, указывая ему на щиколотку.
В следующее мгновение тюремщик с воплем подпрыгнул, а затем рухнул на пол, прямо на осколки глиняных мисок.
– Уберите ее! Уберите! – кричал он, размахивая руками.
Кое-как поднявшись на ноги, Симс бросился к двери комендантского кабинета. Ворвавшись в комнату, он рухнул в любимое кресло Томсона. Не выдержав такого натиска, кресло затрещало и развалилось, надзиратель же снова оказался на полу.
– Симс, какого дьявола? – загремел комендант. – Посмотри, что ты сделал с моим креслом!
– Она убежала? – пролепетал надзиратель, осмотревшись.
– Не уверена, – ответила Женевьева, стоявшая у распахнутой двери.
– Наверное, она и впрямь убежала, – сообщил Джек, выходя из-за поворота коридора. – Во всяком случае, я ее там не видел.
Миновав Женевьеву, мальчик прошел в кабинет начальника тюрьмы.
– Плохи дела, – пробормотал он, подбирая с пола сломанную ножку кресла. – Может, ее можно будет приделать? – Джек протянул ножку коменданту.
Когда кресло было установлено на оставшиеся три ноги, ключи мистера Симса лежали на полу, как будто он просто потерял их, когда упал.
– Мое любимое кресло!.. – стонал Томсон.
– Прошу прощения, сэр. – Надзиратель Симс с трудом поднялся с пола. – Видите ли, я… Я терпеть не могу крыс.
– Если у вас больше нет вопросов, мы с Джеком пойдем, – вмешалась Женевьева; она хотела побыстрее увести мальчика, пока он еще что-нибудь не украл.
– Да, идите, – кивнул Томсон; ему ужасно хотелось ударить Симса по голове отломанной ножкой. – А ты, парень, – он строго посмотрел на Джека, – бросай свои воровские привычки и делай все, что велит мисс Макфейл. Один неверный шаг – и ты снова окажешься в тюрьме, понятно?
– Я уверена, Джек прекрасно все понимает, – ответила за мальчика Женевьева. – Всего вам доброго, комендант Томсон. И вам также, надзиратель Симс, – добавила она, кивнув удрученному тюремщику.
Обняв Джека за плечи, Женевьева повела его к двери, стараясь не думать о том, что он сделал с ключами.
После ухода Женевьевы и мальчика в тюрьме наконец-то воцарилась тишина, которую нарушали лишь всхлипывания и жалобные стоны женщины, находящейся в одной из камер второго этажа. Все остальные узники скорее всего уже спали, и даже комендант Томсон отправился отдыхать.
Не спал только надзиратель Симс; расхаживая по своей комнате, он то и дело сжимал кулаки и бормотал проклятия в адрес одного из узников.
Этот мерзавец и убийца посмел поднять на него руку – на него, на Симса!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34