Нет никого более достойного, чем ты. Алекс, но… за тобой прочная слава распутника… азартного охотника за удовольствиями вопреки всему. Не то чтобы это было плохо само по себе, но неужели тебе всегда надо во всем добиваться успеха? Именно зависть и ревность остальных, менее удачливых и молодых повес, ворчливо проклинающих твои победы, заставили гудеть от сплетен стены Олмэка.
— Я не могу заткнуть рты всем болтунам или позволить сплетням влиять на мою жизнь. Господи, да мне тогда придется сидеть взаперти дома с молитвенником!
— Что ж, если не хочешь даже думать о женитьбе, постарайся хотя бы не щеголять так открыто своими любовницами, особенно если они принадлежат к высшему обществу. Эта история с леди Марианной стала притчей во языцех, а о том дне, когда ты ее бросил, и говорить нечего. Признаться, я уже был готов считать ее маркизой Сент-Флер. Ты меня беспокоишь. Никогда мне эта леди Марианна не нравилась. Согласен, она красавица, но, на мой вкус, чересчур заносчива и холодна. До меня дошли слухи, что теперь она повысила свои ставки. У нее на примете герцог Линвилл. Сомневаюсь, правда, что ей будет много от него толку. Старина Лин славен только своим титулом и набитым карманом. Трудно представить более отвратительного типа, его и герцогство не спасает. Знал его еще ребенком. Я его и тогда терпеть не мог, не выношу и поныне. У него самый гнусный смех, какой я когда-либо слышал, — презрительно заметил лорд Денет. — Конечно, ты тогда был еще слишком молод, но…
— Довольно воспоминаний, Джордж, пожалуйста, — умоляющим тоном произнес лорд Тривейн, простирая руки к другу. — Я совершенно определенно высказал свое отношение к браку, а чтобы твое бурное воображение могло успокоиться, добавлю, что мне никогда в голову не приходило жениться на леди Марианне, какой бы красавицей она ни была. Да она и не ждет от меня предложения руки. Я не ухаживал за юными простушками, которые могут ошибиться в серьезности моих намерений… вернее, их отсутствии… и я ни разу не вводил в заблуждение ни одну женщину, предполагая иное, чем временную связь… — В голосе лорда Тривейна послышались металлические нотки, и он холодно закончил: — И лишь изредка какая-нибудь леди пыталась превратить приятное увлечение в нечто более постоянное. Однако из этого никогда ничего не получалось. — Маркиз отхлебнул бренди и, поглядев на притихшего Джорджа, добавил с легким цинизмом: — Полагаю, мне удалось развеять твои тревоги о моем благополучии. К тому же я вскоре покидаю Лондон. — И он изящно прикрыл ладонью вырвавшийся зевок.
— Покидаешь Лондон?! — воскликнул Джордж с таким ужасом, словно это было что-то неслыханное. — Не понимаю. Покидаешь Лондон?
— Да, покидаю Лондон. Ради Бога, Джордж, мы похожи на попугаев, — рассмеялся маркиз, когда Джордж снова повторил эту фразу. — У меня есть неотложные дела, к тому же я давно не охотился. Теперь доволен? Не лучше ли поговорить о чем-нибудь более приятном? Все эти вопросы и ответы… словно я повторяю катехизис. — Алекс изобразил еще один зевок и уставился с невинным видом на Джорджа.
— Ей-богу! По-моему, я своим разговором нагнал на тебя сон. Ты просто дьявол, Алекс. Кажется, все, что других волнует, на тебя только нагоняет скуку. Если тебе скучно, зачем же ты покидаешь город? Здесь есть чем убить время. Тебе вовсе не надо скакать через все графства, чтобы заняться хозяйством, — твой управляющий никогда еще тебя не подводил. Если хочешь знать мое мнение, все эти поездки так чертовски утомительны.
— Ты сам себе ответил, Джордж.
— Гм, то есть? — Джордж растерянно уставился на лениво раскинувшегося в кресле маркиза.
— Скука, Джордж. — Золотистые глаза на красивом пресыщенном лице невозмутимо встретили его взгляд. — Просто и понятно. Я лучше проведу время у моря, на свежем воздухе, занимаясь охотой, чем на душных балах и раутах. Я убью двух зайцев сразу: займусь делами и как следует отдохну. Поеду не торопясь. И обещаю тебе, никакой седьмой любовницы в поместье у меня не спрятано, и никаких поползновений на добродетель жены управляющего я иметь не собираюсь. Однако… — лукаво добавил он, — не исключено, что там, в тихой глуши, вдали от нескромных глаз, у меня есть невеста, которая пылко ждет встречи со мной в большой хозяйской спальне. — Весело рассмеявшись, маркиз гибким движением поднялся на ноги, давая понять, что прекращает затянувшийся разговор. — Слушай, Джордж, когда устанешь от Лондона, приезжай ко мне в Уэстерли. Буду рад тебе в любое время.
— Благодарю, Алекс. Счастлив слышать, что ты не держишь на меня зла за то, что я сегодня тебе наговорил. Хотя, признаюсь, хотел бы, чтоб у тебя была где-то припрятана невеста, — с притворной ворчливостью отозвался лорд Денет, испытывая прилив искренней симпатии к маркизу, на которого привык смотреть почти как на сына. — Тогда я удаляюсь, и скорее всего мы расстаемся ненадолго. Здесь будет чертовски нудно без твоего острого языка, Алекс.
Лорд Денет покинул комнату, и шаги его раздались на мраморной лестнице. Затем лорд Тривейн услышал голоса и стук парадной двери. Налив себе еще бренди, Алекс сумрачно вперил взгляд на цветочный узор обюс-сонского ковра под ногами. Губы его сжались в тонкую линию, тело напряглось как свернутая пружина. Завтра же утром он отправится на побережье, но не будет торопиться. Спешить было некуда… разве что поскорее оставить надоевшую столицу.
Все, что он сказал Джорджу, было правдой… но не всей. Что и говорить, Лондон ему надоел. Надоели бесконечные хождения по одним и тем же клубам, вечерам и балам, надоела одна и та же бессмысленная болтовня, каждый вечер одни и те же невыразительные лица. Он почувствовал потребность избавиться от тумана в голове из-за ночных возлияний, карт и сигар, вырваться на волю из цепких, давящих щупальцев лондонского света. Его охватило щемящее беспокойство, ощущение никчемности, неполноты жизни. Он будто искал, сам не зная что. Дьявольщина, просто его одурманила вся эта развеселая светская жизнь. Ему нужно было смыть ее налет чистой родниковой водой, разобраться в собственных мыслях… Только в глуши он придет в себя. А вдруг там случится что-то нежданное и бросит вызов всем силам его души и тела? Ему было необходимо заново обрести вкус к жизни, напрочь утраченный в однообразной карусели светской жизни.
Алекс почувствовал, как забурлила в его жилах кровь при мысли о просторах полей и лугов, о болотах и изрезанном бухтами побережье Корнуолла, о Шейхе, его вороном арабском жеребце. Он будто ощутил под собой его живую, переливающуюся мускулами мощь, когда мчались они, споря с ветром, по окрестностям Уэс-терли.
— Старина, ты сегодня на ногах рано до неприличия, — раздался знакомый голос.
— То же самое я могу сказать и о тебе, Питер, — откликнулся лорд Тривейн, бросая неодобрительный взгляд на младшего брата. — Откуда, черт побери, ты возвращаешься рано утром, да еще с таким чудовищно изможденным видом? — допытывался Алекс, глядя, как брат опустошает графин бренди, наполняя доверху свой стакан.
Питер небрежно опустился в кресло, стараясь выглядеть невозмутимым, но от проницательных золотистых глаз ничто не могло укрыться.
— Лучше расскажи сразу, Питер, потому что я так или иначе вскоре обо всем узнаю, — примирительно вздохнул старший брат.
— Никогда не догадаешься, Алекс. Я побил время Тедди на три минуты! — воскликнул младший, не в силах больше сдерживаться.
— Неужели? — протянул лорд Тривейн. — Умоляю, объясни, в чем? Я ведь не цыганка-гадалка.
— Его время… от садов Воксхолл до Риджентс-парка. И в самую давку! Его вороные не могли сравниться с моими гнедыми. Он всю дорогу глотал пыль из-под моих копыт. Никогда не видел на лице человека такого бешенства. Конечно, он проиграл кругленькую сумму. Уж ты мне поверь! — Самодовольно улыбаясь, Питер отхлебнул огромный глоток бренди и тут же поперхнулся. Слезы ручьем потекли у него из глаз.
Лорд Тривейн хлопнул брата по спине и едва заметно улыбнулся, когда тот, выпрямившись, украдкой вытер глаза.
— Приканчивая залпом бренди, рекордов не побьешь, братец. А это к тому же мое лучшее, так что отнесись к нему более уважительно если не ради себя, то хотя бы ради уязвленных чувств джентльмена, с тоской наблюдающего, как изысканный напиток опрокидывают в себя, словно кружку эля.
— Прошу прощения, Алекс, но у меня чертовски пересохло в горле, и я об этом не подумал, — с раскаянием произнес Питер и, стараясь взять себя в руки, осторожно пригубил из высокого стакана. Затем встал и, сделав несколько шагов, уставился на чудный вид, который открывался из окна. Лучи солнца сверкали в его волосах, высвечивая в черных как смоль локонах медные оттенки. Вновь повернувшись лицом к брату, он с плутовской усмешкой как бы мимоходом заметил: — Мне хотелось бы как-нибудь позаимствовать твою пару вороных. Их никто не побьет! — Питер не без лукавства скосил голубые глаза на сразу насупившееся лицо брата. Однако проницательные золотистые глаза тут же уловили чертиков, прыгавших в веселой голубизне, и ответная улыбка изогнула губы Алекса.
— Если бы я поверил, что ты говоришь всерьез, то решил бы, что свою нынешнюю скачку ты выиграл, стоя на голове. Тем не менее я рад, что ты решил нанести мне визит, а то уже думал, придется пересечь пролив, чтобы извлечь тебя из какой-нибудь сумасшедшей эскапады. Впрочем, судя по тому, что Наполеону очень хочется выиграть войну, он не замедлил бы поскорее сбагрить тебя обратно в Англию.
— Ну-ну, Алекс, не так уж я и плох. Подумаешь, немного поразвлекся, — возразил Питер брату, нимало не смущаясь.
— Ладно, постарайся только, чтобы тебя не отлучили от Олмэка, — предупредил его Алекс, забывая, что он сам находится в подобном положении и отнюдь не является примером для младшего брата.
— Если верить слухам, ты и сам на грани того же, а значит…
— Значит, тебе следует быть осторожнее и помнить о моем предупреждении, — подхватил Алекс, не давая брату опомниться.
— Так зачем ты хотел меня видеть? Спорю, что не за этим, — проворчал несколько обескураженный Питер.
— Завтра я уезжаю в Уэстерли, — объявил Алекс.
— Покидаешь Лондон? Ты шутишь, Алекс! Что, ради всего святого, ты там станешь делать? — недоверчиво воззрился на него Питер.
— Это начинает походить на комедию Шекспира! Неужели в наши дни никто не уезжает из Лондона? — вздохнул лорд Тривейн, обращая свой золотоглазый взор на брата. — Могу добавить, что собираюсь заняться поместьем, которое дает тебе возможность кутить. — У Питера хватило совести слегка смутиться, но недоумение не сошло с его лица, и Алекс продолжал: — Лондон сейчас переполнен жеманными щеголями, неоперившимися птенцами и пронырливыми мамашами, которые стремятся запихать своих дочек в постель к самому богатому жениху… Меня от всего этого тошнит, — презрительно заключил он.
— Ты уверен, что это не Марианна вынудила тебя спасаться бегством?
— По-моему, я тебя плохо расслышал, Питер. Не соизволишь ли повторить свой вопрос? — произнес лорд Тривейн таким тихим и угрожающим голосом, что Питеру стало не по себе. Он испугался, что на этот раз перешел границы дозволенного. Мороз продрал его по коже при воспоминании о тех, кто точно так же слишком поздно узнал смертельную опасность игры со вспыльчивым характером Алекса и теперь покоился в земле.
— Прости, Алекс. Забудем об этом. Я прекрасно знаю, что ты никогда ни от чего не убегал. Я бываю иногда на редкость тупоголовым, но мне же известно, как сильно ты был в нее влюблен. И продержалась она дольше остальных. Никак не пойму, почему ты с ней порвал. Она блестящая красавица, и я подумал, что теперь, когда прошел слух, будто она почти довела до алтаря старину Линвилла, ты, наверное, расстроился… хоть и говорил, что вы с ней расстались, — забормотал Питер.
Лорд Тривейн с досадой вздохнул. Его терпение уже иссякло, доведенное до края всем этим доброжелательным и в то же время назойливым интересом к его личной жизни.
— Питер, ты играешь с огнем. Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы принимать всерьез твой лепет. Но другим эта… безудержность, когда ты говоришь все, что в голову взбредет, незнакома. Так что остерегись, Питер, или однажды ты попадешь в передрягу и не сможешь выбраться из нее, — холодно выговорил ему Алекс. — Однако на твой вопрос отвечу. Я никогда не был влюблен в Марианну, впрочем, так же как и в остальных. По крайней мере не настолько, чтобы предлагать женщине руку. Она надоела бы мне еще до истечения медового месяца. Я устал от прыти, с которой они бросаются мне под ноги, вернее, в мою постель, считая, что влюблены в меня или в мой титул и состояние. Последнее представляется мне более убедительным, — язвительно усмехнулся Тривейн. — Мы с Марианной насладились кратким любовным приключением, но, как известно, все имеет начало и конец. Итак, мы распрощались, возможно, чуть скорее, чем я предполагал, и на кого она обратила свои чары впоследствии, меня не интересует. — Он говорил это со странной улыбкой во взоре. — Я говорю с тобой об этом лишь затем, чтобы раз и навсегда покончить со слухами, которые, кажется, заполонили весь Лондон. У меня нет привычки обсуждать свои личные дела с кем бы то ни было… даже с тобой. Но видимо, моя частная жизнь стала общим достоянием и вызывает интерес во всех гостиных и тавернах. Так что по крайней мере пусть у тебя в голове все распутается, прежде чем ты, напившись, неизбежно поделишься с окружающими своими домыслами.
— Право же, Алекс, я оставил привычку распускать язык, тем более о делах своего брата! — виновато воскликнул Питер и возмущенно добавил: — А что касается выпивки, так я могу выпить не пьянея не меньше других. И в любом случае кровь Тривеинов во мне так же сильна.
— Прошу прощения, — слегка поклонился Алекс. — Я знаю, что намеренно ты не скажешь обо мне ничего порочащего… но тебя могут спровоцировать, а в гневе…
Питер одним небрежным глотком прикончил остаток своего бренди и внезапно рассмеялся:
— Проклятие, мне только не хватало драться на дуэли, защищая честь чьей-то подружки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43