Даже если у него самого еще нет никаких чувств к этой девушке, Джоли, тем не менее Даниелю было неприятно, что посторонний мужчина, пусть даже такой молодой и хорошо знакомый, как этот мальчишка, нанятый в помощь по хозяйству, разглагольствует на такие интимные темы.
— Вот что, поленница должна быть сложена к закату, — зло сказал Даниель. — Так что лучше займись делом.
После этого Даниель собрался с силами и заставил себя снова взяться за топор. Но в последующие полчаса образ Джоли, принимающей ванну, раз четыреста или пятьсот представал перед ним.
ГЛАВА 2
Джоли принесла последнее ведро горячей воды, вылила в лохань, стоявшую в кладовой, и тщательно закрыла за собой дверь. Зажгла керосиновую лампу, стоявшую на полке рядом с банкой маринованных зеленых бобов. В кладовой не было окон, и лампа была единственным источником света.
Испуганно замирая, Джоли торопливо стащила с себя одежду, скомкала ее и бросила на кучу картофеля. Затем, крадучись, словно боясь, что в любой момент кто-то войдет и увидит ее, поспешила к лохани, чтобы принять ванну — впервые за последние несколько недель.
Джоли медленно опустилась на колени и окунула в горячую воду волосы. Это было блаженство! Но затем это счастливое состояние было нарушено саднящей болью в горле: она не забыла, что чуть было не умерла сегодня утром. Ее вновь охватили тягостные воспоминания.
Дотянувшись до куска желтого мыла, который захватила с собой в кладовую, Джоли начала намыливать себя с головы до пят, пытаясь обуздать дикие противоречивые чувства, которые бушевали в ее душе.
Когда наконец Джоли вымылась на славу, она вылезла из теплой воды и, ежась, принялась энергично растираться грубым льняным полотенцем, которое позаимствовала наверху из умывальника Даниеля. Затем надела лифчик из муслина, нижнее белье, натянула голубое ситцевое платье и уселась у печи.
Джоли тщательно расчесывала спутанные пряди волос, когда появился этот странный, чужой человек, неожиданно ставший ее мужем. Четкие черты его лица покрывал румяный загар: Даниель целый день провел на открытом воздухе, и сейчас Джоли увидела это отчетливо, поскольку он поднял лицо, встретившись с ней взглядом.
— Завтра подумаем о подходящей для тебя приличной одежде, — хриплым низким голосом сказал он, и голос его прозвучал так, будто Даниелю надо было бы прочистить горло.
Джоли положила на колени черепаховый гребень и подняла на Даниеля свои чудные глаза, готовая вскочить и вытянуться перед ним, словно солдат-новобранец, по стойке «смирно!»
— Мне много не надо…
Даниель достал из шкафа голубую металлическую кружку и налил в нее кофе, оставшийся от обеда. Он явно старался даже не коснуться Джоли и не встретиться с ней взглядом. Все еще хриплым голосом Даниель сообщил:
— Дотер ушел на рыбалку. На ужин у нас, возможно, будет форель.
Джоли никогда еще так остро не ощущала присутствие мужчины, как именно в данный момент, находясь вдвоем с Даниелем. Он, казалось, заполонил собой всю кухню: своими широкими плечами и мужским запахом, своей крепкой и ладной, мускулистой фигурой.
Вспомнив фотографию женщины, что стояла на каминной полке наверху, Джоли очень захотелось спросить: «Как ее звали? Любили ли вы ее?» Но она не посмела. Этот человек спас ее от неминуемой смерти и совершенно не обязан отчитываться перед ней в чем бы то ни было.
Все так же старательно избегая смотреть ей в глаза, Даниель достал таз, открыл металлическую крышку бака, стоявшего на печи и служившего резервуаром для хранения горячей воды. Джоли забыла долить туда воду и теперь бак был почти пустой. Она внутренне вздрогнула, ожидая его гнева. Так велико было ее желание поскорее исправить свою оплошность, что, схватив таз, она опрометью бросилась к двери, но по дороге налетела на Даниеля, который, уронив таз и крышку от бака, схватил ее за плечи и удержал от падения.
— Все в порядке, — медленно сказал он, усаживая ее в кресло. — Я сам могу принести воды, Джоли.
От того, что ее попытка угодить ему кончилась так плачевно, Джоли совсем смутилась. Не в силах найти каких-либо подходящих слов, она поникла головой, кусая в отчаянии губы и пытаясь успокоиться.
Она чувствовала на себе взгляд Даниеля, но он ничего не говорил. Затем она услышала, как звякнули ведра, которые он достал из-под раковины, ощутила запах цветущей сирени, когда он открыл дверь и пошел за водой к колодцу.
Только тут она немного пришла в себя и, собрав в пучок волосы на затылке, шнурком завязала их. Затем открыла дверцу печи и подбросила пару сухих поленьев, которые взяла из большого короба, стоявшего тут же. Когда Даниель вернулся и наполнил пустой бак для горячей воды, Джоли ускользнула на другую половину комнаты и сделала вид, что очень там занята. Она схватила банку с консервированной морковью и принялась сосредоточенно ее открывать.
— Здесь, должно быть, совсем недавно была женщина, — предположила Джоли, поскольку все в доме было прибрано и аккуратно расставлено по своим местам. Сказала и тут же отдала бы все на свете, чтобы не произносить этих слов. Джоли мучительно покраснела, на глазах у нее навернулись слезы, и она уткнулась в раковину, переставляя с места на место банку с морковкой.
— Моя соседка, миссис Дейли, приходит время от времени, чтобы прибраться, — кратко ответил Даниель и снова ушел, словно скрылся в только ему одному принадлежащий мир.
В кухонное окошко Джоли видела, как он накачал воды в два ведра. Из-за сенного амбара показался Дотер. Он шел с удочкой, а в руке у него был прутик с несколькими насаженными на него рыбинами. Мальчишка подождал, пока в кухню войдет Даниель, затем вошел сам.
— А я уже выпотрошил форель! — гордо заявил Дотер, выкладывая рыбу перед Джоли.
Джоли удалось успокоиться, когда она чистила рыбу. Аккуратно сняв форель с прутика и высыпав сверкающих серебром рыбок в раковину, поставила на огонь сковороду с длинной деревянной ручкой и бросила на нее ломтик сала. Даниель в это время только что доверху наполнил бак с водой на печи, и Джоли вдруг в очередной раз натолкнулась на него.
— Дотер и я умоемся на улице под колонкой, — голосом, лишенным каких-либо эмоций, заявил Даниель.
Пока ее муж и парнишка умывались, Джоли снова быстро сбегала в кладовую и принесла провизию. Пойманная Дотером рыба издавала вкусный запах, жарясь на сковороде, когда мужчины вернулись в дом. Дотер шутливо ткнул Даниеля под ребро острым локтем.
— Посмотри, миссис Бекэм помылась и стала ничего, а Дан’л? — И состроил такую рожицу, словно сам принимал в этом участие.
Едва мужчины уселись, Джоли быстро накрыла на стол. Вытащила ухватом из печи горячие хлебцы и высыпала их на большую тарелку, порезала морковь и подала подрумянившуюся рыбу, поставила на стол все остальное и лишь после этого позволила себе присесть рядом.
После ванны у Джоли разгулялся аппетит, но она как только могла старалась есть медленно и аккуратно, опустив глаза в тарелку, не участвуя в. разговоре, который велся, главным образом, по поводу покупки нового навозоукладчика. Так как Джоли пока все еще не определила для себя, как ей следует держаться с Даниелем, то была очень признательна Дотеру за то, что он отвлекал внимание Даниеля.
Сразу после ужина Джоли вымыла посуду и вытерла со стола, а мужчины отправились в сенной амбар. Джоли успела переделать всю работу по хозяйству, а они все еще не возвращались. Теперь, когда она сытно поела, ее незаметно, но как-то сразу охватила непреодолимая слабость.
Джоли вскарабкалась по крутой лестнице, заставила себя дойти и переступить через порог спальни хозяина дома. Присев на краешек матраса, кое-как стащила туфли и несколько мгновений спустя упала навзничь на неразобранную постель; легкий ветерок овевал ее сквозь открытое окно.
Джоли казалось, что она слышит, как с ней шепчется золотое пшеничное поле, убаюкивая ее, напевая колыбельную. Она сомкнула глаза вместе с последними бронзовыми лучами заходящего августовского солнца.
Джоли лежала на его кровати.
Даниель замер на пороге, наблюдая, как ветер играет ее золотыми кудрями, затем решительно вошел в спальню, достал из гардероба еще одно стеганое одеяло и осторожно прикрыл спящую девушку. Стоя рядом и глядя на разгладившееся во сне лицо Джоли, Даниель не мог не задуматься, что она из себя представляет и чем бы кончилось ее стояние с петлей на шее на краю повозки Хобба Джексона.
Джоли чуть шевельнулась, но не проснулась. Даниель придвинул к кровати кресло-качалку и опустился в него. Под его весом кресло, как всегда, жалобно скрипнуло, Даниель вздохнул и покачал головой при мысли, какой неожиданный поворот сделал его жизненный путь. Рано утром, еще до восхода солнца, когда на небе ярко сверкали звезды и он поднялся с постели, этот большой дом был еще пустынным. — Теперь в нем поселилась очаровательная женщина. Вот она лежит, свернувшись клубочком, нежно пахнущая и такая аппетитная, словно клубника со сливками. Он осторожно убрал прядь волос, выбившуюся из-под одеяла и щекотавшую ее щеку.
Девушка выглядела такой невинной и доверчивой, словно безгрешное дитя. И, глядя на нее, спящую здесь, на постели в его доме, трудно было поверить, что она могла по своей воле быть соучастницей грабежа, а возможно, и убийства.
Даниель отдернул руку и нахмурился, вспомнив слухи, которые последний месяц будоражили городок Просперити, а также отчеты о судебном процессе, которые он читал в газетах. Согласно их сообщениям, мисс Джоли Маккиббен появилась в городе вместе с Блейком Кингстоном, объявленным вне закона на территории нескольких штатов, и его дружком Роуди Флитом. Джоли присматривала за лошадьми, когда Кингстон и Флит были внутри «Фиделити Бэнк» утром того июльского дня. Тогда все и случилось Основатель и президент банка старик Хэмиш Фрейзер выскочил на улицу и стал громко звать на помощь начальника полиции, и тогда кто-то из этой троицы и пристрелил его.
Свидетели разошлись во мнениях, кто же именно нажал на курок, однако судья и присяжные в конце концов виновной признали Джоли, но лишь потому, что у нее, как и у многих, был шестизарядный револьвер, а посему они приняли решение вздернуть ее. Но Даниель догадывался, что девушку столь сурово наказали лишь потому, что удалось схватить только ее одну. А ее дружки удрали, даже не бросив ей прощальный взгляд.
Джоли снова зашевелилась на кровати, и Даниель ощутил столь знакомую ему томительную боль в паху. Она его жена, напомнил себе Даниель, у него есть все права, перед Господом и людьми, насладиться ее теплом, ее нежным телом.
Все еще во сне Джоли вздохнула, выпростала руки из-под одеяла и вытянула их над головой, слегка растопырив пальцы. От этого движения одеяло сползло, обнажив ее до пояса, и Даниель смог отчетливо увидеть ее полные груди, туго обтянутые синим ситцевым платьем. Свежее дыхание наступившего вечера долетело через распахнутое окно, отчего соски ее затвердели, четко обозначившись под одеждой.
Даниель неловко повернулся в кресле-качалке и одним прыжком выскочил из него. Несколько мучительных секунд стоял, глядя на Джоли и желая ее так, как никогда не желал Илзе, свое прекрасное дитя-жену, или даже японку Мичи, которую узнал давным-давно в Сан-Франциско. Именно Мичи научила его, как ублажить и доставить удовольствие женщине.
Даниель в замешательстве поскреб гладко выбритый подбородок загорелой мозолистой рукой, затем повернулся и вышел, оставив дверь полуприкрытой. Джоли достаточно много перенесла за один день. Она едва не угодила на виселицу, затем оказалась замужем за совершенно незнакомым человеком. Даниель не переставая думал о ней, спускаясь вниз на кухню, где налил себе полную кружку кофе, и когда смотрел в окно, как Дотер гнал коров с пастбища.
Даниель знал, что никогда не полюбит Джоли. Все, что имел, он отдал Илзе, а она забрала лучшую часть его с собой в могилу. Его новая жена совсем не походила на изящную Илзе. Джоли была выше и сильнее, у ней не было утонченного изящества. Илзе всегда напоминала Даниелю цветок, а Джоли была создана совсем для других целей — рожать на свет сильных, здоровых детей и нести тяжкое бремя работы на ферме. Вдобавок она оказалась очень неплохой кухаркой, хотя порции, которые она накладывала на тарелки, могли бы быть в несколько раз больше.
Даниель допил кофе и, поставив кружку в раковину, протянул руку и снял с крючка у двери шляпу. Затем вышел во двор проверить, вся ли работа, намеченная на сегодня, проделана должным образом. Выходя, он вновь напомнил себе, что Джоли — грабительница банка, а может, даже и убийца.
Когда Джоли проснулась, в комнате было темно. Ее мгновенно охватила паника, словно что-то сдавило горло. Девушка испуганно вскочила с кровати. Она едва могла дышать, сердце бешено колотилось в груди, отдаваясь в ушах барабанным боем. Осторожно, стараясь не шуметь, она дотянулась до другого края кровати. Там никого не было.
Джоли вообще была одна в спальне Это открытие немного успокоило ее. Когда глаза привыкли к темноте, она добралась до лампы со стеклянным абажуром, стоявшей на ночном столике, затем от лучины зажгла ее, почти уверенная, что муж прячется где-то в тени, выжидая момента, чтобы наброситься на нее.
Но в спальне не было никаких признаков Даниеля, и хотя это успокоило Джоли, но в то же время изрядно озадачило. Ощущение того, что можно было бы назвать одиночеством, всколыхнулось где-то в глубине ее души. Может быть, она не приглянулась Даниелю? Или он считает ее опасной? А вдруг он даже запер ее на ночь в этой спальне, словно узника в тюрьме?
Снова охваченная паникой пополам с ужасом, она вскочила с постели, бросилась к двери и обеими руками ухватилась за ручку. Но та свободно повернулась, и Джоли едва не вылетела в коридор, некоторое время постояла там, просто потому, что была вольна делать это. А потом медленно спустилась вниз на кухню, решив перед сном успокоить нервы кружкой теплого молока.
К ее удивлению, несмотря на то, что часы показывали три часа ночи, в кухне горел свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43