Доминик пошевельнулся, просыпаясь, и Мэг неохотно прекратила ласки. Она хотела убрать руку, но на нее легла тяжелая ладонь.– Не останавливайся, – сказал он хрипло, – или я всю жизнь буду ревновать тебя к Черному Тому.Мэг улыбнулась и наклонилась над Домиником, заглядывая ему в глаза.– Или тебе больше нравится гладить Тома, потому что он пушистее, чем я? – капризно проговорил Доминик.– Нет, по-моему, ты пушистый в самый раз, во всяком случае, для меня.Когда рука Мэг снова скользнула под кожаную рубашку и стала ласкать Доминика, его дыхание участилось. Удовольствие было двойное, потому что Доминик видел, что и Мэг это нравится не меньше, чем ему.– Тебе холодно? – заботливо спросила Мэг.– Нет.Голос Доминика стал хриплым, а глаза покрылись дымкой чувственности, которой Мэг никогда раньше не замечала в своем муже.– Ты дрожишь, – заметила она.Доминик поднял руку и провел указательным пальцем по ее щеке, по лбу. Мужская ладонь легла на ее затылок.– Тебе холодно? – повторил Доминик вопрос Мэг. Его глаза говорили о том, что он уже знает ответ.– Нет, – протянула Мэг. – Это…Доминик издал звук, похожий на мурлыканье, и сильнее сжал руку Мэг.– Почему же ты дрожишь? – произнесла Мэг с любопытством. – От моего прикосновения?– Да, Мэг, а ты дрожишь от моего. Дотронься до меня еще, соколенок, заставь меня трепетать.– И тебе это понравится?– Я не знаю. Я редко дрожал, и не от женских рук.Сначала нерешительно, а потом с большим доверием Мэг гладила грудь Доминика, но теперь глаза его были открыты, хоть и слегка затуманены, а на губах бродила странная улыбка.– Ты в самом деле похож на Черного Тома.– Такой же пушистый?– И теплый. И мягкий. – Мэг потрогала мышцы у Доминика на шее. – И сильный. И… вообще просто замечательный.Доминик тихо засмеялся, скорее замурлыкал.– И ты мурлычешь. Что ты за чудо – мужчина-кот. Ты умеешь ловить мышей?– Боюсь, что нет.– Том тебя научит.Тонкие пальцы Мэг нашли гладкую кожу вокруг одного соска. Подушечкой пальца она провела по ней круг.– Пожалуйста, еще, – попросил Доминик.– Тебе нравится?Мэг закрыла глаза, вспоминая, как Доминик ласкал ее в ванной. Доминик тем временем снял рубашку.– Ты… красивый, – прошептала она.– Если кто здесь и красив, то это ты, – ответил ей Доминик, поглаживая губы Мэг кончиками пальцев.Мэг открыла глаза. Она впервые увидела при солнечном свете грудь и плечи своего мужа. Она вскрикнула от жалости, подумав, какую боль ему пришлось когда-то вынести. Доминик, упрекая себя за неразумную мысль обнажить перед Мэг свои былые раны, потянулся за рубашкой, но Мэг удержала его.– Не надо. Мне приятно смотреть на тебя.– Не обманывай меня и дай мне одеться.– Тебе было больно.– Когда-то.– Твоя боль кричит, когда я смотрю на эти раны. Я не ожидала этого. Дай мне посмотреть на тебя, мой рыцарь.«Дай мне исцелить тебя». Доминик послушно положил рубашку. Мэг провела кончиками пальцев по линиям его мышц.– Я чувствовала твою мужскую силу, – сказала Мэг спустя некоторое время, – когда ты поднимал меня в ванной. Несколько минут назад я узнала ее отдыхающей, когда ты был такой теплый и мягкий, как котенок. Но я впервые вижу ее обнаженной.Доминик понимал, что только сильное чувство сделало для Мэг желанным такое жестокое зрелище, как его покрытое шрамами тело. Она восхищалась им, и Доминик чувствовал это.– Ты великолепен, мой воин. Эти рубцы – часть твоей силы и мощи. Я могу уничтожить боль, но не эти знаки твоей воинской доблести. Никогда не бойся раздеваться при мне. Для меня ты красив, поскольку ты храбр.Страсть Доминика возрастала с каждым новым прикосновением Мэг. Возбуждение охватило не только его тело, но и душу, сделав доступными такие чувства, о которых он давно забыл.– Вот так святые приручают львов.– Их оружие – любовь, мой рыцарь…Мэг наклонилась к Доминику, и ее волосы, как прохладные язычки костра, коснулись его кожи. Доминик привлек Мэг к себе и стал целовать. Когда он наконец отпустил Мэг, в ее глазах появился любовный голод.– Ты действуешь на меня, как вино, – прошептала Мэг. – У меня кружится голова.– Тогда тебе лучше лечь.Доминик еще теснее прижал Мэг к себе и, поворачиваясь к ней, опять поцеловал. Теперь она лежала наполовину под ним.– Сейчас у тебя не кружится голова? – спросил он, улыбаясь.Мэг хотела заговорить, но дыхание ее прервала сладкая дрожь, и она просто положила руки на спину мужа. Это движение сказало ему о ее чувствах больше любых слов. Кончиками пальцев Мэг ощупывала сеть шрамов – следов пыток в сарацинском плену, когда плоть становится одной кровоточащей раной.– Нет более высокой чести, чем принять на себя боль своих ближних и этим спасти их, – сказала Мэг.– Кто рассказал тебе это? – резко произнес Доминик.– Саймон. – Мэг посмотрела на нахмуренные брови Доминика. – Султан получил то, что заслужил. Доминик был не на шутку удивлен.– Ты чересчур кровожадна для целительницы.– Весна лечит раны, нанесенные зимой, но весна – это трудная пора. Раны должны быть обнажены, прежде чем весна исцелит их. Только самые выносливые переживают обновление. Исцеление – не для слабых сердцем.Доминик смотрел на загадочную, чувственную девушку, которая не переставала удивлять его.– Пойму ли я тебя когда-нибудь? – проговорил он.Прежде чем Мэг успела ответить, Доминик наклонился и снова поцеловал ее. Закрыв глаза, Мэг отдалась поцелую воина, чье израненное тело взывало к ее телу, к ее древней женской сущности. Быть в объятиях Доминика значило гореть в волшебном пламени, которое жгло, не обжигая.Длинные пальцы Доминика раскрыли одежду Мэг и спустили ее до пояса, и Мэг почувствовала солнечные лучи на своей обнаженной груди. Доминик застонал и поцеловал одну грудь, щекоча коралловый сосок кончиком языка. Она вскрикнула. Это был крик блаженства, и каждая клеточка его тела ответила на ее голос. Доминик сорвал оставшуюся на ней одежду, положил нагую девушку на свой плащ и, смотря на нее горящими глазами, разделся сам.Его возбужденная плоть была полна страстью и силой поколений, которым еще предстояло родиться. Мэг вскрикнула, когда Доминик опустился на колени возле нее.– Я испугал тебя? – спросил он.– Нет… – Она уже забыла о своем испуге. – Я просто удивилась.Мэг посмотрела в глаза Доминику и улыбнулась так искренне, что кровь еще больше прилила к восставшей плоти. Страсть вырывалась из-под контроля рассудка, сметая все на своем пути.– Ты – сокровище, которого я недостоин, – шептал он. – Сокровище, предназначенное для короля. Изумрудные глаза и кожа, гладкая и нежная, как лучший шелк.Доминик целовал тугие соски Мэг, пока они не набухли от желания.– Рубины, но теплые, как дыхание жизни, – выдохнул он.Мэг закрыла глаза, а руки Доминика скользили по ее телу, по груди, животу и бедрам, приближаясь к огню, который полыхал между ног. Он нежно раздвинул бедра Мэг и стал ласкать мягкую ароматную плоть.– Сокровище, которому нет цены, – задохнулся он. – Сандаловое дерево и пряности, лучшие из благовоний.Удовольствие рвалось из Мэг, ее тело рыдало и пело одновременно. Доминик смотрел на нее, наслаждаясь страстной дрожью Мэг, пока он исследовал влажные живые ножны, готовые принять в себя его острый меч. Доминик все глубже и глубже погружал свои пальцы в волшебную розу Мэг.– Ты – настоящее чудо, моя Глендруидская колдунья.Мэг медленно приоткрыла глаза. Ее руки скользнули от лица Доминика к напряженным мускулам его торса и оттуда – к твердой мужской плоти. От ее нежного прикосновения судорога свела мужское тело.– Тебе больно, – прерывисто проговорила Мэг. – Дай мне исцелить тебя.– Исцелить меня может только одно.– Тогда я дам это тебе.С яростной мощью Доминик раздвинул ее мягкую плоть и медленно подался вперед, хотя волны страсти призывали его к скорейшему облегчению. Мэг положила руки ему на бедра, она звала его, но тело ее было напряжено, и он боялся поранить ее.Вдруг Доминик почувствовал упругую завесу невинности и застыл. Он не смел в это поверить. Потом ощущение счастья, почти мучительное по своей силе, охватило его и еще какое-то мальчишеское самодовольство, что он – первый. На теле Доминика выступил пот. Мэг инстинктивно хотела притянуть мужа поближе к себе, но Доминик сопротивлялся со сдержанной силой, которой была напоена его нежность.– Лежи тихо, – прошептал он. – Ничего хорошего не выйдет, если я сделаю тебе больно.– Это будет больнее, чем удары лорда Джона?– Нет, – ответил Доминик, нежно покусывая ее шею, – я никогда не причиню тебе такой боли. Это совсем другая боль. Но если я надавлю сильнее, у тебя пойдет кровь.– Острый меч всегда высекает кровь.– В таком бою – только один раз. Верь мне, соколенок, только один раз.Движением своего гибкого тела Мэг завлекла Доминика глубже в себя, и на этот раз он не пытался отстраниться. Вместо этого Доминик с глухим стоном наконец-то исполненного желания погрузился в сердцевину золотого пламени Мэг, и удовольствие, которое она почувствовала, было гораздо больше, чем боль. Мэг была одним целым со своим воином, тела слились в едином ритме, и последняя молния блаженства одновременно пронизала обоих. И в этот миг зазвенели слова Доминика: «Полюби меня, Мэг. Исцели эту землю и дай мне сына». Глава 23 После нападения Риверсов во время охоты прошло три дня. Каждый вечер Доминик выходил на стену Блэкторнского замка, вслушивался в сгущавшуюся тишину. С высокой стены он видел серебристый туман, мерцающий над рыбными прудами, реку и далекое озеро, черные силуэты дубов, отставших овец, которых длинноногие пастушьи собаки гнали в овчарню.Но ни разу Доминик не заметил Дункана из Максвелла и его Риверсов, хотя и знал, что они где-то поблизости.Кто-то подошел к Доминику со стороны угловой башни. Не глядя, он узнал шаги Саймона.– Прекрасный вечер, – сказал Саймон.Доминик только хмыкнул.– Тогда отвратительный вечер. – Доминик снова хмыкнул, думая о чем-то своем. – Значит, у тебя плохое настроение, – предположил Саймон. – У меня новости от твоего отряда.Теперь Доминик внимательно слушал Саймона.– Где они сейчас?– В девяти днях пути отсюда, если не помешает шторм. На дорогах грязь, и лошадям было не пройти.– Что за черт! – выругался Доминик.Саймон немного помолчал и потом спросил брата:– Могу я со своим отрядом выступить против Риверсов вместо тебя?– Конечно. Но они не примут боя. Они не так глупы и понимают, что наши воины обучены лучше.– Свен согласен с тобой.Доминик повернулся к брату.– Он уже вернулся?Саймон кивнул.– Пошли за ним.Не успел Доминик договорить, как из темного угла башни выступил человек. На нем были мягкие туфли из кожи, которые делали его шаги неслышными. В этом заключалось главное искусство Свена – он мог незаметно войти и долгое время оставаться невидимым в любом месте. Доминик никогда не встречал раньше такого тихого человека.– Тебе подали ужин? – спросил он.– Да. – Голос у Свена тоже был тихий и мягкий. – Господин, у меня мало времени. Я должен как можно скорее вернуться в Карлайсл к своему стаду.Доминик улыбнулся: стадо было сплошь в кольчугах.– Что ты узнал?– Риверсов становится все больше.– Сколько их сейчас?– Восемь рыцарей, двенадцать сквайров, тридцать простых солдат.– Верховые?– Это их главная трудность. У них только две хорошие лошади, остальные – настоящие клячи. Отряд ждет прибытия хорошо объезженных скакунов из Шотландии со дня на день.– Оружие?– Они вооружены так же хорошо, как и мы. Они очень жестоки и свирепы. В этом они похожи на своих кровожадных предков – викингов. Я-то знаю, что это значит.Доминик усмехнулся: Свен был очень горд своими северными корнями. Рыцари часто потешались над ним из-за его постоянной похвальбы, но никто никогда не осмелился сказать это Свену в глаза.В темноте раздался свирепый лай и затем человеческий крик.– У нас иногда воруют хлеб, – заметил Доминик, – но Прыгунья не дает уйти ни одному вору.– Когда прибудут остальные рыцари? – осведомился Свен.– Через девять дней, может быть, и позже.– Не скоро. Риверсы будут готовы к атаке в половину этого времени.– Мы можем отразить натиск и выдержать осаду, – сказал Саймон.– Тогда они сначала нападут на идущий к нам отряд и обозы, а потом доберутся и до нас, – возразил Доминик.– Точно так, – согласился Свен. – Это план Дункана. Он умный парень.– А что ты знаешь о Риверсах? Они будут сражаться вместе с Дунканом? – спросил Доминик Свена.– Лучшие из них – да. Остальные пойдут за любым, кто пообещает им резню и богатую добычу, даже за Рыжим.– Двоюродным братом Дункана? Он тоже хороший воин?– Нет. Дункан похож на тебя, господин. Его люди пойдут за ним даже в ад. А за Рыжим пойдут одни собаки, и то если он приманит их куском сырого мяса.Доминик задумчиво посмотрел вдаль. С тех пор как Мэг стала его настоящей женой, ей каждую ночь снились кошмары, и она просыпалась, покрытая холодным потом. Сны были разными, но вещали об одном и том же: «Грядет опасность. Какая опасность? Чума? Осада? Яд? Я не знаю. Я не знаю. Каждую ночь ближе, ближе, ближе». Доминик обнимал Мэг, гладил ее волосы, согревал своим теплом, а потом наступал рассвет. Но вслед за спокойным днем всегда следовала тревожная ночь.– Хорошо, ты можешь идти, – отпустил Доминик Свена. – Спасибо. Ты, как всегда, очень помог нам. Теперь я знаю, что это за опасность.Саймон подождал, пока Свен скрылся в темноте, и обратился к брату с вопросом:– О какой опасности ты теперь знаешь?– Моей жене снятся сны, предвещающие ее. Но не очень ясные.– Теперь она твоя истинная жена, – многозначительно произнес Саймон. – Что бы ни было у нее с Дунканом, теперь она отдала себя тебе.– Да, – подтвердил Доминик, – теперь она моя истинная жена.«Но она никогда не говорит мне о любви. Мэг говорит об удовольствии, об опасности, о делах в замке, о заботах новой весны… но не о любви. Исцели меня, Мэг. Полюби меня. Дай мне сына».Саймон ободряюще похлопал Доминика по плечу.– Люди замка знают это. Когда вы с Мэг вернулись с охоты, оба сияющие, как солнце, они обо всем догадались.Доминик неподвижно смотрел вдаль, ничего не отвечая. Саймон терпеливо ждал, когда брат обратит на него внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34