Доминик Ле Сабр был обычным человеком, таким же, как и Джон Кемберлендский. И когда кто-нибудь пытался помешать его стремлению создать династию, Доминик озлоблялся так же, как и Джон.Мрачные тени, которые ей чудились в душе Доминика, оказались такой же реальностью, как прошедшая зима, но весны для них не предвиделось. Брак станет для нее ледяной могилой. Но холод не пощадит и самого Доминика.В душе Мэг протестовала против того, что могло случиться, но ни звука не слетело с ее губ.– Леди Маргарет!Мэг молча смотрела, как весна вступает в свои права, но она чувствовала себя лишней в этом великолепии.– Такое старое лицо у такой молодой девушки, – сказал Доминик зло. – Или тебе так тяжело расставаться со своим беспутным прошлым?Мэг ничего не ответила. У нее не было желания говорить.Она не хотела, чтобы над ее чувствами смеялся человек, у которого вообще нет никаких чувств.– Я предлагаю вам сделку, – произнес Доминик бесцветным голосом. – Вы родите мне двоих сыновей, и я отправлю вас в Лондон. Там вы найдете развлечения по вашему вкусу – по вкусу шлюхи.От едва сдерживаемых слез глаза Мэг казались еще больше.– Вы ничего не знаете о том, что мне нравится, а что – нет.– Я знаю, что прошлой ночью вы отказали своему мужу в том, что принадлежит ему по праву, – грубо возразил Доминик.– Всю свою жизнь я знала, что моя обязанность – выйти замуж за человека, которого изберут мне в мужья, – заговорила Мэг, когда Доминик замолчал. – Я думала, что буду верной, покорной женой. Я верила, что мы будем счастливой парой, если я буду вести себя именно так. А теперь…Ее голос замер ранящей тишиной.– А теперь? – повторил Доминик. – Говори.– Я знаю, что этого не будет никогда, – прошептала Мэг. – На землю пришла весна, но никогда весна не настанет для Глендруидов и для меня.– Забудь о своей тоске по Дункану, – зло выпалил Доминик.– По Дункану?– Ты замужем за мной, – сказал Доминик безжалостно, не глядя на нее. – Я – единственный мужчина, который у тебя будет.– Да. И я ваша единственная жена. Пока смерть не разлучит нас. И вы предадите меня безвременной смерти, когда соберетесь жениться еще раз? Этого мне следует опасаться?– Что за чушь? – требовательно спросил он.Мэг внезапно вздрогнула. Ее щеки побелели так, будто холод смерти уже коснулся ее.– Вы слышите? – прошептала она.– Что?– Смех.Доминик прислушался.– Я ничего не слышу.– Это лорд Джон.– Что?– Это его смех. Он-то знает, какую злую шутку сыграл с вами. – Затуманенные зеленые глаза смотрели на Доминика. – Вы умрете, не оставив после себя сыновей.Доминик сжал плечо Мэг с такой силой, словно она пыталась убежать от него.– У меня будут сыновья!– Нет, – шепотом возразила Мэг, не обращая внимания на слезы, потоком струившиеся по ее лицу. – Чтобы родить сына Глендруидов, нужна любовь. А в вас нет любви, Доминик Ле Сабр. Глава 13 К тому времени, когда Саймон вернулся в замок, Доминик уже снял боевое облачение и праздно сидел в комнате Джона. Здесь он мог говорить со своими людьми без свидетелей, для чего большой зал совсем не подходил. Тема разговора – что же нашел Саймон, пройдя по следу Мэг, – определенно требовала таких предосторожностей.Бледное, искаженное лицо жены, отсутствующий взгляд и молчание, в котором они вдвоем верхом возвращались в замок, расстроили Доминика, и он не понимал почему.Помимо уединения, комната Джона была теплее прочих, и это тепло согревало не только тело, но и душу Доминика. Огонь ярко пылал в большом очаге, изгоняя холод, принесенный весенним дождем и приумноженный каменными стенами, хранившими ледяное дыхание зимы. Хотя узкие высокие окна уюта не прибавляли, здесь было лучше, чем где-нибудь еще. Кроме покоев Мэг.– Ты выглядишь, как мокрая собака, – сказал Доминик спокойно, когда Саймон вошел, стряхивая плащ.– Уж чувствую-то я себя точно как собака.– Согрейся. Потом поговорим.Пока Саймон разоблачался и устраивался у огня, Доминик обратился к слуге, ожидавшему в дверях приказаний хозяина.– Эль для моего брата, – распорядился Доминик. – Хлеб и сыр. И что-нибудь горячее – суп, например?– Да.– И, пока будет готовиться все это, выясни, куда запропастилась Старая Гвин. Я уже давно послал за ней.– Да, лорд.Выпрямившись, Доминик ждал, когда стихнут шаги слуги. Убедившись, что тот ушел достаточно далеко и не сможет их подслушать, Доминик вернулся к столу, на котором была свалена груда золотых украшений. С отсутствующим видом он перебирал безделушки.Сладостный звон раздавался в воздухе, подобно пению птиц с золотыми горлышками. Это пели крошечные колокольчики, украшавшие запястья, щиколотки, бедра и талии любимых наложниц султана. Когда Доминик взял город, женщин невредимыми вернули владельцу. Золотые украшения – нет.– Как твой сокол? – спросил Саймон, которому перезвон колокольцев напомнил о птице.В любом случае Саймон не торопился говорить о Мэг, и Доминик отметил это.– Он быстро обучается, – произнес Доминик равнодушно. – Я снял с него колпак, когда вернулся из леса. Птица не испугалась и не попыталась улететь. Она идет на мою руку и на мой свист, как будто знала меня с самого рождения. Завтра вечером вынесу ее ненадолго во двор, а там уже можно будет брать ее с собой за стены крепости.– Чудесно, – отметил Саймон, довольный, что хоть что-то идет хорошо.– Да…Доминик прикрыл глаза, словно для того, чтобы лучше слышать изысканную мелодию колокольчиков.– Можно подумать, кто-то уже приручал его, – добавил он мгновение спустя.– Это так? – спросил Саймон.– Мне сказали, что сокола поймали взрослым, а не взяли птенцом из гнезда. Но сокольничий уверял меня, что сообразительность не в диковинку для здешних птиц, если колдунья Мэг обучает их.Саймон ухмыльнулся.– Что же ты обнаружил, пройдя по ее следу? – поинтересовался Доминик почти так же спокойно.Почти, но не совсем. И этой едва заметной перемены было достаточно, чтобы напомнить Саймону, что его брата беспокоит непокорная жена, с которой он вынужден основать династию.– Я не нашел ничего, – сказал Саймон прямо. – Прыгунья потеряла след.Звук колокольчиков затих. Доминик внимательно смотрел на Саймона.– Потеряла след? Как странно. У Прыгуньи самый острый нюх из всех моих собак.– Да, – согласился Саймон.– А какие-нибудь еще следы вокруг?– Крупный олень живет выше по ручью, который впадает в реку Блэкторн. Лиса поймала зайца. Орел и пять ворон вышли на охоту.Доминик отмахнулся от этих известий. Саймон перечислял лесные новости, желая хоть отчасти его развлечь.– А следы лошадей?– Никаких, даже местных диких лошадей.– Мулы? Повозки? Отпечатки башмаков? – настаивал Доминик.– Нет.– Где вы потеряли след?– Как раз там, где говорила леди Маргарет. Возле камней, окружавших языческое кладбище.– И никаких следов присутствия другого человека?– Ни малейших, – ответил Саймон убедительно. – Если только Дункан Максвелл – или кто-то другой – был с твоей женой этим утром, он прилетел на крыльях орла и так же вернулся назад.Доминик хмыкнул.– Может быть, она делала именно то, что и сказала, – собирала растения, – предположил Саймон.– Может быть, но они, я видел, растут и ближе к дому.– Что за чертовы листья?– Садовник таких не знает, – сказал Доминик.Вот почему Доминик был сейчас в комнате Джона, а Мэг – у себя; ему нужно было время подумать. Первое сражение за будущих сыновей окончилось не в его пользу. Но Доминик был слишком хорошим тактиком, чтобы повторять свои ошибки. Никогда еще он не участвовал в столь важной для него битве.– Я недооценил свою жену, – признал Доминик, – и, пожалуй, несправедливо обошелся с ней.– Разве? Любой другой на твоем месте мог бы побить ее только за то, что она ушла в лес одна, никому не сказав ни слова.– С чего ты взял, что я не сделал этого? – возразил Доминик без всякого раздражения.– После того как я вытащил тебя из турецкой тюрьмы, ты поклялся, что никогда не позволишь использовать плети или палки в своих владениях, когда они у тебя будут. А ты человек слова.Внезапно Доминик поднялся на ноги. Его пребывание в тюрьме было так ужасно, что он вспоминал о нем только в страшных снах. И, просыпаясь, старался поскорее забыть. Это не всегда удавалось.– Я уже благодарил тебя, Саймон, благодарю еще раз.– Мы спасали жизнь друг другу столько раз, что смешно вспоминать об этом, – произнес брат сухо.– Но сейчас ты спасаешь не мою жизнь, а мою душу.Колокольцы зазвенели, потревоженные нервным движением Доминика, сжавшего в кулаке холодные золотые цепи.– У меня есть новое поручение для тебя, – объявил Доминик немного погодя. – Охрана.Встревоженный Саймон поспешно повернулся к нему.– Свен узнал, что против нас затевается что-то дурное?– Ты должен охранять не меня, а мою жену.– Черт возьми, – с отвращением пробормотал Саймон.– В ком еще я могу быть уверен, что он не соблазнит ее или не будет соблазнен? – просто объяснил Доминик.– Теперь я понимаю, почему султаны используют евнухов в качестве стражи.– По-моему, это не такая уж большая жертва.– Еще какая большая! – ответил Саймон, проводя рукой по волосам. – Ты уж меня, брат, не делай евнухом.Смех Доминика смешался с тихим перезвоном колокольчиков, которые он небрежно перебирал.– Ты только должен будешь смотреть за тем, чтобы никто, кроме меня, не входил в комнаты Мэг, – пояснил Доминик.– А ее служанка?– Служанка? Зачем она там? Я могу сам одеть – и раздеть – свою жену, если нужно.Саймон старался не рассмеяться вслух, но веселье было написано на его лице.– Первое время, – говорил Доминик, – Мэг будет как сокол, которого недавно посадили в мою клетку. Она должна есть из моих рук. Пить из моих уст. Спать только рядом со мной. При пробуждении она должна слышать мое дыхание и чувствовать мое тепло.Саймон удивленно приподнял брови, но не проронил ни слова.– Мэг сказала, что я не знаю ее, – продолжал Доминик, размышляя вслух, как он часто делал в присутствии Саймона. – Она права. Это моя вина. Поначалу она кажется доступной, но во многих отношениях она сильнее, чем иные города, которые я брал.Саймон молчал, думая о том, что произошло между его братом и Мэг, когда он оставил их одних в лесу. Но он ни о чем не спрашивал. Он знал, что не стоит вмешиваться, когда Доминик обдумывает план взятия крепости.Или женщины.– К тому времени, как ее ежемесячное истечение закончится, – сказал Доминик, – я буду знать ее гораздо лучше. Но не так, как муж познает свою жену. Это совсем другое знание.– Ты известил ее, что она будет заперта в своем собственном замке? – спокойно спросил Саймон.– Да.– И что она ответила?Доминик прищурился.– Ничего. Она не разговаривает со мной с тех пор, как сообщила, что я умру, не имея сыновей.– Боже праведный, – испуганно прошептал Саймон.Прежде чем Доминик заговорил снова, вернулся слуга. За ним шла Старая Гвин. Слуга с поклоном поставил на стол поднос. Саймон подошел к столу и набросился на еду. Доминик жестом пригласил старую женщину поближе к огню.– Ты ужинала? – осведомился он любезно.– Да, лорд, спасибо.Доминик замолчал, обдумывая, как лучше начать разговор о родовом проклятии Глендруидов, о покойном Джоне и его детях и еще о том, что было правдой, а что – пустыми предрассудками. В конце концов он пожал плечами и последовал примеру жителей Блэкторна. Джон и Мэг обычно говорили прямо. Доминик решил поступить так же.– Расскажи мне о женах рода Глендруидов, – просто попросил Доминик.– Они только женщины.За спиной Доминика Саймон то ли смеялся, то ли божился, то ли и то и другое одновременно.– Да, – произнес Доминик спокойно. – Это я заметил. Это так же бесспорно, как то, что я мужчина.Блеклые глаза Старой Гвин смеялись.– А разве нужно что-нибудь еще говорить, лорд?– Многое, – отрезал Доминик. – Объясни мне, чем жены из рода Глендруидов отличаются от других женщин.– У них глаза необычного зеленого цвета.– Так, продолжай, – велел Доминик.– Они умеют обращаться с растениями и со всеми живыми существами.Он ждал.И Старая Гвин ждала.– Господи! – умоляюще воскликнул Доминик. – Что ты тянешь кота за хвост? Говори!– Дело пойдет быстрее, если вы объясните мне, что именно вы хотите знать, – сказала Старая Гвин безмятежно. – Здесь уютно, а мои старые кости так любят тепло. Я ведь могу начать с самого рождения леди Маргарет и рассказывать обо всей ее жизни вплоть до сегодняшнего дня.Доминик сжал кулаки и стал изучать противницу. Она тоже разглядывала его, не столь воинственно, но презрения в ее глазах было не меньше.– Я слышал, женщины из рода Глендруидов упрямы, – начал Доминик немного погодя.– Да.– Бесстрашны.Старая Гвин наклонила голову, словно размышляя.– Мы не робки, – произнесла она мгновение спустя. Потом помолчала немного и добавила:– Это не одно и то же, лорд.– Да, – согласился Доминик, пораженный проницательностью старой женщины. – Люди называют это отвагой.Он снова взял колокольчики и начал перебирать их, обдумывая, как вести расспросы дальше. Их нежный звон привлек внимание Старой Гвин. Она с интересом разглядывала диковинную цепочку.– Если бы цветы могли петь, – проговорила она с довольным видом, – у них были бы точно такие же голоса.Доминик взглянул на нее.– Ты удивляешь меня, старуха.– Думаю, трудно удивить чем-нибудь человека, который сосредоточен только на одной-единственной вещи и не обращает внимания ни на что другое.– Может, ты объяснишь на чем? – спросил Доминик сухо.Старая Гвин кивнула.– Так чем же я озабочен?– Династией.– Не более, чем любой другой мужчина.– Нет, – возразила она. – Другие мужчины хотят многого. Одни – постепенно, большинство – немедленно.– И поэтому не получают ничего.Теперь была очередь Старой Гвин удивляться.– Да, – согласилась она. – Это так. Но вы не похожи на других мужчин. Вы грезите об одном, и только об одном. О сыне.Доминик прищурился, и в его глазах сверкнула ярость – это была слишком больная тема.– В любом случае, – промолвил он вкрадчиво, – сейчас я обременен бесплодной женой.– Это не так!В голосе старухи не было и тени сомнения.– Тогда почему же Мэг уверена, что я умру, не оставив сыновей? – требовательно произнес Доминик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34