Она покачала головой:
– Такое объяснение сразу вызвало бы множество вопросов: где вы остановились, когда только приехали, какое у вас здесь дело? К тому же любое заявление о том, что вы мой родственник, можно опровергнуть. А вот муж… Поверьте, лорд Редмонд, я здесь отверженная, и всем известна моя склонность к безрассудным поступкам. В Инверари охотно поверят, что я вышла замуж за человека, с которым только что познакомилась. Я создала семью из воров и бродяг, которых совсем не знала. А по капризу выйти замуж за незнакомца – это вполне в моем духе, как все здесь считают.
«Она права, – думал Хейдон. – Отказаться от привычной жизни только ради того, чтобы вырастить незаконнорожденного сына воровки, – на такое, по мнению общества, способна лишь очень неразумная женщина, едва ли не сумасшедшая. А этот самодовольный глупец павлин Чарлз…»
Хейдон невольно нахмурился. Что этот идиот о себе возомнил?! Какого дьявола он вламывается в дом и ведет себя здесь так, будто имеет на Женевьеву какие-то особые права? При мысли о том, что она по воле отца действительно была помолвлена с этим слизняком, Хейдону стало очень не по себе. Каким бы человеком ни был ее отец, в людях он совершенно не разбирался.
– Мне кажется, вам следовало бы поблагодарить меня, а не критиковать. Ведь я пошла на риск только ради вас, – заметила Женевьева.
– Но почему?.. Зачем вам это?..
– Я всю ночь за вами ухаживала, когда вы лежали в лихорадке. А потом делала все возможное, чтобы поставить вас на ноги. Неужели вы думаете, что после этого я могла бы спокойно смотреть, как вас уводят, чтобы затем повесить? Если вы действительно так думаете, то вы ничего обо мне не знаете, лорд Редмонд, – проговорила Женевьева в раздражении; при этом у нее был такой вид, будто она вот-вот его ударит.
Хейдон же смотрел на нее с восхищением. Мисс Макфейл была необыкновенно сильной и мужественной женщиной. И если уж она во что-то верила, если приняла решение, то не отступала ни на шаг и твердо стояла на своем. И еще: хотя перед ней был человек, осужденный за ужасные преступления, она его нисколько не боялась!
Ему захотелось прикоснуться к ней, обнять, прижаться губами к ее губам, хотелось крепко обнять ее, а затем положить ладони на ее упругие груди… В следующее мгновение он вдруг почувствовал, что его влечет к этой женщине, причем желание усиливалось и становилось совершенно нестерпимым.
«Господи, что со мной происходит?! – ужаснулся Хейдон. – Ведь в доме шестеро детей, а сам я на волосок от виселицы! О чем же я думаю в такой ситуации? Может, схожу с ума?»
– Я не хотел вас обидеть, Женевьева, – пробормотал он, взъерошив пятерней волосы. – Просто удивляюсь. Может, вы не поняли, какая сложилась ситуация? Вы сказали, что мы с вами муж и жена. Но если я теперь уеду, то все в Инверари будут знать, что вы солгали. Понимаете, что это означает? Непреклонный констебль Драммонд заявится в ваш дом, чтобы арестовать вас как укрывательницу беглого заключенного. И если даже вас не посадят в тюрьму, то детей-то непременно отберут.
При этих словах Хейдона Женевьева побледнела. Она тотчас же поняла, что он прав. Действительно, о чем она думала? Неужели рассчитывала на то, что он останется в ее доме навсегда?
Едва держась на ногах, она подошла к креслу. Усевшись, со вздохом закрыла глаза.
Хейдон в волнении прошелся по комнате. «Что же теперь делать? Что делать?» – спрашивал он себя. Он собирался как можно быстрее покинуть Инверари, а потом доказать свою невиновность и попытаться узнать, кто напал на него в ту ночь, когда все это началось. Конечно, ему пришлось бы через своего поверенного нанять детектива, а самому скрываться за пределами Шотландии, пока загадка не будет решена. Ясно, что банки заморозят его счета, но его нотариусы и бухгалтера найдут способ выделять для него фонды под прикрытием законных платежей. Когда же все уладится, он вернется к прежней жизни в качестве лорда Редмонда.
Но увы, на это могут уйти годы. Возможно, его расследование вообще ничего не даст. Но даже если он добьется успеха… О Боже, ведь из-за него эта красивая, умная, самоотверженная женщина угодит за решетку! Нет-нет, этого он не допустит!
Остановившись у камина, Хейдон пробормотал:
– Кажется, я угодил в ловушку.
Женевьева посмотрела на него с удивлением:
– Вы хотите сказать, что собираетесь остаться?
– Да, на какое-то время. Останусь, чтобы играть роль вашего мужа. Я проведу здесь столько времени, сколько потребуется, чтобы утвердить наши отношения перед жителями Инверари. А через месяц-другой, когда меня устанут разыскивать и все поверят, что мы благополучная семейная пара, меня неожиданно вызовут в Англию по коммерческим делам, и там я, к сожалению, погибну в результате несчастного случая. Вы какое-то время будете меня оплакивать, а потом приободритесь и продолжите свою жизнь на сей раз в роли всеми уважаемой молодой вдовушки.
Женевьева с минуту обдумывала его план.
– А что будет с вами?
Он не удивился тому, что она о нем беспокоилась. Эта добрая и отзывчивая женщина не могла не заботиться о тех, с кем сталкивала ее жизнь.
– Или я докажу свою невиновность, или до конца дней буду стараться хоть на шаг опережать преследователей, – ответил Хейдон. – В любом случае я сделаю так, чтобы ни вы, ни ваши дети не пострадали из-за меня. А значит, вы должны кое-что мне пообещать, Женевьева. – Он пристально посмотрел на нее. – Если меня разоблачат, пока я живу у вас, вы должны сказать все, что требуется, чтобы убедить их в своей невиновности. Скажете, что я вам постоянно угрожал, что бил вас, что вы очень боялись за свою жизнь и жизнь детей, поэтому и подчинились мне, сказав, что я ваш муж.
Женевьева покачала головой:
– Если я так скажу, никто не поверит в вашу невиновность.
– Если меня здесь разоблачат, это уже не будет иметь никакого значения, – сказал Хейдон. – Констебль Драммонд и комендант Томсон непременно добьются своего, и меня немедленно повесят – в этом можно не сомневаться.
– Я не хочу лгать, не хочу изображать вас чудовищем, – заявила Женевьева. – Если вас арестуют, я пойду в суд и объясню, что произошло. Я попрошу судью пересмотреть ваше дело и…
– Послушайте, Женевьева… – Хейдон подошел к креслу и опустился перед ней на колени. – Я знаю, что вы мужественная и честная женщина. Но мне невыносима мысль, что вы с детьми пострадаете из-за меня. Понятно? Даже смерть меня не так страшит, как мысль о том, что я могу погубить вас.
Он смотрел на нее все так же пристально, но теперь в его глазах были боль и безмерная грусть. Точно такие же глаза она иногда видела, когда смотрела в зеркало.
– Хорошо, обещаю, – ответила Женевьева, хотя прекрасно знала, что не сдержит слово. – Я сделаю так, как вы хотите. Вы мне верите?
Хейдон долго молчал, потом произнес:
– Придется поверить.
Поднявшись на ноги, он поспешно отошел в другой конец комнаты – ему вдруг пришло в голову, что он оказался слишком близко от Женевьевы. И еще возникло ощущение, что он раскрыл себя перед ней, обнажил часть своей души.
– Пойдемте в столовую, – предложила Женевьева.
– Если не возражаете, я бы сначала поднялся наверх. Хочется немного полежать. Кажется, я устал. – Но вместо того чтобы пойти к двери, он ухватился за каминную полку и стал смотреть на огонь.
– Может, принести вам чего-нибудь?
– Не надо. – Немного помолчав, он добавил: – Спасибо за беспокойство.
– Но потом вы придете в столовую?
– Да, возможно.
«Он отстраняется от меня», – догадалась Женевьева и, как ни странно, огорчилась. Какое-то мгновение она смотрела ему в душу, и ей казалось, что если бы в этот миг она до него дотронулась, то он не стал бы возражать – напротив, привлек бы ее к себе и крепко обнял, принося утешение. Ее опыт с мужчинами ограничивался ухаживаниями Чарлза, то есть несколькими бесстрастными поцелуями. Жених казался ей довольно красивым – тогда она была восемнадцатилетней девушкой, – но его вечное ворчание по любому поводу ужасно угнетало. К тому же он всегда был полноват, а вот лорд Редмонд… Она вспомнила, как он стоял перед ней, совершенно обнаженный, вспомнила, как любовалась его прекрасным мускулистым телом, когда ухаживала за ним. И ей вдруг представилось, как он обнимает ее, как прижимает к груди, а затем наклоняется и целует в губы…
Почувствовав, как вспыхнули ее щеки, Женевьева поднялась с кресла и направилась к двери. Ужасно смущенная своими странными мыслями и ощущениями, она сказала себе: «Не обращай внимания. Твои отношения с лордом Редмондом – печальное, но неизбежное обстоятельство, не более того».
Но когда она, остановившись в дверях, бросила на него последний взгляд, у нее появилось сильнейшее желание остаться с ним.
Глава 5
Следующие несколько дней Хейдон и Джек, как новые члены семейства, знакомились со своими обязанностями. И Хейдон заслужил похвалу за выполнение множества дел, которые прежде у него дома входили исключительно в обязанности его слуг. Джек же изобретал всяческие способы отлынивать от работы.
Когда Женевьеве в восемнадцатилетнем возрасте пришлось заботиться о себе и новорожденном, главной трудностью оказалось ведение домашнего хозяйства. В отцовском доме у них всегда были слуги – кухарка, горничная, дворецкий, камердинер, садовник, – которые обо всем заботились, а Женевьева спокойно занималась учебой и рисованием. Но отец умер, жених сбежал, она осталась без денег, и, следовательно, ей пришлось привыкать к новой жизни. Тогда она и поняла, насколько ограниченны ее познания.
Женевьева хорошо помнила, как мучилась первое время, оставшись одна с Джейми на руках. В кухне все время стоял дым, потому что она не умела правильно затопить плиту, а остатки еды, которые она оставляла на огне, постоянно подгорали, когда ей приходилось убегать на крик ребенка. По всему дому громоздились горы грязного белья, ковры и мебель покрывались толстым слоем пыли, а керосиновые лампы горели до тех пор, пока стекла не закоптятся дочерна. К тому же она не умела экономить, и ей постоянно приходилось выбрасывать продукты, что самым плачевным образом сказывалось на бюджете. В сутках не хватало часов, чтобы приласкать Джейми и переделать сотни дел, а если бы времени было больше, Женевьева все равно не смогла бы им воспользоваться, потому что очень уставала. Каждую ночь она падала на кровать в слезах и не знала, где взять силы, чтобы встретить следующий день.
Потом она поворачивалась к колыбели Джейми, смотрела на прекрасное личико спящего младенца, на крошечный кулачок возле пухлой щечки – и все тревоги исчезали, она снова обретала уверенность в себе и набиралась сил, чтобы встретить следующий день.
Когда Юнис, выйдя из тюрьмы, пришла к ней в дом, она с сочувствием поцокала языком, глядя на царивший вокруг беспорядок. Старуха немедленно подвязала фартук и отправилась на кухню – испекла хлеб и сделала простое, но сытное рагу. Поначалу она пыталась изгнать Женевьеву в гостиную, говорила, что у той одна задача – следить за «ягненочком», как она называла Джейми; Юнис уверяла свою новую хозяйку, что сама со всем справится. Искушение было велико, но Женевьева отказалась. Она была убеждена, что самостоятельность совершенно необходима, если она хочет счастливой жизни для себя и Джейми. Устроив место для братика на безопасном расстоянии от очага, она стала учиться у старой Юнис умению готовить, убирать и прочим домашним делам.
Когда же в доме появились и другие дети, она уже обрела некоторый опыт, и ей стало гораздо легче вести хозяйство. К тому же ей помогали воспитанники. Оливер, Дорин и Юнис предпочли бы, чтобы дети не путались под ногами, но Женевьева настояла на том, чтобы они помогали в домашних делах. Она была твердо убеждена: дети должны ценить труд и знать, что требуется, чтобы содержать дом в порядке и вести хозяйство. «Это умение им понадобится, когда они со временем покинут мой дом», – говорила Женевьева. – И даже если некоторым из них в жизни повезет и они смогут нанять собственных слуг, то все равно подобный опыт будет чрезвычайно полезным».
– Да-да, вот так, – говорил Оливер, наблюдая, как Грейс и Аннабелл выуживают из миски с уксусом ленточку фитиля. – Теперь хорошенько просушим, и лампы не будут коптить, когда мы в следующий раз их заправим. А пока возьмите воронки и налейте в лампы керосин. Только не разбрызгайте!
– Ужасно воняет, – сказала Аннабелл, выкладывая фитиль на пожелтевшую газету.
– А это еще хуже. – Саймон сунул нос в горшок, стоявший на плите, и поморщился.
– А что там? – спросила Грейс.
– Паста для выведения пятен на белье, – ответила Дорин, подливая в горшок уксуса. – И она бы не понадобилась, если бы ты, Саймон, делал дело, а не болтал с Шарлоттой, когда гладил скатерть.
Саймон чихнул.
– По-моему, этот запах разъедает мозги.
Джейми оторвался от своего занятия – он очищал от копоти утюг – и проворчал:
– О чем вы там?
– Занимайся своим делом, – ответила Дорин. – Так, а теперь мы все это хорошенько прокипятим, остудим и потом намажем мазью пятно на скатерти. Эй, что у вас там? – Она взглянула на Хейдона.
– Кажется, все в порядке, – пробурчал тот. – Ладно, Шарлотта, ты будешь держать чайник, а я прикрепляю к нему ручку, понятно?
Девочка кивнула:
– Да, конечно. Вот так?
– Да-да, отлично. – Хейдон осторожно приставил к разбитому чайнику осколок. – Готово. – Он вздохнул с облегчением. – Юнис, вы можете опять пользоваться этим чудесным чайником, потому что ремонт проделали мастера – мы с Шарлоттой. – Он поднял чайник, чтобы показать ей.
Ручка тут же отломилась, и чайник, упав на пол, вдребезги разбился. Хейдон в замешательстве уставился на осколки. Дети же весело рассмеялись.
– Ах, мне так жаль… – Шарлотта прикрыла рот ладошкой. – Мне так жаль, лорд Редмонд. По-моему, его еще рано было показывать.
– Ничего, парень, ты хорошо проделал работу, – проговорил Оливер с улыбкой. – В следующий раз у тебя все получится, можешь не сомневаться. Надо только дождаться, когда клей подсохнет, понимаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34