Девушка выпрямилась во весь рост.
– Вы жалкое подобие христиан, – произнесла она, зная, что ее громкий голос услышат все присутствующие, однако не понизила его. Повернувшись к епископу, дочь Катарины встретилась с его глазами и отчетливо произнесла: – Как и вы.
Сначала Александра почувствовала хруст костей или плоти, затем ощутила жалящий укол Потрясенная этим, девушка дотронулась до щеки, до того места, где к ней приложилась Агнесса, затем перевела взгляд на ее надменное, презрительное лицо.
Странно, но выражение лица мачехи напомнило ей другую женщину, ту, которая выказала мало эмоций, наблюдая смерть Сабины, ту, чьи глаза бросили ей вызов, выдавая виновность. Кто мог быть доволен и счастлив, если бы дочь Сабины, а не она сама съела отравленный финик?
Александра заморгала, пытаясь убрать лицо женщины, более знакомой, чем Агнесса, стоявшее перед глазами, но оно упрямо не хотело исчезать, возвращая в ужасное прошлое.
Беспокойство девушки переросло в гнев, который она оказалась не в силах сдерживать. Бросившись вперед, она всем телом упала на ту, у которой было лицо Лейлы.
Хотя хриплый, изумленный возглас Агнессы дал понять падчерице, кто перед ней, девушка забыла обо всем, живя одной-единственной мыслью, – перед ней женщина, которая виновна в смерти ее матери. И на этот раз Лейла заплатит за все.
Стул, не выдержав двойного веса, треснул и разломился, и две разъяренные тигрицы оказались на полу. Не обращая внимания на суматоху, царившую вокруг них, Александра схватила Лейлу за белую нежную шею. Под своими ладонями она ощутила ее напряженные мускулы, а под пальцами – удары пульса, который скоро перестанет биться. Однако лицо, в ужасе глядевшее на нее, было вовсе не лицом Лейлы, а лицом ее мачехи, Агнессы. Девушка вернулась в действительность.
Она остановилась, руки ослабили хватку, в следующее мгновение кто-то подхватил ее под руки и поднял. Чувствуя себя очнувшейся от страшного сна, Александра бросила взгляд через плечо и встретилась с глазами Люсьена. Он поднялся на трибуны? А как же его сражение с отцом? Она повернулась к нему, пытаясь разобраться в своих чувствах и поведении в последние несколько минут.
– Я думала... Лейла... – девушка покачала головой, затем прижалась лицом к его груди.
Руки Люсьена обняли ее, и это было единственное чудесное ощущение, которое ей удалось испытать за последние несколько недель.
Будто издалека она слышала голос отца, дикие крики Агнессы, осуждающие слова епископа, ропот толпы, но тем не менее девушка не отпустила Люсьена. Испытывая непреодолимое желание заткнуть уши, Александра прижалась к нему, пытаясь не думать, что в любой момент де Готье может отстраниться.
– Успокойся, женщина, – слышала она требовательный голос отца.
Агнесса прекратила гневную тираду, в которой обвиняла Александру в беспричинном нападении на нее. Затем раздался уверенный голос епископа. Он объявил, что неверная – девушка поняла, что речь идет о ней, – оскорбила жену лорда и его самого, за что и была наказана, или, точнее сказать, поправлена пощечиной, на которую так бурно прореагировала.
– Лорд епископ, уверяю вас, что моя дочь христианка, – Джеймс пытался одновременно выразить голосом и почтение, и обиду, – мать воспитала ее в нашей вере без всякой примеси язычества. Просто английские обычаи и традиции непривычны Александре, некоторые из них совершенно незнакомы, но со временем она их узнает и привыкнет. Прошу вас принять извинения за ее поведение.
Девушка начала было протестовать, но Люсьен положил ей руку на затылок и крепко прижал к себе.
– Молчи, – зашипел он.
– Не.уверен, что она не подверглась влиянию ислама, – возразил епископ.– Мне кажется, что ее надо подвергнуть тщательному допросу, чтобы выяснить правду.
Александра почувствовала, как напряглось тело де Готье.
– Она чиста телом и душой, лорд епископ, – произнес Джеймс, – каждое утро дочь посещает мессу и усердно молится, хорошо знает Библию и цитирует Священное писание.
– Однако ваша девочка бесстыдно демонстрирует свое тело, как уличная шлюха, подводит глаза дьявольской краской, вступает в разговоры с мужчинами, не выказывает должного почтения ни к служителям церкви, ни к старшим, и только что напала на вашу достопочтенную жену.
– Лорд епископ, – проговорил Байярд, – если вы говорите о ее вчерашнем платье, то это обычная ошибка швеи, не сумевшей правильно его сшить. А к тому времени, как это обнаружилось, уже было поздно что-то менять. Что касается косметики, то ей уже сказали, что это неприлично, и дочь уже больше, как видите, ею не пользуется. Остальное... Остальному Александра научится позже.
На трибунах воцарилась выжидательная тишина, которую нарушил священник.
– Вы объясняете ее грехи простым незнанием, а ваша дочь повисла на мужчине, который не является се мужем.
– Она напугана, лорд епископ. Это первый турнир в ее жизни и, без сомнения, девушка просто потрясена.
– Мне кажется, что вы не понимаете серьезности ситуации, – упрекнул священник Байярда. – Ваша дочь может предстать перед судом церкви, как еретичка. Она...
– Несомненно, – непринужденно вмешался Люсьен, – вы также были потрясены зрелищем кровопролития, что в такой ситуации никак не может быть одобрено церковью. И только по этой причине вы не протестовали. Я прав?
Эти слова являлись не завуалированной угрозой, и священник мудро решил не возражать. Все напряженно молчали. Церковник попытался оправдаться:
– Но я... она...
– Ничего серьезного не произошло, – сделал заключение Люсьен. – Хотя мне кажется, что леди Александра больше не будет посещать турниры.
– Да, – согласился Джеймс, – и так будет лучше.
– Ладно, – неохотно согласился священник, – дело закончено.
– А как нападение на меня? – выкрикнула Агнесса. – Посмотрите на мою шею, к обеду на ней появятся синяки. Я требую наказания.
Что Джеймс шепнул ей на ухо, знали только он и она, тем не менее женщина замолчала.
Де Готье повернул Александру лицом к лестнице, вывел ее из шатра и повел к стенам замка.
Их нагнал лорд Байярд.
– Я отведу ее.
Подняв голову, девушка посмотрела на разбитое лицо и окровавленную фигуру отца. Он больше не походил на разъяренного воина, Джеймс выглядел усталым, изможденным и очень постаревшим.
Не говоря ни слова, Люсьен обошел его и повел Александру от ристалища. Он хотел как можно дальше увести ее, чтобы выполнить тот план, который наметил. Хотя де Готье верил, что она еще любит его, ему вовсе не хотелось, чтобы девушка видела, каким зверем он может стать через несколько дней, чтобы получить то, что ему нужно.
– Ты не слышал меня, де Готье?
С ристалища донесся громкий голос маршала-распорядителя, считавшего выигранные каждым участником поединки. Дважды он объявил победителем Люсьена – один раз в конном состязании, второй – в пешем бою.
Все еще не до конца придя в себя, Александра с трудом понимала, о чем идет речь, но когда смысл слов дошел до нее, она почувствовала приступ острого отвращения. Да, Люсьен победил, завоевав возможность выкупить свои земли у ее отца, но какой ценой!
– Выкуп за твою лошадь и доспехи будет непомерно высок, – произнес де Готье, продолжая идти по подъемному мосту.
Джеймс шел, чуть поотстав от него.
– Я так и думал, но не такой высокий, чтобы вернуть поместье.
Де Готье горько улыбнулся, его рука крепче сжала талию девушки.
– Это только начало, но будь уверен, к концу турнира я заработаю достаточно, чтобы выкупить все мои земли.
– Какой глупец поставит на тебя?
Так можно было подумать о нем совсем недавно, когда он находился в рабстве, там, на галерах, без всякой надежды на то, чтобы выжить и сохранить хоть малую частицу своей человеческой души. Шансы его были равны нулю, но он выжил Никто не верит, что он может вернуть свое имущество сейчас, не надеется на то, что у него хватит мужества бороться до конца. Да, хватит, так он решил, и эти несколько дней покажут, кто же из них прав.
Оставшийся отрезок пути до комнаты Александры они проделали в полном молчании.
Очутившись в знакомой комнате, девушка неохотно отпустила руку Люсьена. Опустившись на кровать, она сжалась в комочек и уставилась на двух мужчин, стоящих перед ней. Люсьен выглядел столь же плачевно, как и ее отец. На его нагрудной пластине красовалась огромная вмятина, дублет на плечах нуждался в починке, одежда была испачкана кровью. Александра только вздохнула.
Джеймс подошел к кровати и укрыл ее покрывалом.
– Ты заболела?
– Нет, не заболела, – ответил за нее Люсьен, – она просто потрясена случившимся.
Отец ласково дотронулся до ее щеки.
– Это правда?
– Я прекрасно себя чувствую, – ответила дочь, укоряя себя за то, что маленькая испуганная девчонка вновь проснулась в ней.
– Не берите ее больше на турниры, – произнес де Готье и повернулся, чтобы уйти.
– Люсьен, – окликнул его лорд Байярд. Тот остановился у двери.
– Да?
– Я еще не поблагодарил тебя за вмешательство в разговор с епископом. Знай, что я очень признателен тебе.
– Я сделал это ради нее, а не для тебя.
– Это понятно.
Стремясь как можно быстрее вернуться на ристалище, где решалась судьба де Готье, Люсьен нетерпеливо толкнул дверь.
– Я ухожу.
– Почему ты не хочешь упростить себе жизнь? – спросил Джеймс. – Женись на моей дочери и во всем остальном отпадет нужда.
Его соперник по турниру взглянул на Александру.
– Ты предлагаешь ее?
Девушка почувствовала себя так, будто в нее попала молния – предшественница грозы. Неужели Люсьен действительно спросил это всерьез?
Джеймс согласно кивнул.
– Хотя я не хочу расставаться с ней сейчас, но если это принесет мир, я сделаю это.
– Нет, Джеймс, – проговорил Люсьен, не выразив никаких эмоций. – Я скорее пролью кровь, чем женюсь на Байярд, чтобы вернуть наши земли. – С этими словами он исчез в коридоре.
Александра уставилась на то место, где еще секунду назад стоял Люсьен. Она поняла, почему так была оскорблена Мелисса, и испытала непреодолимое желание догнать его и ответить ругательствами на английском и на арабском языках. Однако она крепко сжала в руках одеяло и молча прокляла де Готье.
– Ты ведь любишь его, да? – спросил Джеймс. Дочь изумленно взглянула на отца. Как он мог догадаться? Неужели это так заметно по ее лицу? Если так, то Люсьен это знает наверняка. Девушка почувствовала себя еще более униженной.
– Почему ты боишься епископа? – решила сменить тему разговора Александра.
Не думая о том, что может испачкать простыню, Джеймс уселся на кровать.
– Тайна, да? Ну ладно, храни ее, но не думай, что можешь меня обмануть, дочь Катарины. – Он похлопал ее по руке.
– А что с епископом?
Лицо лорда исказила кривая усмешка.
– Если только священник сочтет тебя...
– Что? Кем? Скажи мне! – перебила она отца.
– Еретичкой, исповедующей ислам... Александра вскочила на ноги, отбросив в сторону одеяло.
– Но ты же знаешь, что это не так. Я христианка и в некотором смысле гораздо больше, чем он.
– А это не имеет значения. Многие приверженцы истинной веры, чье преступление заключалось лишь в том, что они отличались от других, жестоко преследовались и даже были приговорены к смертной казни. Ты должна подавлять в себе все арабское, чтобы не возродить его подозрений.
– Но это же несправедливо.
– Да, несправедливо, но такой человек епископ Арми. Он весьма влиятельное лицо среди служителей церкви и очень вспыльчив.
Александра чувствовала, что упрямство не дает ей покоя и мешает соглашаться с отцом. Однако она сдержалась, чтобы не расстраивать Джеймса своим непокорством. Прикинувшись совершенно смирившейся, она опустила глаза и вздохнула.
– Я понимаю, но это будет нелегко.
Глава 27
В тот же вечер о победе Люсьена в турнире было много разговоров в огромном зале дворца Байярда. И хотя он не присутствовал на пиру, его славные подвиги были у всех на устах. Пели ему дифирамбы и рыцари, потерпевшие от него поражение и в пешем бою, и в конном, заплатившие за это немалый выкуп.
Выпрямив спину, Александра сидела рядом с братом Агнессы, Кейтом, и старалась не думать о Люсьене и о его ранах. Снова и снова она повторяла себе, что ей все равно, что сталось с де Готье, уверяла себя, что он недостоин ее, но в глубине души знала, что это неправда.
Девушка притопывала ногой в такт музыке. Ее движения скрывала длинная юбка, которой она нашла неожиданное применение. Мягкий перезвон колокольчиков, привязанных к лодыжке под юбкой, немного снял напряжение. И хотя она делала невинный вид каждый раз, когда кто-нибудь обращал на нее внимание, хмурясь от недоумения, девушка продолжала слегка топать ногой.
Это был откровенный вызов. Если епископ обнаружит источник звука, это станет смертельно опасным для нее. Но риск щекотал ей нервы, к тому же Александре хотелось отомстить англичанам за обиды. В ее жилах текла английская кровь, но думала и чувствовала девушка по-арабски.
– Тебя, однако, обнаружат, – прошептал Кейт прямо ей в ухо. Пересиливая удивление, Александра взглянула ему в глаза.
– О чем ты говоришь? Дядя улыбнулся.
– Может, я и ошибаюсь, но думаю, что слышал перезвон колокольчиков, раздающийся из-под твоей юбки.
– Конечно, ошибаешься, дядя Кейт, – ответила девушка, сильнее топнув ногой.
Улыбка мужчины стала еще шире, еще очаровательнее.
– Прости меня. Мне всегда казалось, что такую штучку могла выкинуть только твоя мать.
Услышав это, Александра застыла.
– Расскажи мне о ее молодости.
– А, сейчас они замолчали, – проговорил Кейт, прислушиваясь.
– Вероятно, человек с колокольчиками ушел из зала.
Александра топнула ногой, потом еще раз.
– Нет, она здесь и, что самое удивительное, совсем рядом.
– Ты говоришь о Катарине, я полагаю? Девушка топнула еще раз.
– Да, о ней.
Кейт начал оживленно рассказывать о детстве Катарины. Забыв о еде, он рассказывал о молодых годах ее матери, становился серьезным, говоря о ее, печалях, когда она после смерти родителей пришла жить в их семью, смеялся, вспоминая проделки маленькой девочки, и гримасничал, изображая в лицах вражду между ней и Агнессой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53