https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/s-termostatom/
– Король был в восторге. – У меня также и четыре туза.
Кори казалась разочарованной.
– Ваши тузы выше, чем мои четыре дамы. Я проиграла.
Наваррец перетасовал карты.
– Не расстраивайтесь, мадам баронесса. Вы сама дама всех сердец.
– Принцесса сердец, – поправила его Кори. – Там, откуда я родом, Елизавета Тюдор является королевой всего, включая сердца.
Генрих широко улыбнулся поверх карт.
– Принцесса сердец, дама сердец. Назовитесь как угодно, моя красавица, но вы, видимо, проиграете и эту игру.
– А вы уверены, что не хотите проиграть? – очень серьезно спросила вдруг Кори.
– Когда я играю на пари, я всегда намерен выиграть, – ответил король. – А уж что выйдет, то выйдет.
Мэтью невозмутимо наблюдал за игрой. В комнате повисло напряжение. На этот раз карты были розданы и счет назван так быстро, что он едва успевал следить за происходящим. Про себя он молился, чтобы Кори выиграла.
Если осада не будет снята, ему придется пробираться в Париж тайком, рискуя быть убитым прежде, чем он сможет найти Кэрью. Но если она выиграет, осада будет снята, и найти мальчика будет легче. Как же он мог не желать ее победы?
Наваррец перемешал и раздал карты для следующей игры и положил оставшиеся на стол. Они играли с таким напряжением и сосредоточенностью, что напоминали дуэлянтов, сражающихся не на жизнь, а на смерть. Во второй игре Кори вытащила четыре валета, а Наваррец только четыре восьмерки, и она вырвалась вперед. Когда они начинали игру за взятки, Кори опережала короля по очкам. В результате она выиграла вторую игру и взялась сдавать карты для последнего кона.
– Вы надеетесь выиграть последнюю игру, ваше величество? – спросил Мэтью, не в силах больше выносить напряженное молчание, повисшее в комнате.
– Не могу сказать. Я вручил мою судьбу и судьбу Парижа в руки Фортуны.
Кори объявила, что у нее четыре дамы, и Наваррец вперился взглядом в карты. У него было только четыре валета, так что он проигрывал.
В игре за взятки Кори вела благодаря даме бубен.
Кори сходила тузом. Король уступил взятку. Игра ускорилась, так как оба взяли по равному числу взяток. Мэтью уже не успевал следить за количеством очков короля и считал только очки Кори. Карты у каждого в руках быстро таяли. Наконец, Кори, просияв, положила на стол свою последнюю карту.
Мэтью нагнулся, чтобы посмотреть, какую. Это была дама червей.
– Черт, – пробормотал Наваррец, кладя на стол свою последнюю карту. Это была восьмерка пик.
– Я выиграла! – Кори схватила две последние карты и потрясла их в воздухе, торжествуя. – Осада будет снята! Тысячи людей опять увидят хлеб!
Мэтью откинулся в своем кресле, испытывая глубокое облегчение. Кори выиграла спор. Значит, будет проще спасти Кэрью и Джонатана… если еще не поздно.
30
Наступила полночь, и Франсуа был доволен. Когда появятся Кавендиши, он использует одну уловку, которая точно сработает. Ему выпала прекрасная возможность снискать милость герцога Майеннского, и он не собирался ее упускать. Как удачно, что он прослышал про беленького английского паренька, слоняющегося по улицам Парижа в поисках своих родственников! Он начал действовать немедленно, и вот в его руках прекрасная приманка для задуманной им ловушки. Да уж, на этот раз он не сплоховал!
Довольный тем, как развиваются события, он ударил по лицу привязанного к стулу мальчишку Кавендиша и усмехнулся, видя, как тот отчаянно пытается сдержать слезы. Очень достойно, но совершенно бесполезно – делать вид, что не боишься. Почему бы не унизиться, не молить о пощаде? История с Молл Дейкинс открыла Франсуа, какое удовольствие доставляет власть над другим существом, перепуганным и беспомощным.
В комнату вошел Джордж Тренчард, внушительный мужчина с седеющими, коротко стриженными волосами, массивным подбородком и серо-зелеными глазами. На нем была дорогая одежда из зеленой парчи, а в речи слышался акцент, но не французский, испанский или итальянский, а странная смесь всех трех.
Пару дней назад, после смерти Ла Файе, будущее Франсуа было неопределенным. Но мальчишка Кавендиш, наивно желавший разыскать своего дядю в осажденном городе, оказался легкой добычей. Этот парень сразу открыл Франсуа возможность поступить на службу к Тренчарду.
– Сегодня ночью мы избавимся еще от двоих Кавендишей, – произнес Франсуа, надеясь угодить хозяину.
– От троих, – поправил Тренчард, обнажая зубы в улыбке, напоминающей скорее волчий оскал. При этом он не посмотрел на слугу. Он редко кого из слуг удостаивал взглядом, предпочитая обращаться к стенке или к окну.
Франсуа решил, что он так ведет себя, потому что занимает высокое положение при испанском короле, и не обиделся. Ему захотелось посвятить хозяина в некоторые подробности своего плана, чтобы тот не отстранил его от участия в деле, а соответственно и от наград.
– Если вы будете любезны пройти в следующую комнату, – подобострастно сказал он, – я покажу вам, каким способом я намерен убить Мэтью Кавендиша, в то время как вы будете расправляться с Джонатаном.
Тренчард впервые прямо посмотрел в глаза Франсуа своим стальным взглядом.
– Очень хорошо, – бросил он.
Обрадованный ответом и горя нетерпением представить свою идею на суд начальника, Франсуа провел его в соседнюю комнату, открыл буфет и вытащил бутыль из толстого стекла. Вытащив пробку, он предложил бутыль Тренчарду. Тот понюхал содержимое и скривился. Франсуа тщательно закрыл пробку.
– Масло купороса, – сказал Тренчард. – И что ты собираешься с ним делать? – Он все еще смотрел Франсуа прямо в глаза, и тот почувствовал, что эту честь не так легко вынести.
– Я просто вылью это ему на голову, – ответил он.
Тренчард кивнул. Хотя выражение его лица осталось непроницаемым, Франсуа надеялся, что вызвал его одобрение.
Из осторожности он решил не сообщать, что, если этот способ не подействует, он имеет наготове еще более действенный план.
* * *
– Ты не можешь пойти со мной. Это слишком опасно, – сказал Мэтью жене. Он готовился идти к воротам встречать брата. Они с Кори успели поспать несколько часов, а теперь близился рассвет.
Мэтью настраивался на смертельную схватку с Тренчардом, и нервы его сжимались в тугой комок. Старая семейная вражда должна наконец закончиться.
– Но я должна быть там ради Кэрью, – умоляюще сказала Кори.
– Кори, пожалуйста! – Мэтью отложил пистолет, который заряжал, и обернулся к ней, положив руки ей на плечи. – Если я буду знать, что ты ждешь меня здесь, в безопасности, я смогу полностью сосредоточиться на нашей задаче. Мы с Джонатаном приведем к тебе Кэрью, и потом все вместе вернемся в Англию. – Внезапно он порывисто прижал ее к груди. У него было пугающее чувство, что все, что ему дорого в жизни, поставлено сейчас на карту, как еще совсем недавно стояла на кону судьба осады Парижа. Это было странное ощущение, даже в своих многочисленных сражениях он никогда не испытывал ничего подобного. – Кори, обещай мне, что останешься здесь, в безопасности, – попросил он, с мольбой заглядывая ей в глаза. – Мне необходимо быть уверенным в этом.
Кори посмотрела на него снизу вверх, ее глаза были полны нежности.
– Действительно? Тебе это важно?
У Мэтью так перехватило горло, что он едва смог вымолвить:
– Да, важно.
– Ну ладно. – Она вздохнула и прижалась к нему. – Король Наваррский переезжает в новую ставку, потому что готовится снять осаду. Он пригласил меня остановиться там же. Ты должен спросить, где это, чтобы сразу же прийти ко мне, когда все закончится.
Чувствуя облегчение, что сумел убедить ее не рисковать, Мэтью наклонился и поцеловал ее. Прикосновение к ее губам заставило его сердце учащенно забиться.
– Иди с богом. – Она выскользнула из его объятий и отступила. – Кэрью ждет тебя.
* * *
Измученный Кэрью клевал носом на своем стуле. Как он ненавидел веревки, которые вынуждали его сидеть прямо! Если бы он мог лечь и отдохнуть, он набрался бы сил, тогда ему и думалось бы лучше. Возможно, он нашел бы какой-нибудь выход. Он наблюдал за Франсуа, который в соседней комнате работал над чем-то при свете свечи. Кэрью испытал жгучую потребность выяснить, что там происходит.
Мужчина обернулся, чтобы посмотреть на него, и Кэрью опустил глаза. Надо притвориться слепым и глухим. Пусть думает, что он перепуган насмерть, не способен ничего соображать от страха.
После нескольких минут, которые показались мальчику вечностью, Франсуа взял свечу и вышел. Кэрью слушал, как он спускается по лестнице, и почувствовал облегчение. Когда Франсуа уходил, он всегда чувствовал себя лучше.
Осторожно раскачивая стул, Кэрью переместил тяжесть на ноги. Хотя стул был тяжелый, он мог передвигаться с ним на спине, а это уже было кое-что.
Неловко ковыляя, он пересек комнату. Ему надо было следить за тем, чтобы ножки стула не стучали по полу и не привлекли внимание тех, кто внизу, и к тому же стараться не опрокинуться вперед, иначе он не сможет подняться. Но он непременно узнает, что там делал Франсуа. Он достаточно хорошо знал французский, чтобы понять из разговоров, что отец и дядя скоро появятся.
На столе в соседней комнате лежала деревянная доска, а на ней – три дротика с острыми, как игла, наконечниками. Рядом стояло несколько стеклянных сосудов разного размера. В одной из бутылок он узнал купоросное масло, которое Франсуа показывал Тренчарду. Кэрью не понял слов, но догадался, что в этой бутылке. Это та же кислота, которой он тогда обжегся.
Но ее Франсуа не использовал. Около дротиков стояла маленькая бутылочка. Если он не ошибался, то Франсуа окунул наконечники в содержащуюся в ней жидкость. Тогда это должен быть яд. Когда наконечник ранит человека, яд проникнет под кожу, и человек умрет.
С большой осторожностью Кэрью нагнулся и с помощью зубов взял один из дротиков за чистый конец. Франсуа не придет сюда, пока не позавтракает, и, как Кэрью знал по опыту, он вряд ли будет спешить. Кажется, он наслаждался мучениями Кэрью, вынужденного сидеть всю ночь привязанным к стулу. Кэрью ненавидел его всей душой.
Мальчик работал над двумя дротиками медленно и очень аккуратно. Закончив, он положил дротики обратно, все, кроме третьего. Этот он уронил на пол в дальнем углу.
Внизу послышались шаги. Кэрью медленно перебрался в другую комнату. Когда вошел Тренчард, Кэрью опять опустил голову, сидя на том же месте. Тот прошел в дальнюю комнату и стал рассматривать дротики. Это хорошо. Когда Франсуа вернется, он подумает, что это Тренчард брал дротики и положил их по-другому. Вряд ли он заподозрит Кэрью.
* * *
Согласие Корделии остаться придало Мэтью второе дыхание. Воодушевленный ее поцелуем, он подошел к воротам, о которых говорил Джонатан. Но на сердце у него было неспокойно. Он молился про себя, чтобы Джонатан оказался на оговоренном месте.
Генрих распорядился, чтобы войска оставили окрестности Парижа ночью. По его сигналу отход должен был быть произведен с молниеносной быстротой, прежде чем парижане вообще узнают о снятии осады.
Однако Мэтью видел, что горожане что-то подозревают. Бои прекратились как бы сами по себе, и над землей повисла мертвая тишина. Пройдя мимо ряда домиков к огромным воротам с аркой, он увидел темные фигуры монахов на стенах. Остановившись в тени последнего дома, он стал наблюдать.
Должно быть, прошел час, в течение которого Мэтью изнемогал от беспокойства. А если его брата убили или взяли в плен? Если он опять не придет?
Когда первые лучи солнца показались над горизонтом, ворота открылись на мгновение и тут же снова закрылись. Мэтью вгляделся, стараясь угадать, прошел кто-то или нет. Через минуту он разглядел согбенную фигуру. Это был старик нищий, одетый в грязные лохмотья, он брел, хромая, по улице, опираясь на костыль.
Мэтью вжался в дверной проем дома, но калека, поравнявшись с ним, остановился.
– Рад встрече, брат, – тихо произнес он.
Мэтью узнал голос Джонатана и выругал себя за то, что сразу не догадался. Они обнялись в тени дома.
– Поверить не могу. – Джонатан бросил костыль, чтобы похлопать Мэтью по спине. – Младший братишка пришел мне на помощь! В детстве все было наоборот. – Даже в темноте Мэтью заметил блеск в глазах брата. – Мне сообщили про дом, где держат Кэрью, но я нюхом чую ловушку, – продолжал Джонатан. – Как я и подозревал, они собрали десяток голодающих, которые набросятся на меня, как только я появлюсь. Нам нужно разработать план.
– Главная часть нашего плана в том, что осада снята, – сказал Мэтью. – Наваррец прямо сейчас отводит войска. – Он вытащил сверток с едой, приготовленный Кори, и протянул брату.
– Наваррец снимает осаду? Прекрасно! – Джонатан откусил большой кусок сыра и стал жевать, то и дело отпивая большими глотками воду из кувшина, а Мэтью рассказывал ему, как дела у Маргарет.
– Если твоя рана еще не зажила, – предложил он, – я сам могу пойти за Кэрью, а ты оставайся здесь.
– Нет, я уж доведу это дело до конца. – Лицо Джонатана стало мрачным. – А с тобой кто-то есть?
Мэтью указал рукой себе за спину.
– Двое с лошадьми там, в конце улицы.
– Отлично. – Джонатан сбросил с себя лохмотья, оставшись в обычной одежде. – Ты принес хлеб?
Мэтью вытащил и показал большой мешок, который он принес с собой.
– Давай пустим его в дело.
* * *
Парижане еще не скоро должны были узнать о снятии осады. Несмотря на это, Джонатан сделал Мэтью знак следовать за ним и смело пошел к воротам.
– Доставка хлеба! – негромко сказал он по-французски воину, охранявшему их изнутри, и ворота распахнулись без всяких вопросов.
Братья вошли, вручив пахнущий свежим хлебом мешок стражнику. С радостным воплем он уткнулся лицом в мешок.
Почувствовав ни с чем не сравнимый запах еды, со стены ринулась группа людей, и за мешок началась драка. Голод так обострил их обоняние, что запах хлеба действовал на них сильнее любого возбуждающего средства.
Забытые всеми, Джонатан и Мэтью быстро двинулись сквозь лабиринт улиц, заполненных нечистотами. Спотыкаясь в очередной раз о какую-то отвратительно пахнущую кучу, Мэтью почувствовал дурноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Кори казалась разочарованной.
– Ваши тузы выше, чем мои четыре дамы. Я проиграла.
Наваррец перетасовал карты.
– Не расстраивайтесь, мадам баронесса. Вы сама дама всех сердец.
– Принцесса сердец, – поправила его Кори. – Там, откуда я родом, Елизавета Тюдор является королевой всего, включая сердца.
Генрих широко улыбнулся поверх карт.
– Принцесса сердец, дама сердец. Назовитесь как угодно, моя красавица, но вы, видимо, проиграете и эту игру.
– А вы уверены, что не хотите проиграть? – очень серьезно спросила вдруг Кори.
– Когда я играю на пари, я всегда намерен выиграть, – ответил король. – А уж что выйдет, то выйдет.
Мэтью невозмутимо наблюдал за игрой. В комнате повисло напряжение. На этот раз карты были розданы и счет назван так быстро, что он едва успевал следить за происходящим. Про себя он молился, чтобы Кори выиграла.
Если осада не будет снята, ему придется пробираться в Париж тайком, рискуя быть убитым прежде, чем он сможет найти Кэрью. Но если она выиграет, осада будет снята, и найти мальчика будет легче. Как же он мог не желать ее победы?
Наваррец перемешал и раздал карты для следующей игры и положил оставшиеся на стол. Они играли с таким напряжением и сосредоточенностью, что напоминали дуэлянтов, сражающихся не на жизнь, а на смерть. Во второй игре Кори вытащила четыре валета, а Наваррец только четыре восьмерки, и она вырвалась вперед. Когда они начинали игру за взятки, Кори опережала короля по очкам. В результате она выиграла вторую игру и взялась сдавать карты для последнего кона.
– Вы надеетесь выиграть последнюю игру, ваше величество? – спросил Мэтью, не в силах больше выносить напряженное молчание, повисшее в комнате.
– Не могу сказать. Я вручил мою судьбу и судьбу Парижа в руки Фортуны.
Кори объявила, что у нее четыре дамы, и Наваррец вперился взглядом в карты. У него было только четыре валета, так что он проигрывал.
В игре за взятки Кори вела благодаря даме бубен.
Кори сходила тузом. Король уступил взятку. Игра ускорилась, так как оба взяли по равному числу взяток. Мэтью уже не успевал следить за количеством очков короля и считал только очки Кори. Карты у каждого в руках быстро таяли. Наконец, Кори, просияв, положила на стол свою последнюю карту.
Мэтью нагнулся, чтобы посмотреть, какую. Это была дама червей.
– Черт, – пробормотал Наваррец, кладя на стол свою последнюю карту. Это была восьмерка пик.
– Я выиграла! – Кори схватила две последние карты и потрясла их в воздухе, торжествуя. – Осада будет снята! Тысячи людей опять увидят хлеб!
Мэтью откинулся в своем кресле, испытывая глубокое облегчение. Кори выиграла спор. Значит, будет проще спасти Кэрью и Джонатана… если еще не поздно.
30
Наступила полночь, и Франсуа был доволен. Когда появятся Кавендиши, он использует одну уловку, которая точно сработает. Ему выпала прекрасная возможность снискать милость герцога Майеннского, и он не собирался ее упускать. Как удачно, что он прослышал про беленького английского паренька, слоняющегося по улицам Парижа в поисках своих родственников! Он начал действовать немедленно, и вот в его руках прекрасная приманка для задуманной им ловушки. Да уж, на этот раз он не сплоховал!
Довольный тем, как развиваются события, он ударил по лицу привязанного к стулу мальчишку Кавендиша и усмехнулся, видя, как тот отчаянно пытается сдержать слезы. Очень достойно, но совершенно бесполезно – делать вид, что не боишься. Почему бы не унизиться, не молить о пощаде? История с Молл Дейкинс открыла Франсуа, какое удовольствие доставляет власть над другим существом, перепуганным и беспомощным.
В комнату вошел Джордж Тренчард, внушительный мужчина с седеющими, коротко стриженными волосами, массивным подбородком и серо-зелеными глазами. На нем была дорогая одежда из зеленой парчи, а в речи слышался акцент, но не французский, испанский или итальянский, а странная смесь всех трех.
Пару дней назад, после смерти Ла Файе, будущее Франсуа было неопределенным. Но мальчишка Кавендиш, наивно желавший разыскать своего дядю в осажденном городе, оказался легкой добычей. Этот парень сразу открыл Франсуа возможность поступить на службу к Тренчарду.
– Сегодня ночью мы избавимся еще от двоих Кавендишей, – произнес Франсуа, надеясь угодить хозяину.
– От троих, – поправил Тренчард, обнажая зубы в улыбке, напоминающей скорее волчий оскал. При этом он не посмотрел на слугу. Он редко кого из слуг удостаивал взглядом, предпочитая обращаться к стенке или к окну.
Франсуа решил, что он так ведет себя, потому что занимает высокое положение при испанском короле, и не обиделся. Ему захотелось посвятить хозяина в некоторые подробности своего плана, чтобы тот не отстранил его от участия в деле, а соответственно и от наград.
– Если вы будете любезны пройти в следующую комнату, – подобострастно сказал он, – я покажу вам, каким способом я намерен убить Мэтью Кавендиша, в то время как вы будете расправляться с Джонатаном.
Тренчард впервые прямо посмотрел в глаза Франсуа своим стальным взглядом.
– Очень хорошо, – бросил он.
Обрадованный ответом и горя нетерпением представить свою идею на суд начальника, Франсуа провел его в соседнюю комнату, открыл буфет и вытащил бутыль из толстого стекла. Вытащив пробку, он предложил бутыль Тренчарду. Тот понюхал содержимое и скривился. Франсуа тщательно закрыл пробку.
– Масло купороса, – сказал Тренчард. – И что ты собираешься с ним делать? – Он все еще смотрел Франсуа прямо в глаза, и тот почувствовал, что эту честь не так легко вынести.
– Я просто вылью это ему на голову, – ответил он.
Тренчард кивнул. Хотя выражение его лица осталось непроницаемым, Франсуа надеялся, что вызвал его одобрение.
Из осторожности он решил не сообщать, что, если этот способ не подействует, он имеет наготове еще более действенный план.
* * *
– Ты не можешь пойти со мной. Это слишком опасно, – сказал Мэтью жене. Он готовился идти к воротам встречать брата. Они с Кори успели поспать несколько часов, а теперь близился рассвет.
Мэтью настраивался на смертельную схватку с Тренчардом, и нервы его сжимались в тугой комок. Старая семейная вражда должна наконец закончиться.
– Но я должна быть там ради Кэрью, – умоляюще сказала Кори.
– Кори, пожалуйста! – Мэтью отложил пистолет, который заряжал, и обернулся к ней, положив руки ей на плечи. – Если я буду знать, что ты ждешь меня здесь, в безопасности, я смогу полностью сосредоточиться на нашей задаче. Мы с Джонатаном приведем к тебе Кэрью, и потом все вместе вернемся в Англию. – Внезапно он порывисто прижал ее к груди. У него было пугающее чувство, что все, что ему дорого в жизни, поставлено сейчас на карту, как еще совсем недавно стояла на кону судьба осады Парижа. Это было странное ощущение, даже в своих многочисленных сражениях он никогда не испытывал ничего подобного. – Кори, обещай мне, что останешься здесь, в безопасности, – попросил он, с мольбой заглядывая ей в глаза. – Мне необходимо быть уверенным в этом.
Кори посмотрела на него снизу вверх, ее глаза были полны нежности.
– Действительно? Тебе это важно?
У Мэтью так перехватило горло, что он едва смог вымолвить:
– Да, важно.
– Ну ладно. – Она вздохнула и прижалась к нему. – Король Наваррский переезжает в новую ставку, потому что готовится снять осаду. Он пригласил меня остановиться там же. Ты должен спросить, где это, чтобы сразу же прийти ко мне, когда все закончится.
Чувствуя облегчение, что сумел убедить ее не рисковать, Мэтью наклонился и поцеловал ее. Прикосновение к ее губам заставило его сердце учащенно забиться.
– Иди с богом. – Она выскользнула из его объятий и отступила. – Кэрью ждет тебя.
* * *
Измученный Кэрью клевал носом на своем стуле. Как он ненавидел веревки, которые вынуждали его сидеть прямо! Если бы он мог лечь и отдохнуть, он набрался бы сил, тогда ему и думалось бы лучше. Возможно, он нашел бы какой-нибудь выход. Он наблюдал за Франсуа, который в соседней комнате работал над чем-то при свете свечи. Кэрью испытал жгучую потребность выяснить, что там происходит.
Мужчина обернулся, чтобы посмотреть на него, и Кэрью опустил глаза. Надо притвориться слепым и глухим. Пусть думает, что он перепуган насмерть, не способен ничего соображать от страха.
После нескольких минут, которые показались мальчику вечностью, Франсуа взял свечу и вышел. Кэрью слушал, как он спускается по лестнице, и почувствовал облегчение. Когда Франсуа уходил, он всегда чувствовал себя лучше.
Осторожно раскачивая стул, Кэрью переместил тяжесть на ноги. Хотя стул был тяжелый, он мог передвигаться с ним на спине, а это уже было кое-что.
Неловко ковыляя, он пересек комнату. Ему надо было следить за тем, чтобы ножки стула не стучали по полу и не привлекли внимание тех, кто внизу, и к тому же стараться не опрокинуться вперед, иначе он не сможет подняться. Но он непременно узнает, что там делал Франсуа. Он достаточно хорошо знал французский, чтобы понять из разговоров, что отец и дядя скоро появятся.
На столе в соседней комнате лежала деревянная доска, а на ней – три дротика с острыми, как игла, наконечниками. Рядом стояло несколько стеклянных сосудов разного размера. В одной из бутылок он узнал купоросное масло, которое Франсуа показывал Тренчарду. Кэрью не понял слов, но догадался, что в этой бутылке. Это та же кислота, которой он тогда обжегся.
Но ее Франсуа не использовал. Около дротиков стояла маленькая бутылочка. Если он не ошибался, то Франсуа окунул наконечники в содержащуюся в ней жидкость. Тогда это должен быть яд. Когда наконечник ранит человека, яд проникнет под кожу, и человек умрет.
С большой осторожностью Кэрью нагнулся и с помощью зубов взял один из дротиков за чистый конец. Франсуа не придет сюда, пока не позавтракает, и, как Кэрью знал по опыту, он вряд ли будет спешить. Кажется, он наслаждался мучениями Кэрью, вынужденного сидеть всю ночь привязанным к стулу. Кэрью ненавидел его всей душой.
Мальчик работал над двумя дротиками медленно и очень аккуратно. Закончив, он положил дротики обратно, все, кроме третьего. Этот он уронил на пол в дальнем углу.
Внизу послышались шаги. Кэрью медленно перебрался в другую комнату. Когда вошел Тренчард, Кэрью опять опустил голову, сидя на том же месте. Тот прошел в дальнюю комнату и стал рассматривать дротики. Это хорошо. Когда Франсуа вернется, он подумает, что это Тренчард брал дротики и положил их по-другому. Вряд ли он заподозрит Кэрью.
* * *
Согласие Корделии остаться придало Мэтью второе дыхание. Воодушевленный ее поцелуем, он подошел к воротам, о которых говорил Джонатан. Но на сердце у него было неспокойно. Он молился про себя, чтобы Джонатан оказался на оговоренном месте.
Генрих распорядился, чтобы войска оставили окрестности Парижа ночью. По его сигналу отход должен был быть произведен с молниеносной быстротой, прежде чем парижане вообще узнают о снятии осады.
Однако Мэтью видел, что горожане что-то подозревают. Бои прекратились как бы сами по себе, и над землей повисла мертвая тишина. Пройдя мимо ряда домиков к огромным воротам с аркой, он увидел темные фигуры монахов на стенах. Остановившись в тени последнего дома, он стал наблюдать.
Должно быть, прошел час, в течение которого Мэтью изнемогал от беспокойства. А если его брата убили или взяли в плен? Если он опять не придет?
Когда первые лучи солнца показались над горизонтом, ворота открылись на мгновение и тут же снова закрылись. Мэтью вгляделся, стараясь угадать, прошел кто-то или нет. Через минуту он разглядел согбенную фигуру. Это был старик нищий, одетый в грязные лохмотья, он брел, хромая, по улице, опираясь на костыль.
Мэтью вжался в дверной проем дома, но калека, поравнявшись с ним, остановился.
– Рад встрече, брат, – тихо произнес он.
Мэтью узнал голос Джонатана и выругал себя за то, что сразу не догадался. Они обнялись в тени дома.
– Поверить не могу. – Джонатан бросил костыль, чтобы похлопать Мэтью по спине. – Младший братишка пришел мне на помощь! В детстве все было наоборот. – Даже в темноте Мэтью заметил блеск в глазах брата. – Мне сообщили про дом, где держат Кэрью, но я нюхом чую ловушку, – продолжал Джонатан. – Как я и подозревал, они собрали десяток голодающих, которые набросятся на меня, как только я появлюсь. Нам нужно разработать план.
– Главная часть нашего плана в том, что осада снята, – сказал Мэтью. – Наваррец прямо сейчас отводит войска. – Он вытащил сверток с едой, приготовленный Кори, и протянул брату.
– Наваррец снимает осаду? Прекрасно! – Джонатан откусил большой кусок сыра и стал жевать, то и дело отпивая большими глотками воду из кувшина, а Мэтью рассказывал ему, как дела у Маргарет.
– Если твоя рана еще не зажила, – предложил он, – я сам могу пойти за Кэрью, а ты оставайся здесь.
– Нет, я уж доведу это дело до конца. – Лицо Джонатана стало мрачным. – А с тобой кто-то есть?
Мэтью указал рукой себе за спину.
– Двое с лошадьми там, в конце улицы.
– Отлично. – Джонатан сбросил с себя лохмотья, оставшись в обычной одежде. – Ты принес хлеб?
Мэтью вытащил и показал большой мешок, который он принес с собой.
– Давай пустим его в дело.
* * *
Парижане еще не скоро должны были узнать о снятии осады. Несмотря на это, Джонатан сделал Мэтью знак следовать за ним и смело пошел к воротам.
– Доставка хлеба! – негромко сказал он по-французски воину, охранявшему их изнутри, и ворота распахнулись без всяких вопросов.
Братья вошли, вручив пахнущий свежим хлебом мешок стражнику. С радостным воплем он уткнулся лицом в мешок.
Почувствовав ни с чем не сравнимый запах еды, со стены ринулась группа людей, и за мешок началась драка. Голод так обострил их обоняние, что запах хлеба действовал на них сильнее любого возбуждающего средства.
Забытые всеми, Джонатан и Мэтью быстро двинулись сквозь лабиринт улиц, заполненных нечистотами. Спотыкаясь в очередной раз о какую-то отвратительно пахнущую кучу, Мэтью почувствовал дурноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48