— Нет, Элисия, насилием это не будет, — мрачно произнес маркиз, освобождая одну руку, чтобы открыть дверь спальни. — Я сделаю так, что ты захочешь моих поцелуев и ласк, ты станешь жаждать их, умоляя меня овладеть тобой. Богом клянусь, ты будешь алкать моей любви!
Последнее, что увидела обескураженная Элисия перед тем, как он закрыл дверь, была китайская лакированная ширма. Поблескивающие, причудливо искаженные образы, тонкие красные губы, растянутые в вечной бессмысленной улыбке, черные раскосые глаза, уставившиеся холодным взглядом в пространство… Сочные краски восточных одеяний подчеркивали мертвенную бледность гладких, как маски, лиц.
Маркиз бросил Элисию на постель и принялся стаскивать с себя панталоны и рубашку.
— И не пытайся, Элисия, — предупредил он, когда девушка внезапно рванулась с кровати. — Теперь тебе не уйти.
Элисия в панике уставилась на его обнажившееся тело. Она испытывала такой ужас, что ее стало неудержимо трясти. Скатившись на пол, она кинулась к двери своей спальни, но лорд Тривейн молниеносным движением поймал ее за распущенные волосы и вновь притянул к себе.
— Трусишь, моя дорогая? Не смеешь принять вызов… Вдруг я окажусь прав? — тихо спросил он, стаскивая с нее халат. На миг она осталась в полупрозрачной ночной рубашке, которая тут же была сорвана с нее одним движением твердой руки.
Подхватив девушку, он с размаху швырнул ее на постель, последовав за ней, вминая ее в упругий матрас крепким сухощавым телом. Элисия отворачивалась от его ищущих губ, разметав волосы по подушке, пока наконец он не зажал ее лицо в ладонях и рот его не завладел по-хозяйски властно ее трепещущими губами.
Элисия почувствовала, как подступающая тьма грозила затопить сознание, как слезы увлажнили щеки… Она ждала, что жестокая сила его поцелуев причинит боль… но боли не было. Вместо этого она ощутила нежное, легкое, щекочущее покусывание вдоль контура своих губ, болезненно чувствительных от прошлых яростных поцелуев. Покусывание усилилось… нет, не больно, скорее соблазняюще. Он продолжал целовать ее, лениво исследуя ее рот, невольно открывшийся навстречу ласковым толчкам его языка, и вскоре ее дыхание стало его дыханием, незаметно слившись с ним в едином порыве.
Она чувствовала его руки, скользящие вдоль ее тела, гладящие ее медленными, завораживающими движениями. Эти руки нежнейшими прикосновениями подчиняли ее тело, отнимая у нее силы сопротивляться. Волны странных, неизведанных чувств нахлынули и окутали ее, когда он погрузил лицо в ее пушистые волосы, обматывая их вокруг шеи и плеч, привязывая шелковистыми прядями друг к другу. Медленная, нескончаемая атака продолжалась, пока Элисия не издала тихий стон. Она больше не могла сдерживаться, потеряв всякую власть над собой. Подобно искусному кукольнику, хозяину марионеток, он словно дергал за ниточки, управляющие ее движениями, и она неожиданно для себя подняла безвольные руки и обвила ими его шею, привлекая к себе, приглашающе задвигалась под ним в естественном, как сама природа, желании с наслаждением упиваться его ласками.
— Хочешь меня, Элисия? — полушепотом произнес он, покрывая ее лицо поцелуями, и замер в ожидании ответа.
Элисия повернула голову. На этот раз она искала его губы, отдаваясь ему во власть жгучим, проникновенным поцелуем, который становился все глубже и жарче, пока он не отстранился, хрипло требуя ответа:
— Ты меня хочешь? Скажи, что желаешь меня! Или я должен тебя оставить?
— Нет, — едва смогла простонать Элисия. — Я хочу тебя… Алекс.
Ее слова словно воспламенили его.
— Ах, дорогая, скоро ты на самом деле станешь моей… моей леди не только по имени. Я растопил лед, за которым ты пряталась. Неужели ты надеялась обмануть меня, когда даже волосы твои пылают огнем, а глаза бросают вызов прийти и овладеть тобой? О, миледи, скоро ты пожнешь плоды своей красоты.
— Ты — дьявол, — прошептала Элисия, сознавая, что потерпела сокрушительное поражение.
— Да, миледи… и я испытываю к тебе дьявольское желание.
Он вновь задвигался, вжимаясь в нее, раздвигая ее бедра, и вошел, сначала нежно, почти робко, пока она не ощутила резкую боль и затем нарастающее давление внутри себя. Однако казалось, что, слившись с ее телом, он полностью утратил самообладание и испытывал лишь всепоглощающую потребность удовлетворения.
Элисия лежала не шевелясь. Их дыхание слилось в одно. Его рука поднялась и обвила ее, вновь привлекая к мощной груди. Снова оказавшись под ним, она чуть напряглась, как бы сопротивляясь, но он не дал ей выбора:
— На этот раз, миледи, ты разделишь мое желание.
Она вновь ощутила уже знакомое давление внутри, и его твердое тело вновь прижало ее к постели. Но на этот раз, когда он задвигался, то пробудил в ней доселе неизведанные ощущения, которые лесным пожаром охватили ее тело. Задыхаясь, с громкими стонами, в безоглядном неистовом взрыве, который брал начало в самой глубине ее существа, она унеслась в мир восторга и наслаждения… наслаждения несказанного… почти до обморока. Словно обуреваемый демонами, он любил ее всю ночь напролет и к рассвету, казалось, стал больше хозяином ее тела и души, чем она сама. Элисия отдала ему все чувства, все силы… Алекс словно впитал в себя все ее существо, и когда оторвался от нее, ей показалось, что она сейчас умрет.
Тяжело дыша, заливаясь слезами, Элисия робко прильнула к его груди и уткнулась в нее лицом. Алекс посмотрел в ее глаза и нежно привлек к себе, ласково отведя со лба спутавшиеся локоны. Элисия опустила отяжелевшие веки и глубоко вздохнула, испытывая непривычное чувство уюта и умиротворения. С этим ощущением защищенности и покоя она обвила его шею рукой и погрузилась в блаженный сон.
Глава 9
Весь мир — театр.
Все женщины, мужчины — лишь актеры,
Их входы, выходы расписаны судьбой…
В. Шекспир
Элисия услышала позвякивание фарфора и столовых приборов и, сдерживая зевок, поглубже зарылась головой в пуховую подушку.
Горничная раздвинула тяжелые гардины, и шаловливый солнечный луч проник в полумрак спальни.
— Уже пробило одиннадцать, ваша светлость, — сообщила Люси, принимая из рук служанки тяжелый поднос с завтраком.
Элисия так и подскочила на постели. Больше одиннадцати! Быть этого не может. Она поглядела на миниатюрные часы, стоящие на каминной полке, и недоверчиво потрясла головой. Наверное, спала как убитая. Никогда раньше такого с ней не случалось. Она собралась сесть, но тут же спряталась под одеяло, ощутив свою наготу. Густо покраснев, Элисия оглядела комнату и увидела свою ночную рубашку, свисающую с изящного золоченого стульчика; небрежно брошенный рядом халат спадал на ковер.
Люси перехватила ее смущенный взгляд и, поставив поднос, подала Элисии белую постельную кофту в оборочках, тактично заметив, что сегодня зябко и миледи, наверное, захочется одеться потеплее. Элисия благодарно сунула руки в кофточку и с преувеличенным усердием принялась завтракать, заталкивая в себя воздушный омлет, пока Люси не удалилась из комнаты. Только тогда Элисия посмотрела на закрытую дверь между покоями Алекса и своими. Неужели она и правда вчера была в его комнате? Алекс… Теперь она могла произнести его имя без запинки, не спотыкаясь.
При мысли о том, что произошло между ними минувшей ночью, Элисия почувствовала, как заливается краской до корней волос. В тот колдовской час после полуночи, который, казалось, растянулся на целую вечность, ей надо бы ненавидеть его за это… но она не могла. Он пообещал, что не станет принуждать ее, и не стал. Она добровольно отдалась его желаниям, почти сравнявшись с ним по их силе. Если честно, она не могла винить его в случившемся. Он наверняка оставил бы ее в покое, если бы она на этом настаивала… но она не хотела этого, она хотела совсем другого. Он поклялся пробудить в ней ответную страсть и добился своего: она желала его до боли. Ей никогда не приходило в голову, что женщина может испытывать такие чувства. Возможно, это было плохо… это желание, которое жгло ее изнутри. Любовью это чувство нельзя было назвать, любовь — нечто совсем иное. Любовь — это общение, взаимная теплота и дружба. Если бы они любили по-настоящему, они бы вместе смеялись, разговаривали, знали бы все друг о друге… А что, собственно, знала она о своем муже? По сути, ничего. Он был богат, у него не было родителей, был брат и, как он сам признавал, отвратительная репутация. Он мог быть жестоким, насмешливым, циничным и легко впадал в ярость. Нет, он, безусловно, не относился к тому типу мужчин, в которого она мечтала влюбиться, тем более выйти замуж. Элисия растерялась от нахлынувшей на нее сумятицы чувств.
Поднеся к губам тонкую чашку, она сделала глоток и с гримаской поставила на поднос горячий шоколад. Выбравшись из постели, Элисия сняла кофту и стала рассматривать в громадном зеркале свою обнаженную стройную фигуру. Она выглядела точно так же, как раньше… за исключением разве что нескольких лиловатых синяков на груди и плечах. Двигаясь по комнате, она ощутила у себя мышцы, о существовании которых ранее не подозревала. Она заметила, что взгляд ее снова и снова обращается к закрытой двери. Ей смутно припомнилось, как ее подняли на руки и куда-то понесли по утреннему холодному воздуху, из-за чего она заворчала, потому что из уютной, теплой постели ее поместили в другую, далеко не такую теплую. Теперь-то она была благодарна Алексу, что он вернул ее в собственную постель. Вызвав Люси, она надела халат и, запахнувшись поплотнее, подошла к окну. Из него открывался вид на море, все еще хмурое и неспокойное из-за недавнего шторма. Огромные валы легко, как игрушки, подкидывали лодчонки из соседней рыбацкой деревушки.
Как теперь встретится она с Алексом? Как посмотрит ему в глаза? Что он думает о ней теперь? Она отогнала от себя картины прошлой ночи. Как легко было ей представлять себе его насмешливую улыбку… торжествующий блеск глаз… Если, упоминая о событиях прошлой ночи, он обронит несколько презрительных слов, она этого не вынесет.
Тревожно глядя вдаль, Элисия размышляла, как ей сохранить достоинство. Должна ли она притвориться безразличной, равнодушной к тому, что навсегда изменило ее жизнь… и ее самое? Она больше не была невинной девушкой. Она стала женщиной… женщиной Алекса… а он был очень требовательным любовником.
Внимание Элисии привлекло движение вдали. Запряженная парой великолепных гнедых, ярко-желтая с красным коляска во весь опор мчалась по дороге. Джентльмен на козлах с трудом попытался остановить ее у парадных дверей. Вдалеке Элисия разглядела еще один экипаж, двигавшийся медленно, объезжавший многочисленные ухабы. Джентльмен в щеголеватой коляске едва сумел остановить свою пару с помощью конюхов и теперь беспокойно оглядывался по сторонам, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.
Элисия торопливо нырнула в свой гардероб и, схватив первое попавшееся платье, начала поспешно одеваться, встревоженная происшедшим. Благодаря сноровке Люси и собственному нетерпению Элисия за десять минут оделась и спустилась вниз. Огненные локоны были зачесаны назад и подхвачены желтой газовой лентой в тон золотистому муслиновому платью, на плечи наброшена шелковая шаль с затейливым орнаментом.
Внизу в большой зале царила суматоха. Элисия окликнула Брауна, который, утратив всегдашнюю невозмутимость, спешил мимо с всклокоченными волосами, взволнованно кусая губы.
Что-то ужасное должно было случиться, чтобы Браун потерял самообладание, которое не терял, наверное, ни разу за полвека верной службы. Только одно могло заставить его так растеряться — если с маркизом случилось несчастье. Наверное, Алекс ранен. Элисия пришла в отчаяние. Забыв о напускном безразличии, она вихрем метнулась к дверям. Шаль с бахромой незаметно скользнула на пол.
Чарлз Лэктон повернулся на звук приближающихся шагов и замер как зачарованный при виде устремившейся к нему фигурки. Он приготовился встретиться с лордом Тривейном, но не с этой девой в золотистом одеянии, которая, казалось, готова была на него напасть. Он поспешно попятился.
Молодая женщина остановилась прямо перед ним, и две дрожащие руки вцепились в его рукав. Он растерянно уставился на бледное личико с зелеными сверкающими глазищами.
— Что случилось с Алексом? Он не пострадал? — Элисия задыхалась, умоляюще глядя на молодого ярко-рыжего джентльмена с испуганным лицом.
— С лордом Тривейном? — недоуменно повторил Чарлз. — Он что, тоже заболел? — Кто эта женщина? Лэктон растерянно уставился на нее и, поняв, что опасность ему не грозит, впервые заметил, как она прекрасна. — Насколько мне известно, он вполне…
— Здоров, — произнес звучный голос у нее за спиной, и, обернувшись, Элисия увидела стоявшего рядом мужа. Он внимательно и немного удивленно вглядывался в ее лицо.
— Я понятия не имел, миледи, что вас это волнует, — прошептал он только для нее, но золотые глаза, пронзительно вперясь в ее встревоженные, казалось, потеплели. — Чарлз, что привело вас сюда? — настойчиво обратился он к незнакомцу, совершенно не расположенный принимать сейчас гостей.
— Это из-за… — начал было тот, но был прерван прибытием во двор второго экипажа, который подъехал прямо к ним.
— Что за дьявол? — произнес Алекс, узнавая свою собственную карету. — Ну-ка объясните, Чарлз, будьте так любезны, — добавил он угрожающим тоном и потря-сенно замолчал, впившись взглядом в открывшуюся дверцу, за которой показалась чернокудрая голова с изможденным, бледным лицом и лихорадочно блестящими голубыми глазами. — Питер! — изумленно воскликнул Алекс, охватывая быстрым взором больной вид брата и его пустой рукав. Он успел подхватить обмякшее тело Питера и с помощью Лэктона понес потерявшего сознание брата в дом.
Временно позабытая, Элисия следовала за ними по пятам. Значит, это был брат Алекса, Питер. Он выглядел хуже некуда. Поспешив догнать их, она молча наблюдала, как два лакея под присмотром лорда Тривейна несли Питера Тривейна по длинной лестнице наверх, оставив обескураженного, беспомощного Чарлза внизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43