Я не понимаю, почему вы вмешиваетесь.
Его раздражение было слишком явным. Нелюбезный человек. Как она могла вообразить его принцем-пиратом? Он и в самом деле был драконом и сейчас готов был изрыгнуть пламя. Но Кори знала одну его тайну – в детстве он был любимым ребенком. А значит, она может завоевать его симпатию, затронув эту струну.
– В жизни ребенка всегда есть место для людей, которым он небезразличен, – мягко сказала она. – У вас же были не только родители, но скорее всего и друзья семьи. Насколько я понимаю, вы видитесь с сыном только раз в год и в прошлый раз имели несчастье пропустить свой ежегодный визит. Последние две недели я общалась с Кэрью больше, чем вы, и прониклась к нему искренней симпатией, так что меня вполне можно назвать другом семьи.
Его лицо вспыхнуло так, что Кори испугалась взрыва недовольства. Но, поскольку любое проявление чувств было хорошим знаком, она продолжала.
– Я пришла сказать вам, что Кэрью проделал дырку в валике платья вдовствующей графини Лестер в церкви, – сказала она, умолчав о том, что, по ее мнению, в этом была и вина его отца, которому следовало бы больше внимания уделять мальчику, объясняя ему правила достойного поведения. – Но уверяю вас, с его стороны имели место самые добрые намерения. Графиня жаловалась, что у нее болит спина, вот он и решил немного убавить вес валика, а для этого сделал дырку. Я прошу вас, не наказывайте его за неразумный поступок. Гораздо лучше обсудить с ним, каким образом он мог бы действительно помочь леди Лестер. – Кори затаила дыхание, ожидая его ответа.
– И какой у нас выбор? – спросил он.
– Ну, если у нее болит спина, Кэрью может предложить ей свою руку на прогулке, – на ходу придумывала Кори, решив наступать до конца ради блага Керью. – Он мог бы предложить нести ее шлейф, чтобы ей было легче. Он мог бы даже убедить ее, что ей незачем надевать такие тяжелые одежды, потому что она и без них привлекательна. Главное, чтобы он приучался думать, прежде чем делать что-либо. Он умный мальчик, впрочем, вы и сами это знаете, раз вы его отец. – Тут она не удержалась от нотки сарказма.
Последовала долгая тишина. Мэтью никак не реагировал, и Кори потеряла терпение. Как же ей пробиться к тому уязвимому месту, которое, как она знала, скрыто за стеной цинизма и холодности?
– А вы уверены, что он не хотел просто подшутить над ней? – спросил наконец барон. Значит, она все еще не убедила его.
– Совершенно уверена. Хотя должна признать, ее величество скорее всего получила удовольствие, когда вороны напугали леди Лестер до полусмерти. Но в этом Кэрью не виноват, он честно старался отгонять ворон. Подождите! Я покажу вам, как все было.
Кори вскочила, почему-то уверенная, что отец простит Кэрью, если сможет представить себе всю сцену.
– Отруби сыпались из валика леди Лестер, когда она вошла в церковный двор, вы знаете, где это. – Она изобразила леди Лестер, идущую с присущим ей высокомерием через двор. – Она прошла примерно до половины, когда целая стая ворон налетела на нее. И тогда она впала в истерику. – Увлеченная рассказом, Кори закрыла голову руками, изображая перепуганную леди Лестер. – Кэрью увидел, что произошло, и бросился к воронам, размахивая руками. – Она начала махать руками, имитируя действия Кэрью. – Но птицы Хэмптон-Корта очень настырны, особенно когда голодны. Они отказывались улетать. Леди Лестер кричала как безумная. Кэрью бегал и кричал на птиц. Вороны каркали на него, заглушая даже леди Лестер. – Она изобразила ворон, но остановилась, заметив, что Грейсток отвернулся. Господи, что ему опять не нравится?
Его плечи тряслись, и она поняла, что он смеется.
– Боже, я что, веду себя совсем по-дурацки? – растерянно спросила она.
Он повернулся к ней, с трудом пытаясь придать лицу серьезное выражение:
– Леди Вентворт, вам часто приходит в голову изображать ворон?
– Только тогда, когда речь идет о них. – Кори ужасно хотелось, чтобы он подольше оставался таким. – Я готова изображать ворон целый день, если вы пообещаете мне не наказывать Кэрью физически. – Ее голос смягчился, когда она вспомнила покаянное выражение Кэрью во время их разговора. – Я уже просила его извиниться перед ее светлостью и предложила оказать ей небольшую услугу в знак своего искреннего раскаяния. Королева тоже просит, чтобы его не наказывали слишком сурово, – добавила она. – И я прошу. Кэрью слишком хороший мальчик, чтобы разрушать его самолюбие поркой. Он нуждается в любви и понимании. – По его выражению она поняла, что перешла границы вежливого интереса и вторглась на запретную территорию. Но раз уж она начала, она должна была высказать все. – Я заверила его, что вы все поймете, когда я вам объясню.
За этими словами последовала тишина. Кори совсем пала духом. Наверное, она действительно зашла слишком далеко.
– А что вы знаете о воспитании детей? – спросил внезапно Грейсток.
Кори поджала губы. Грубый, невозможный, ужасный человек!
– Я знаю достаточно. У меня самой двое детей, им сейчас девять и одиннадцать лет, и они ужасные проказники, так что я прекрасно понимаю, каково это – разбираться с их проделками. Но я никогда их не бью. Они…
– Я думал, что вы бездетная вдова. – Мэтью подошел ближе и стал, нависая над ней.
Кори поморщилась. Ей было нелегко говорить об этом, но она все равно должна сказать все, что хотела.
– Вы правильно думали, – согласилась она, опуская глаза, чтобы скрыть мелькнувшую в них боль. – Маркус и Летти – внебрачные дети моего мужа. Я заботилась о них с младенческого возраста и люблю их, как своих собственных. Не думаю, что вы меня поймете. Кэрью говорил мне, что вы не способны никого понять, и я начинаю верить, что он прав. – Кори набрала в грудь побольше воздуха и решительно продолжала: – Невзирая на это, вам придется меня выслушать. Кэрью одолжил мне пять фунтов, потому что я осталась без денег, а мне надо было купить белое шелковое платье для королевского маскарада. У меня не было выхода, и я согласилась, но только при условии, что отдам ему эти деньги. По словам ее величества, вы считаете, что он проиграл эти деньги в карты, но ведь это совсем не так. Если вы подождете, пока мой свекор пришлет мне причитающееся содержание, я отдам вам деньги с процентами. Но умоляю вас не наказывать его за игру на деньги, потому что ничего подобного не было. – Совершенно выдохшись, она ждала ответа на свою страстную речь.
– У меня остался один вопрос, виконтесса, – произнес барон. Выражение его лица оставалось непроницаемым.
– Какой же? – Начнет ли он выспрашивать подробно ее историю? Будет ли задавать нескромные вопросы? Спросит ли совета, как управляться с сыном? Кори собралась с духом, готовая ко всему.
– Почему вы вчера дежурили при королевском попугае?
– Откуда вы узнали, что я была там? – воскликнула Кори, сбитая с толку этим неожиданным вопросом. – И вообще, какая вам разница?
– Королева попросила меня осмотреть птицу. Я заходил и видел, что вы устроились на скамье. Почему вы взяли на себя чужую работу?
– Потому что у Томазины был приступ ревматизма, и я отослала ее домой, – повысила голос Кори, выведенная из себя его непоследовательностью. Не в силах больше выносить этот разговор, она вскочила с места и устремилась к двери, расстроенная и сердитая. Они говорят о таких важных вещах, а его интересует, почему она отослала домой Томазину!
Люди, неспособные любить своих детей, не должны становиться родителями, думала она. Как ужасно для бедного Кэрью быть на всю жизнь привязанным к этому бесчувственному грубому дракону! И пусть он великий путешественник, плававший вокруг света с самим Фрэнсисом Дрейком, он мог бы с тем же успехом развлекаться при дворе! На ее взгляд, гораздо важнее было умение сопереживать людям.
– Виконтесса, – окликнул ее барон.
– Что? – В крайнем напряжении Кори обернулась к нему. Но, увидев его бесстрастное лицо, тут же сжала кулаки и зажмурилась. – Если я сейчас же не уйду отсюда, я буду изводить вас разговорами о Кэрью до тех пор, пока вам не захочется выкинуть меня из окна прямо в Темзу. Мне он слишком дорог.
Последовало молчание. Кори приоткрыла глаза и увидела, что он стоит гораздо ближе к ней, чем она ожидала.
– К несчастью, мы ничего не обсудили по делу, в котором мне поручено разобраться, – сказал он спокойно. – Вы имеете представление, почему кто-то хотел застрелить вас?
Страстно увлекшись проблемами Кэрью, она совершенно забыла о происшествии.
– Нет, – устало произнесла она, опуская плечи. Весь ее боевой дух сразу куда-то исчез.
– У вас есть враги? Возможно, вы… кого-то разочаровали?
– Нет и нет. – Кори чувствовала, что отвечает почти грубо, но ей было наплевать. – Меня многие любят, впрочем, вам это может показаться странным, ведь вы сами не умеете никого любить.
– Я вижу, у вас истерика, мадам. Мы продолжим разговор в другой раз. – На его лице Кори увидела маску ледяной надменности, полностью скрывающую его истинные чувства. – Но хочу сообщить вам, что намерен найти того негодяя. С вашей помощью или без нее, неважно.
– Я живу во дворце. Вы можете найти меня в любое время. – Она попятилась к двери, затем развернулась и выбежала, словно спасаясь бегством.
Когда Кори поднялась по трапу на верхнюю палубу, она успела немного успокоиться и решила, что может понять недовольство барона. Ему не понравилось, когда она вторглась в его душу вчера ночью, и особенно возмутило то, что она попыталась повторить то же самое сегодня.
Ну и пусть. Она не будет больше применять подобную тактику. Ей нет дела до того, что он не может достичь взаимопонимания с собственным сыном. Но в то же время Кори чувствовала, что он глубоко переживает свое неумение наладить отношения с Кэрью.
Когда Кори со своим сопровождающим скакала к Хэмптон-Корту, она поняла кое-что еще. Образ жизни барона вызывал у нее зависть. Она давно мечтала уплыть далеко-далеко на таком же чудесном корабле. Как же это здорово – разорвать все старые связи и начать жизнь заново на другом берегу бушующего океана!
Что за глупые мысли, одернула себя Кори. Женщина не может стать путешественницей и искательницей приключений, да и экзотические испанские колонии, возможно, не настолько привлекательны, как она себе вообразила. Однако вид пышной южной растительности в каюте барона подействовал на ее воображение точно так же, как его пылкий взгляд тронул ее чувства.
Закрывая глаза, Кори опять видела своего принца-пирата. Но теперь она уже могла вообразить и его корабль, и его лицо. И пусть это глупо, но она опять начала мечтать о том, как он подхватит ее на руки и унесет в мир мечты, в страну сверкающих белых песков и вечного тропического тепла.
7
Мэтью смотрел на закрывшуюся дверь каюты, тщетно стараясь восстановить свою обычную невозмутимость. В обществе этой женщины он чувствовал себя не в своей тарелке. Она совершенно сбивала его с толку, но при этом невероятно возбуждала его, несмотря на свой колкий язычок. А может быть, и благодаря ему.
Но особенно его удивили ее признания. Она целую ночь не спала из-за королевского попугая, и все лишь ради больной старухи служанки? Никто при дворе не пошел бы на это. Еще больше поразило Мэтью, что она воспитывала незаконных детей своего мужа и говорила о них как о родных. Если старшему сейчас одиннадцать, то она сама была ребенком, когда взяла на себя заботу о них. Мэтью очень редко встречал столь благородных людей. И тем более при дворе.
Он взъерошил волосы рукой, стараясь припомнить, что именно она сказала о деньгах Кэрью. Если она говорит правду, мальчик не проиграл эти деньги в карты. Его сын по доброте душевной дал их ей в долг. Но почему же Кэрью позволил ему думать о себе хуже, чем заслуживал? Чтобы сильнее его разозлить?
Расстроенный тем, что сын не доверял ему, в то время как доверял этой женщине, Мэтью подошел к окну. Внизу у причала он видел, как Титания забралась в седло с помощью слуги в ливрее и как они вместе поскакали в сторону Лондона. Надо прекратить думать о ней как о королеве фей. Но буря чувств, вызванная ее присутствием, никак не желала улечься. Чем он лучше Эссекса, презрительно подумал Мэтью, если неудержимая похоть охватывает его каждый раз, как он ее видит.
И хуже того, в ее присутствии он совершенно не контролировал направление их разговора. Никогда еще за последние десять лет он не чувствовал себя таким уязвимым.
Она любит Эссекса, напомнил себе Мэтью. Тот поцелуй, невольным свидетелем которого он стал, предполагал глубокую страсть. Женщина столь искренняя, как Титания, действительно будет вести себя так только по зову своего сердца.
За этим соображением последовало и другое. Если она действительно влюблена в Эссекса, кто-то должен ее предупредить. Граф слишком самовлюблен, слишком эгоистичен. Он не преминет забраться в постель вдовы, чтобы затем, овладев ею, отправиться на поиски другой жертвы. А она будет страдать, в этом он нисколько не сомневался.
«Тебе поручили расследовать покушение на ее жизнь, а не разрушать ее романы, – твердил голос разума. – Она не скажет тебе спасибо, а Эссекс пуще прежнего будет жаждать дуэли».
Но Мэтью чувствовал, что не сможет удержаться от вмешательства. Он всегда говорил то, что думал. Сегодня ему не дали такой возможности. Острый язычок виконтессы уберег ее от его обычно резких высказываний. Странно, что при виде ее он вспоминал Джоанну. Виконтесса совершенно не походила на его ласковую, кроткую жену.
Тем не менее вчера на один краткий миг они с Титанией остро ощутили внутреннюю связь, и Мэтью надеялся сохранить этот чудный миг в памяти так же, как и самые нежные воспоминания о жене. К сожалению, придуманная им Титания в действительности не существовала. Виконтесса нарушила установленные им границы, вмешавшись в его семейные проблемы. Она осмелилась учить его, как обращаться с собственным сыном, а затем и вовсе объявила, что он ничего не понимает. Она даже обозвала его противным старым сухарем!
Расстроенный и мрачный, Мэтью подошел к столу и сел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48