Царапающий звук у двери прервал ее медитации, и она в немом ужасе подняла голову. Кожа мгновенно стала липкой от пота. Заскрипели петли, раздалось приглушенное проклятье. В дверной проем хлынул свет, на фоне которого появилась гигантская фигура.
— Ради Бога! — прошипел знакомый голос. — Не кричи!
— Дункан! — Фиби едва могла этому поверить, она решила, что у нее галлюцинации. Тем не менее она неуклюже поднялась на ноги и, шатаясь, направилась к нему, спотыкаясь о ящики и мотки каната, и из ее горла непроизвольно вырвался дрожащий стон.
Дункан обнял ее и крепко прижимал к себе несколько секунд, и тогда Фиби поняла, что он настоящий, и чуть не умерла от облегчения. Над головой громко шумели люди Морно.
— Как ты сюда попал? — прошептала Фиби, ухватившись за рубашку Дункана обеими руками и позволив себе стать слабой и беззащитной. Позже она всегда сможет отрицать это.
— Неважно, — ответил Дункан. — Нужно выбираться отсюда.
Фиби находилась в глубоком потрясении и до этого мгновения не замечала, что его одежда мокрая, а сам он пахнет водорослями и солью.
— Неужели ты приплыл сюда?!
— Приплыл, и тебе придется плыть, — ответил Дункан, выводя ее из трюма в узкий проход.
— Но как…
— На камбузе играют в кости, — сказал ей Дункан нетерпеливым шепотом, таща ее за собой. — Надо полагать, приз ты, и если ты не укоротишь язычок и не поспешишь, мы оба им достанемся.
Фиби сдержала свое любопытство и последовала за Дунканом по темной пустынной палубе. Месяц на небе дарил им чуть-чуть драгоценного света, и, когда ее спаситель перелез через борт, Фиби заколебалась, но только на мгновение. Пока что им везло, но казино могло закрыться в любой момент, и тогда им придется иметь дело с толпой разозленных неудачников, а также с нетерпеливым победителем, желающим отпраздновать победу.
Она вслед за Дунканом перелезла через борт и обнаружила, что он собирается спуститься по якорной цепи. У нее не было иного выбора, чем последовать его примеру. Спуск до воды предстоит долгий, и, даже если ей удастся не плюхнуться в воду, наверняка будет громкий всплеск.
Закрыв глаза и ухватившись за цепь обеими руками и ногами, как пожарный, спускающийся по шесту, Фиби сползала все ниже и ниже. Дункан, конечно, уже был внизу. Он обхватил ее рукой за талию, когда она начала тонуть, и прошептал ей на ухо:
— Ты должна снять платье. Оно слишком тяжелое.
У поскрипывающего борта судна плескались волны теплые, как в ванне, но населенные всеми видами ужасающих тварей. Фиби не собиралась спорить, все ее помыслы были направлены на спасение от пиратов и прочих морских чудовищ, и поспешно скинула потрепанное платье.
Дункан приложил к ее губам палец, когда она было заговорила.
— Молчи! — приказал он голосом, едва ли более громким, чем дыхание, и все же так настойчиво, что она не могла не повиноваться. — Они скоро хватятся тебя и объявят тревогу. Плыть нам долго. — Он поймал ее за руку и положил ее пальцы на свой пояс. — Звук далеко разносится по воде. Не пытайся спешить и, что бы ни случилось, не кричи и даже не говори. Только держись за меня и все.
Она кивнула, и Дункан поплыл прочь от корабля, пересекая его широкую, шевелящуюся тень, и Фиби, ухватившись за его пояс, старалась держаться на поверхности воды. Они уплыли недалеко, когда предсказание Дункана сбылось кто-то обнаружил, что пленница пропала.
На борту корабля раздались крики и шум, и вдоль борта вспыхнули фонари разозленные пираты столпились у борта, всматриваясь в тьму. Охваченная страхом Фиби прикусила губу и упорно плыла рядом с Дунканом. Соленая вода жгла огнем ободранные о цепь ладони.
Паруса на корабле были спущены, поскольку судно стояло на якоре, и Фиби с Дунканом уверенно приближались к мелководью, но были и другие способы догнать беглецов. Фиби услышала скрип воротов и плеск, с которым ялик ударился о поверхность воды.
Фиби охватила паника, но она, вцепившись в Дункана, продолжала плыть.
Наконец, над водой разлился свет фонаря, выхватив их из темноты, и ялик принялся нагонять пловцов. На борту шлюпки было трое человек изуродованный Морно, человек с фонарем и матрос на веслах.
Дункан застыл на месте, подтолкнув Фиби вперед.
— Плыви! — приказал он. Но она не послушалась.
Морно засмеялся, повернувшись к Дункану блестящей серьгой и единственной ноздрей. В слабом зыбком свете он выглядел особенно причудливо.
— Итак, — прокаркал он, — это вы, мой друг! Я мог бы догадаться! У кого, кроме Дункана Рурка, хватит наглости взобраться, как мартышка, по якорной цепи и похитить мою возлюбленную?
Фиби замерла в ожидании. Ее сорочка шевелилась вокруг нее, как щупальца какого-то морского существа, удары сердца отдавались в горле. Дункан протянул руку и оторвал ее онемевшие от страха пальцы от своего пояса.
— Плыви! — снова приказал он хриплым шепотом и тут же исчез под водой.
Морно и его друзья были слишком встревожены действиями Дункана, чтобы обращать внимание на Фиби; пиратский капитан ругался, всматриваясь через борт в воду, гребец чертыхался на старинном французском, а старик с фонарем встал, раскачивая лодку.
Фиби немного отплыла и стала ждать. Что бы ни случилось, она не собиралась покидать Дункана. Он будет в ярости, если они уцелеют, но это не имело значения. Кроме того, она была неважным пловцом в летних лагерях никогда не поднималась выше звания «черепахи», и ее шансы добраться до берега само-собой были практически нулевыми, с ялика раздался странный звук, за ним последовали яростные крики. Затем Дункан, гибкий, как дельфин, вынырнул рядом с Фиби, обхватил ее рукой и вместе с ней ушел под воду. Лодка начала тонуть, Морно стоял в ней, размахивая кулаком и выкрикивая все, что он думает о потомках Дункана. Гребец и человек с фонарем были не столь многословны, они просто время от времени начинали кричать.
— Я знаю, что ты сгораешь от любопытства, — сказал Дункан, таща ослабевшую Фиби за собой, — так что так и быть, сжалюсь над тобой. Кончик моего кинжала проткнул маленькую дырку в днище капитанского ялика разумеется, совершенно случайно.
«Разумеется», — безмолвно согласилась Фиби. Позади она услышала отчаянный всплеск и новые крики. Она закрыла глаза, побежденная усталостью, и соленая вода окатила ей лицо, наполнив ее рот и нос. Она кашляла и задыхалась, но Дункан продолжал плыть вперед.
— Повнимательнее — сказал он. — Мы в океане. Здесь бывают волны.
Фиби обозвала его словом, которое даже Морно не пришло в голову, и Дункан ответил смешком.
После этого она впала в состояние, очень похожее на то, в котором находилась, скорчившись в трюме пиратского корабля. Она двигалась, она шевелила ногами и свободной рукой, вдыхала и выдыхала воздух, терпела боль в пылающих ладонях и во всем теле, исчерпавшем последние силы. Казалось, что прошла вечность, прежде, чем они добрались до мелководья и Дункан вынес ее на сушу.
Фиби судорожно всхлипнула от облегчения и глубоко запустила пальцы в песок, вцепившись в него, как будто море могло догнать ее и вернуть назад в свои объятия. Дункан осторожно разжал ее руки и поднял на ноги.
— Нет! — сказала Фиби. Она была так измотана, что не могла вымолвить больше ничего, не могла сделать ни одного шага.
— Еще чуть-чуть, — настаивал Дункан. Он сам едва держался на ногах, но все же поднял ее на руки. Он долго нес ее, а может быть, так казалось Фиби, которая к тому времени впала в прострацию и была не в состоянии задержаться на одной мысли дольше нескольких мгновений.
Наконец Дункан положил ее на что-то, на ощупь это походило на матрас, набитый сеном, и она почувствовала, что с нее снимают рубашку и закутывают в сухое одеяло. Ее охватило блаженство не надо плыть, не надо идти или хотя бы просто двигаться, и Фиби погрузилась в глубокий, мертвый сон.
Она просыпалась один или два раза, чувствовала, что находится внутри какой-то хижины и что Дункан рядом, и этого ей было достаточно. Она снова погружалась в тихую тьму, как камень, идущий ко дну пруда, и потом не могла вспомнить, снилось ли ей что-то или нет.
Когда сознание, наконец, вернулось к ней, Фиби увидела рядом с собой Дункана с деревяннной миской и ложкой в руках. Она заморгала и ощутила, как болит все тело и зудят ee oбодранные ладони.
— Сколько времени я спала? — спросила она, осторожно потянувшись и приподнявшись на локте.
Дункан поднес ложку к ее рту, и она отведала дымящегося, пряного бульона.
— Вероятно, шестнадцать или семнадцать часов, — ответил он, кормя ее супом. — Мы в гостях у Монны Унгаллы она заявляет, что находится в дальнем родстве со Старухой.
Фиби проглотила еще одну ложку бульона и со стоном упала на матрас. Усталость охватывала ее тело до мозга костей и переполняла какие-то неведомые бездонные глубины ее существа.
— Хорошо. Мы можем спросить у нее настоящее имя Старухи.
Дункан заставил ее снова сесть и вручил ей миску с ложкой — Я пробовал. Она говорит, что если — мы узнаем имя Старухи, если произнесем его вслух, то это будет могущественное заклинание.
Поняв, что голодна, Фиби отбросила ложку и выпила бульон через край чашки, не заботясь об этикете. В конце концов, Эмили Пост и мисс Меннерс родятся еще очень-очень нескоро.
— Знаешь, о чем я думаю? — спросила она, покончив с бульоном. — Я думаю, что все просто забыли, как ее звали, а может быть, она сама забыла, и все эти разговоры про «Mогущественные заклинания» всего лишь способ сохранить лицо.
— Монна права в одном, — предположил Дункан, по-прежнему стоя на коленях возле матраса. Его руки были сложены на груди, а одет он был в те же самые штаны и рубашку, которые были на нем, когда они покидала Куинстаун. — Если бы я знал ее имя, я бы произнес его, чтобы посмотреть, что получится.
Фиби усмехнулась. — Да, — сказала она, развеселившись от этого предположения. — Я тоже….
Вскоре появилась сама Монна, она была крупной женщиной, и рубашки, которые носила Фиби, едва не теряясь в них, должно быть, принадлежали ей. Она по-матерински прикоснулась ко лбу Фиби, нахмурилась и покачала головой.
— Что? — спросила Фиби встревоженно. Дункан в тот момент сидел на другом матрасе, поигрывая маленьким изящным ножичком.
— Слишком рано. Оставайся. Отдыхай еще.
Дункан не поднимал глаз от ножа и правильно делал. Лезвие блестело, когда нож, кувыркаясь, взлетал в воздух. Дункан ловил его за рукоятку и снова повторял опасный фокус. — Если Морно найдет нас раньше, чем я подготовлюсь, — заметил он, — отдыхать нам придется вечно.
Фиби содрогнулась, вспомнив опасное приключение, острый, парализующий страх и безбрежное, усеянное звездами море, как черный бархат под ночным небом, протянувшийся в бесконечность. Она встретила взгляд Монны и спросила:
— Как настоящее имя Старухи? Монна усмехнулась:
— Сама узнаешь. О, черт, — пробормотала Фиби.
— Думаю, что ее зовут иначе, — заметил Дункан.
Они отплыли той же ночью на рыбацкой лодке, с двумя из многочисленных сыновей Монны в качестве эскорта. Фиби сидела, закутавшись в грубые, бесформенные рубашки, которые дала ей хозяйка, и думала. Дункан стоял на носу, как Вашингтон, пересекающий Делавэр, не теряя бдительности, а юноши с поразительным мастерством справлялись с приливными течениями.
Почти рассвело, когда рука, опустившаяся на плечо Фиби, вывела ее из дремоты. Она открыла глаза и увидела склонившегося над ней красивого взъерошенного человека в задубевшем от соли маскарадном костюме, и прошло несколько секунд, прежде чем она сообразила, где находится. Затем она вспомнила приезд на Райский остров, лифт…
— Отсюда до дома недалеко идти, — сказал Дункан, открывая в улыбке невероятно белые зубы, сверкавшие на загорелом лице. — У тебя хватит сил?
Фиби взглянула на него с шутливым упреком и неуклюже поднялась на ноги.
— Справлюсь ли? — откликнулась она. — Не я ли спускалась по якорной цепи? Не я ли проплыла сотню миль по водам, где кишат акулы?
Дункан подал ей руку сияя ослепительной улыбкой.
— Там было не сто миль, а только пять, — сказал он. — Плыл в основном я, а акулы безвредны, если только они не голодны. — Он расплатился с сыновьями Монны серебряными монетами, вылез из лодки на мелководье и протянул руки к Фиби. Вынес ее на берег, поставил на ноги, и серьезно посмотрел на нее. — Ты вела себя очень храбро.
Его комплимент польстил Фиби, и она, слегка покраснев, улыбнулась ему и сказала:
— Ты тоже.
Они направились к огромному дому Дункана по хорошо протоптанной тропинке, петляющей сквозь заросли, подшучивая друг над другом.
Их возвращение было встречено с большой радостью — вся команда Дункана явилась из своих жилищ, чтобы пожать капитану руку и похлопать по спине, а служанки окружили Фиби, щебеча, как пташки. Старуха пошумела, поругалась и отвела ее на кухню, заявив, что она выглядит полумертвой от голода.
Симона не поздоровалась с Фиби и даже не глядела на нее. Она стояла позади толпы, пришедшей приветствовать Дункана, с глазами, в которых отражалась вся печаль ее души.
Фиби почувствовала к ней жалость, и в то же самое время готова была с яростью защищать свои права на Дункана.
— Я так и знала, что он найдет тебя и привезет назад, — сказала Старуха, когда они оказались вдвоем в большой кухне. Фиби сидела за одним из длинных столов, и перед ней стойла чашка чая и тарелка с грубыми обсахареными бисквитами.
— Конечно, знала, — ответила Фиби. — Ты потому и отпустила меня.
Старуха засмеялась и добавила к угощению чашу с фруктами. Ее нежные глаза были внимательны и светились любовью.
— Ты выглядишь совсем иначе.
Фиби не стала ничего отвечать. Они обе знали причину, но все-таки это было глубоко личное дело, и Фиби не хотела вдаваться в подробности.
— Что ты тогда прочитала по моей ладони?
— Ты сама знаешь, — ответила Старуха.
— Ну, дети, а еще что? — настаивала Фиби.
Старуха вздохнула, как будто перед ее мысленным взором вспыхнуло какое-то великолепное видение.
— Хорошее место, далеко отсюда, полное смеха и музыки.
Фиби боролась с желанием нагнуться и постучать лбом по столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41