Не отрывая глаз от де Готье, Джеймс ласково погладил птицу.
– Я знал это, – произнес он, и слабая улыбка заиграла на его губах. – Если уж Байярд не смог с тобой справиться, то уж французы подавно не смогут этого сделать.
– Значит, не все думали, что я умер, и это радует, – парировал де Готье.
Джеймс перевел глаза на его меч.
– Ты явился сюда вооруженным. Я понимаю так – ты требуешь удовлетворения.
– Мое двухгодичное отсутствие не настолько все изменило, что бы ты мог ожидать чего-то другого.
– Но ведь все-таки кое-что изменилось. Люсьен не ответил.
Махнув рукой в направлении всадников, столпившихся за его спиной, Джеймс произнес:
– Только тебе придется противостоять большому количеству противников.
– Для меня это не впервые.
– Да, и ты чудом не умер.
– Чудом.
С большим сожалением Байярд покачал головой.
– Ирония судьбы... Наконец-то воцарился мир между нашими семьями, а тут ты вернулся.
Де Готье крепче сжал рукоять меча.
– Перемирие? – переспросил он. Байярд изумленно уставился на него.
– Ты что же, еще не был в Фальстаффе?
– Нет, сначала я прибыл сюда.
– Почему?
Салли протиснулся между лошадьми Люсьена и Александры.
– Родственница, милорд, – произнес он, кивком головы указывая на покрытую вуалью фигуру. – Де Готье говорит, что она принадлежит к семье Байярдов.
Сдвинув брови, Джеймс снова взглянул в ее сторону.
– Из Байярдов, да? Дай мне взглянуть на тебя. Настал ее час, сердце бешено застучало, и Александра подняла руку, намереваясь отбросить вуаль. Де Готье остановил ее.
– Нет, – сказал он Байярду, – не сейчас, прежде я хочу услышать о мире.
Его недавний недруг хотел было возразить, но затем пожал плечами.
– Давай поедем домой, здесь ужасно холодно, – бросил он, пришпорив лошадь.
Увидев нерешительность Люсьена, он добавил:
– Как Байярдов приветствуют сейчас в Фальстаффе, так и де Готье рады видеть в Корберри. Оставь свои подозрения и давай вместе посидим у огня.
Александра не видела в этом приглашении ничего опасного, однако чувствовала, что ее спутнику это явно не по душе. В конце концов он уступил настоятельным просьбам Джеймса и направил лошадь к подъемному мосту.
– Да, Люсьен... – Байярд повернулся в седле, чтобы видеть его лицо.
– Что?
– В оружии нет необходимости.
Немного помедлив, де Готье вложил меч в ножны.
Она молча ехала рядом с нахохлившимся, полным самых скверных подозрений Люсьеном, восхищаясь внутренним двором замка. Как верно заметила ранее девушка, был субботний день, люди отдыхали, но двор представлял собой целый мир, полный житейских забот: огромное зернохранилище, покрытые соломой сараи и конюшни, загоны для свиней и кузницы. Любопытство не давало ей покоя, не терпелось все это посмотреть.
Часть процессии отделилась от основной группы, спешилась, а другая продолжала шествие.
Переезжая через второй подъемный мост, Александра огляделась в поисках выложенных мрамором дорожек, фонтанов, роскошных садов с деревьями, изобилующими фруктами и разноцветьем кустарников и цветов. Однако ничего этого не было видно, лишь одни здания и смотровая башня приковывали внимание. «Отцовскому дому еще очень далеко до изящной роскоши дворца Джаббара», – разочарованно подумала она. Она подумала, что внутри дома, наверно, все очень красиво. Девушка уже забыла, когда в последний раз видела красоту, – роскошный сад, прекрасные цветы, великолепные дома. Александра была уверена, что красота – неотъемлемая часть человеческой жизни и она должна сопровождать существование людей всегда.
Легко скользнув на землю, Джеймс передал поводья в руки подбежавшего к нему оруженосца и стал терпеливо поджидать Люсьена. А тот не торопился. Он слез с лошади, отвязал три из притороченных к седлу четырех больших тюков, затем, обойдя свою лошадь, помог слезть с коня и девушке.
– Помни, что пока надо молчать, – тихо проговорил мужчина, опуская ее на землю.
– Он мне кажется не таким уж плохим, – прошептала в ответ Александра, тут же заслужив неодобрительный взгляд де Готье.
– Ты знаешь его не так хорошо, как я, – проворчал он.
Бесспорно, это так. Но Катарина, ее мать, лучше всех знала Джеймса и уверяла дочь, что он бесконечно добр. Однако девушка ничего не сказала Люсьену, чтобы разубедить его. Она посчитала, что не место и не время спорить и потому молча проследовала за мужчинами.
Разочарование девушки возросло, когда человек, которому скоро суждено будет узнать о существовании дочери, отступил в сторону, чтобы она могла рассмотреть громадный зал замка Корберри.
Он был чистым, и все вещи находились на своих местах, однако комната вовсе не выглядела красивой. Единственным ее украшением были гобелены на стенах. Они были довольно яркие и многоцветные. Все остальное было безликим и темным, включая и обитателей замка, одетых в серые тусклые одежды, скользящих, словно тени, по комнатам.
Печаль охватила Александру при воспоминании о гареме, кишащем веселыми, оживленными людьми. Как же скучно живут эти англичане, неужели никто не говорил им о цвете и форме? И где радостное щебетание и смех, которые согревают комнату лучше всякого огня?
На борту корабля и позднее, в гостиницах и тавернах, где им с Люсьеном приходилось останавливаться, царило веселье и оживление, хотя иного сорта, чем в гареме. Почему же в Корберри так безрадостно?
Она лихорадочно искала подходящие объяснения. Может, здесь кого-нибудь недавно похоронили?
Когда массивная тяжелая дверь, через которую они только что прошли, закрылась со звуком, напоминающим стон, лестница в дальнем углу холла оживилась разноцветием красок. «Женщины, – поняла Александра, – наверно, леди Байярд».
Джеймс, казалось, не заметил се. Ступив на возвышение, он поднял руку с сидящим на ней соколом и, усадив птицу на спинку огромного кресла, плюхнулся в него сам.
Остановившись в двадцати футах от возвышения, Люсьен схватил руку девушки и заставил ее обойти себя слева. Она восприняла это как немую готовность отбить нападение – свободной рукой выхватить из ножен меч, если возникнет непредвиденная ситуация.
Свита лорда, сопровождавшая его на охоте, расселась; однако далеко они не отходили, все были здесь, поблизости. Предвидя осложнения, мужчины рассредоточились по залу.
– Присаживайтесь рядом, – пригласил Байярд.
– Нет, я постою, – проговорил Люсьен, наблюдая за ярко одетой женщиной, стоящей рядом с креслом Джеймса.
– Леди Байярд, – представил ее лорд.
Де Готье склонил голову, тем самым подсказывая своей спутнице сделать то же самое.
Гордо выпрямив спину, женщина подняла лицо и приветствовала посетителей движением выщипанных бровей. Несмотря на ее надменное поведение, девушке пришло в голову, что леди Байярд выглядит взволнованной, даже расстроенной.
– Кажется, де Готье восстал из мертвых, дорогая жена, – объяснил ей Джеймс, и странная улыбка заиграла на его лице.
Совершенно очевидно, что женщина не разделяла веселье мужа, это было заметно по ее сжатым побелевшим губам.
– О каком мире шла речь? – спросил Люсьен, игнорируя правила хорошего тона.
Джеймс взмахом руки подозвал служанку и взял у нее из рук огромную кружку с откинутой крышкой, наполненную элем.
– Не хочешь ли эля, друг?
Александра видела, как у Люсьена резко обозначились скулы, а впалые виски побелели и набрякли вены на шее.
– Мир, – напомнил он гостеприимному хозяину.
Пожав плечами, Байярд поднес кружку к губам и сделал большой глоток.
Думая, что ей показалось, девушка моргнула и вгляделась пристальнее. Нет, она не ошиблась, дно кружки Джеймса было сделано из стекла, так что он имел возможность наблюдать за Люсьеном и одновременно наслаждаться элем. Не именно ли для таких ситуаций и была сделана эта кружка?
Лорд поставил кружку на ручку кресла и откинулся, сложив руки на животе.
– Мы живем в мире с твоей семьей вот уже год. Борьба, сопротивление, стычки – все прекратилось. Нет больше ненужного кровопролития. Твоя семья...
– Как же был достигнут мир? – перебил Люсьен.
– Наши семьи живут, как им хочется, без угроз и оскорблений, – продолжал Байярд, не смущаясь. – Деревни и поля процветают, дети играют на лугах, куда они еще недавно опасались ходить. На наши земли пришел мир, Люсьен.
Взглянув на своего спутника, Александра подумала, что он сейчас способен совершить убийство. С возрастающим беспокойством она наблюдала, как его рука схватилась за рукоять меча.
Люди Джеймса тоже видели это и выступили из углов, готовясь к возможной схватке.
– Какой ценой завоеван мир? – процедил де Готье сквозь стиснутые зубы.
Джеймс еще больше откинулся назад, вытянув ноги и скрестив их на уровне лодыжек.
– Ты намереваешься разрушить то, что было достигнуто такими усилиями?
– Посмотрю еще, это зависит от...
– От?
– От твоего ответа.
Какой-то звук, то ли стон, то ли вздох, сорвался с губ лорда.
– Проблема, над которой наши семьи бились сто с лишним лет, разрешена. Все права и притязания на Домор Пасс отданы Байярдам.
Рука Люсьена сжала рукоятку меча так, что побелели костяшки пальцев.
– Мой отец никогда не согласился бы на это.
– Да, он не соглашался, – Джеймс выпрямился в кресле, куда-то исчезла его притворная небрежность. – Он не соглашался и не мог этого сделать. Видишь ли, Люсьен, Себастьян де Готье, твой отец, мертв.
Неподвижность сковала члены Люсьена де Готье, затем его обуял страшный нечеловеческий гнев, который бурлил в его крови и требовал выхода. Бросив тюки и оттолкнув Александру в сторону, он выхватил меч из ножен и ринулся на лорда.
Все произошло настолько быстро, что девушка не успела отреагировать. Суматоха, последовавшая за действиями Люсьена, промелькнула перед ее глазами, как страшные ночные кошмары.
Женский пронзительный визг, наверное, это был голос леди Байярд, бряцание оружия эхом разнеслись по огромному залу. Свита пронеслась мимо Александры, один из воинов сбил ее с ног. Подобно рою рассерженных пчел люди Байярда набросились на возмутителя спокойствия секундой раньше, чем тот смог проткнуть сидящего перед ним лорда.
– Ублюдок! – закричал де Готье и, размахнувшись, ударил в челюсть одного из мужчин, пытавшихся удержать его. Человек тут же рухнул на плиты пола. На его место бросились двое других, но и их постигла та же участь. Понадобилось четверо тренированных воинов, чтобы справиться с бунтовщиком. Победа, однако, не была полной и окончательной, потому что они не смогли вырвать меч из его намертво сжатых пальцев.
Лишь слегка взъерошенный и возбужденный, Байярд поднялся с кресла, сжимая в руке кинжал, и подошел к сопернику.
Сверкая глазами и не сводя взора с оружия, девушка поднялась на ноги, не замечая, что вуаль упала с волос. Боже мой, неужели он хочет убить Люсьена? Она не может этого позволить!
– Не трогай его! – бросившись вперед, крикнула Александра. От страха, сама не замечая того, она кричала по-арабски. Проклятые юбки, завернувшиеся вокруг ног, мешали двигаться. Наступая на них, она все же не падала, а упорно спешила вперед.
Если бы отец не остановился на полпути, девушка никогда бы не сумела добраться до Люсьена первой. Изумленно откинув голову, она взглянула на потрясенное лицо Джеймса и только тогда поняла, что ее головной убор упал и волосы роскошными рыжими локонами рассыпались по спине и легли на плечи.
Кинжал выпал из внезапно ослабевших пальцев Байярда и упал на пол, зазвенев на каменных плитах.
– Боже, Катарина, – пробормотал он, – это ты?
Гневные слова, которые она собиралась бросить ему в лицо, выскочили из памяти. Потеряв дар речи, девушка смотрела в глаза такой же формы и цвета, как и ее, и видела, как надежда и неверие ведут борьбу в их глубине.
Благоговейное молчание воцарилось в холле, когда все присутствующие обратили на нее внимание. Леди Байярд не являлась исключением. Широко распахнув глаза, приоткрыв рот, женщина не отрывала взгляда от призрака из прошлого. Все еще пригвожденный к полу четырьмя силачами, Люсьен очнулся первым.
– Это твоя дочь, ублюдок-убийца.
В то же самое мгновение леди Байярд вышла из оцепенения и ринулась к мужу.
– Ты лжешь! – крикнула она, переводя глаза с де Готье на Александру. – Это ловушка, в которую ты пытаешься поймать моего мужа.
– Никакого обмана, никаких ловушек, – парировал Люсьен. – Александра дочь Джеймса и леди Катарины, зачатая около двадцати лет назад.
Байярд заморгал.
– Александра? – прошептал он, вглядываясь в лицо девушки, затем перевел взгляд на ее волосы. – Моя дочь?
Жена схватила его за руку.
– Джеймс, они лгут! – крикнула она. – Катарина не была беременна, когда пропала.
Не обращая внимание на перекошенное лицо и вопли женщины, лорд оттолкнул ее в сторону. Затем, протянув руку, будто опасаясь, что испуганная девушка исчезнет, он провел рукой по щекам, носу, глазам Александры.
– У тебя мои глаза.
– Да. Мама говорила. Байярд судорожно вздохнул.
– Тогда, это правда?
Разум уже не властвовал над ней, и девушка, движимая странными чувствами, слегка повернула голову и прикоснулась губами к ладони отца.
Она хотела стать частью этого человека, гордиться им, быть рядом с ним.
– Да, это правда, – произнесла Александра. Лорд нахмурился.
– Но как? Катарина не была беременна, когда исчезла.
– Нет, была, – не согласилась она, прекрасно понимая, что говорит со странным гортанным акцентом.
– Поверь мне, она лжет, – заверещала леди Байярд. – Может, это незаконнорожденная дочь Катарины, но точно не твоя.
Взбешенная ярлыком, приклеенным к ней этой женщиной, Александра повернулась, чтобы лицом к лицу встретиться с женой отца.
– Я не незаконнорожденная, – она четко выговаривала каждое слово, – а моя мама не...
– Агнесса, если ты еще раз откроешь свой рот, – перебил обеих лорд, – клянусь самолично вышвырнуть тебя из зала.
Агнесса? Пока женщина негодующе бормотала что-то, девушка во все глаза смотрела на нее. Неужели это кузина матери, которая после ее исчезновения вышла замуж за Байярда? Александра задумалась, вспоминая предупреждения Сабины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53