– Перестань пялиться на меня, шлюхино отродье! Не то я вырежу у тебя сердце и раздавлю в кулаке!
Шарлотта с беспокойством взглянула на женщину, сидевшую с ней в одной камере.
Маргарет Макдуффи, крепкая и невысокая, лет сорока, смотрела на нее из-под грязного коричневого шарфа, обмотанного вокруг головы. У Маргарет был огромный бесформенный нос, нависавший над верхней губой; по словам этой женщины, муж постоянно ее избивал, а нос ломал столько раз, что она и не упомнит. Шарлотта искренне ей сочувствовала, так как прекрасно знала, каково это – находиться во власти пьяницы, который то и дело размахивает кулаками.
Она попыталась представить, какой Маргарет была до того, как муж стал над ней издеваться. Конечно, она не всегда была такой же сумасшедшей, как сейчас, иначе муж на ней не женился бы. Может, Маргарет даже была красивой, хотя трудно было такое представить. Разумеется, Шарлотта понимала: большинство браков основано отнюдь не на романтической любви, как это расписывала Аннабелл, рассказывая, что ее мать была артисткой, а отец – шотландским дворянином. Но Шарлотте все же казалось, что люди в любом случае должны хотя бы нравиться друг другу, даже если поженились без любви. Дункан Макдуффи сильно пил и почти каждый день бил жену, и в одно прекрасное утро Маргарет решила, что больше не будет терпеть такое обращение. Она встала, когда муж еще спал, умылась, развела огонь и поставила чайник. Потом вернулась в спальню, перерезала мужу горло его же бритвой, оттащила в сарай и отдала на корм свиньям. Замыв кровь, она пошла на кухню, с удовольствием выпила чаю, а также съела вареное яйцо и два куска хлеба с клубничным вареньем. Шарлотте она сказала, что такой конец вполне подходил ее мужу, потому что он всю жизнь был свиньей и не заслуживал того, чтобы из-за него пропускать завтрак.
К сожалению, ей не удалось убедить суд в своей правоте. Однако суд по мудрости своей понял, что с Маргарет что-то не так – например, она заплакала, рассказывая, как одна из бедных свинок умерла, подавившись слишком жилистым мясом мужа. В результате суд признал ее невменяемой. В тюрьме Инверари Маргарет просидела два года, и, судя по всему, ей предстояло провести за решеткой еще долгие годы – у нее был отменный аппетит и крепкое здоровье.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – прошипела Маргарет, с подозрением глядя на Шарлотту. – Собираешься забрать мою порцию, когда придет надзиратель. Но я не отдам, слышишь? Когда я отсюда выйду, мне надо будет в одиночку управляться на ферме, и я должна хорошо питаться. Меня ждут свинки, – добавила она с блаженной улыбкой.
Девочка молча опустила голову, чтобы не смотреть на Маргарет. Шарлотта уже заметила, что эта женщина еще больше распалялась, если на нее обращали внимание или спорили с ней.
В коридоре послышались шаги и загремели тяжелые ключи. Потом дверь скрипнула и отворилась.
– Женевьева! – Шарлотта поспешила подняться с койки.
Женевьева же, подбежав к дрожавшей от холода девочке, крепко обняла ее.
– Ах, моя милая… – Она поцеловала Шарлотту в макушку и прижалась щекой к волосам девочки. – Ну как ты?
– Со мной ничего страшного. Значит, мы можем отсюда уйти?
Как хотелось бы Женевьеве сказать: «Да, конечно, дорогая». Ах, как ей хотелось увести Шарлотту из темной холодной камеры, подальше от странной женщины, сидевшей в дальнем углу. Она хотела пройти с девочкой мимо отвратительного надзирателя Симса и мимо коменданта Томсона. Хотела побыстрее забрать Шарлотту домой, отмыть ее в ванне от тюремной грязи, затем уложить в постель и поставить рядом с ней поднос с едой. А завтра утром малышка повалялась бы в постели подольше, затем пришла бы в гостиную, где у камина ее уже ждала бы вся семья, и рассказала бы о выпавших на ее долю испытаниях. А потом все стали бы Шарлотту обнимать и хвалить за то, что она такая сильная и храбрая и все выдержала.
Но увы, пока что Женевьева не могла забрать девочку домой. Значит, следовало что-то придумать, как-то успокоить малышку.
– Ну, я оставлю вас одних. – Томсон поставил свечу на лавку. Пригладив седую бороду, он добавил: – Миссис Блейк, вы можете оставаться, сколько захотите. А когда решите уйти, позовите Симса.
Коротко кивнув, комендант вышел из камеры и захлопнул за собой дверь.
– Где мой ужин?! – завопила Маргарет. Подбежав к двери, она стала молотить в нее кулаками. – Отдай мою кашу! Ты не украдешь ее у меня, жадный сукин сын! Я ее получу, даже если мне придется тебя убить, слышишь?! Меня ждут свинки, Симс! Немедленно принеси мне ужин!
Шарлотта покосилась на Маргарет и еще крепче прижалась к Женевьеве.
– Давай сядем. – Женевьева подвела девочку к койке и усадила ее. Поцеловав Шарлотту в лоб, она с улыбкой сказала: – Ну вот, так-то лучше.
– Так-то лучше, так-то лучше, – захихикала Маргарет, возвращаясь в свой угол.
– Значит, я не пойду домой? – спросила Шарлотта.
Сердце Женевьевы болезненно сжалось.
– Пока нет, моя милая. Боюсь, тебе придется побыть здесь еще несколько дней. Но я буду приходить так часто, как смогу, и мы найдем способ сделать так, чтобы время бежало быстрее. Нужно ждать следующего заседания суда. Тогда мы сможем поговорить с судьей, и он поймет, что произошло ужасное недоразумение. Поймет, что ты очень сожалеешь о том, что случилось у мистера Инграма. После этого я смогу отвести тебя домой, и все будет хорошо.
– Я тоже пойду домой, – заявила Маргарет. – Непременно пойду, потому что меня ждут мои свиньи.
Шарлотта тихонько вздохнула.
– Мне однажды уже приходилось стоять перед судьей Троттером, и он приговорил меня к исправительной тюрьме.
– Просто он думал, что тебе некуда пойти, – сказала Женевьева. – Я ему объясню, что ты живешь со мной, и он, конечно же, поймет, что для всех будет лучше, если ты пойдешь домой.
– Пойдешь домой, пойдешь домой, пойдешь домой… – пробормотала Маргарет и разразилась хохотом.
Женевьева покрепче прижала к себе девочку.
– Еще я поговорю с мистером Инграмом. Может, мне удастся уговорить его, чтобы он на суде проявил к тебе снисходительность.
– Едва ли он захочет сказать обо мне что-то хорошее, – возразила Шарлотта. – Когда Аннабелл обрушила ему на голову картину, он прямо-таки с ума сошел. Чтобы он ее не схватил, нам с Грейс пришлось накинуть ему на голову скатерть, и тогда он еще больше разозлился.
– Когда он успокоится и обдумает ситуацию, он, возможно, посмотрит на дело по-другому, – сказала Женевьева. – Но в любом случае тебе не надо беспокоиться. Я хочу, чтобы ты ела, старалась согреться и думала о том, что через несколько дней все будет хорошо. Завтра я принесу тебе книги и еду и побуду у тебя подольше.
Шарлотта взглянула на Женевьеву с беспокойством:
– А вы пока не уходите?
– Нет еще, – улыбнулась Женевьева. – Пробуду здесь столько, сколько ты захочешь.
Шарлотта потом спросила:
– Как там дома?
– Все хорошо. Конечно, все очень за тебя переживают. Твои братья и сестры ворвались в дом, как стадо диких слонов, и нанесли кучу снега и грязи на только что вымытый пол.
Шарлотта едва заметно улыбнулась:
– Должно быть, Дорин расстроилась.
– Она куда больше расстроилась из-за того, что тебя арестовали. А бедный Джек просто в отчаянии. Он хотел прийти сюда и предложить коменданту Томсону себя в обмен на твое освобождение. Оливеру пришлось крепко держать его, чтобы он не пошел со мной.
– Ой, не разрешайте ему приходить сюда! – воскликнула Шарлотта. – Я знаю, он думает, что ему тут будет легче, чем мне. Но Джек наверняка начнет злить надзирателя и начальника, и они его высекут. Меня по крайней мере не секут.
Женевьева с удивлением посмотрела на девочку. Когда же между Шарлоттой и Джеком возникла такая… привязанность? И почему она, Женевьева, этого не заметила? А Шарлотта ведь всегда с настороженностью относилась к новым знакомым. Джек же – подозрительный и дерзкий мальчишка, который, кажется, ни к кому никогда не испытывал теплых чувств. И каждый из них хотел пожертвовать собой ради другого…
– Не бойся, я не отпущу его сюда, – сказала Женевьева. – Я обязательно объясню ему, что он не сможет тебе помочь, потому что констебль Драммонд арестует его, а тебя все равно выпустит не сразу, и тогда мне придется тревожиться за вас обоих.
Девочка снова вздохнула.
– Ах, Женевьева, мне очень жаль, что так получилось. Просто Саймон подслушал, как вы говорили о том, что банк собирается отобрать у нас дом. Мы боялись, что после этого нас всех отправят в приют. И тогда мы подумали: надо раздобыть столько денег, чтобы можно было заплатить банку.
– Шарлотта, не думай об этом, – сказала Женевьева. – Поверь, я найду способ расплатиться с банком. И никто у меня вас не отберет. Поняла?
Девочка кивнула.
– Вот и хорошо, моя милая. А теперь ложись и постарайся заснуть.
Она помогла Шарлотте лечь поудобнее и, накрыв ее одеялом, стала тихо напевать колыбельную, поглаживая девочку по плечу.
– Спой мне! – крикнула Маргарет из своего угла. – Спой, спой, спой!
– Если хочешь, чтобы я тебе спела, ложись на кровать и обещай, что не будешь кричать и пугать Шарлотту.
Маргарет послушно забралась на кровать и закрыла глаза.
– Пой, пой, пой…
Продолжая поглаживать Шарлотту, Женевьева снова запела. Она пела до тех пор, пока обе узницы не погрузились в благословенную дремоту.
Хейдон метался по гостиной, как зверь в клетке.
Не надо было отпускать Женевьеву одну. Идти одной слишком опасно, и даже угроза разоблачения и водворения в тюрьму была не так страшна для него, как это проклятое ожидание. Прошло уже много часов, и за окном стемнело, а сам он дошел до такого состояния, что готов был отправиться на поиски.
Женевьева не вернулась сразу же вместе с Шарлоттой, и это могло означать только одно: мерзавец Драммонд отказался отпустить девочку. Хейдон вполне мог представить, в какой ужас пришла Женевьева, узнав, что малышку задержат в этой гнусной тюрьме. Наверное, она решила остаться вместе с Шарлоттой, чтобы девочке было не так страшно. Не исключено, что она останется на всю ночь или пока комендант Томсон не вытащит ее из камеры силком. Да, конечно же, она осталась. Женевьева Макфейл не из тех женщин, которые отходят в сторону, когда ребенок оказался в беде. Потребность помогать другим – эта ее черта вызывала искреннее уважение и восхищение. Увы, сам он поступил иначе, когда нужно было позаботиться об Эммалине.
Выругавшись сквозь зубы, Хейдон допил виски. Слава Богу, Оливер держал у себя бутылку «для медицинских целей». Увидев, как Хейдон мечется по комнате, старик предложил ему «хлебнуть немного, чтобы успокоиться». Хейдон выпил добрую половину бутылки, но успокоения не нашел. Напротив, его все больше одолевала потребность действовать. «Уж если она решила провести ночь в тюрьме, могла бы прислать записку, чтобы я так не беспокоился, – думал Хейдон. – А может, она вовсе не осталась в тюрьме? Ведь уже стемнело, и в такое время на улице полно негодяев. Женевьева должна была вернуться домой несколько часов назад, и, значит… Возможно, на нее напали или похитили».
Резко развернувшись, Хейдон вышел из комнаты и направился к парадной двери. Он решил отправиться на поиски. Но не успел он подойти, как в замке звякнул ключ, и тут же дверь отворилась. Хейдон вздохнул с облегчением – перед ним стояла Женевьева. Как ни странно, но, сообразив, что с ней ничего страшного не случилось, он с возмущением выпалил:
– Черт возьми, где вы были?!
Женевьева вскинула голову и взглянула на него с некоторым удивлением. Затем тихо проговорила:
– Ее не выпустили. А в камере вместе с ней сидит убийца, сумасшедшая, которая постоянно что-то бормочет или кричит. Девочку продержат в тюрьме три дня, а потом будет суд. Я ходила к мистеру Инграму, умоляла дать показания в пользу Шарлотты, но он отказался. Сказал, что ее пример должен послужить предостережением для всех других малолетних преступников. Тогда я смирила гордость и пошла к Чарлзу, попросила нанять хорошего адвоката. А он заявил, что теперь о моих детях должен заботиться муж и что я сделала свой выбор, когда оставила у себя ублюдка, хотя могла бы выйти замуж за него. И еще он сказал, что всегда знал: моя жизнь закончится катастрофой. Оказалось, Чарлз знал про банк и про то, что мне грозит, но ему все равно. Он считает, что я это заслужила.
Хейдон в ярости сжал кулаки – ему ужасно хотелось проучить этого бездушного негодяя Чарлза. Но он тут же взял себя в руки – сейчас следовало позаботиться о Женевьеве, надо было как-то успокоить ее и утешить, ведь она так много перенесла за этот вечер.
Какое-то время оба молчали. «Я сумею выдержать и это, – подумала Женевьева. – Ведь бывало и хуже, чем сейчас». Однако она не помнила, чтобы когда-нибудь чувствовала себя такой бессильной. Как спасти Шарлотту? Как убедить судью в том, что девочка не заслуживает столь сурового наказания?
Не зная, как утешить Женевьеву, Хейдон машинально протянул к ней руки, тут она вдруг вскрикнула и, бросившись ему на грудь, разрыдалась.
Заключив ее в объятия, он тихо сказал:
– Не переживайте так, Женевьева. Поверьте, все будет хорошо.
Для такого утверждения не было ни малейшего основания, но Хейдон повторял эти слова снова и снова. Он отвел Женевьеву в гостиную и плотно закрыл дверь, чтобы дети не услышали ее плача. Осторожно сняв с нее плащ и шляпу, он усадил ее на диван. Затем подбросил в камин два полена, раздул угли и, когда занялся огонь, тоже сел на диван. Снова обняв Женевьеву, Хейдон проговорил:
– Можно нанять адвоката и без помощи Чарлза. Напрасно этот негодяй считает, что мы не обойдемся без него.
– У нас нет денег на адвоката. – Женевьева всхлипнула. – А бесплатный адвокат, которого может предоставить суд, непременно отправит девочку в тюрьму. Представляете, детей бросают в тюрьму за кражу зеленого яблока или пары старых носков, а потом их отправляют в приют, где заставляют весь день работать и постоянно бьют. В таких условиях детей можно приучить только к одному насилию и воровству – и никому нет до них дела, лишь бы не появлялись на улицах и не смущали таких замечательных людей, как лорд и леди Страдерс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34