Девушке хотелось ускорить движения, целиком отдаться во власть страстной музыке, звучавшей в ее голове. Однако партнер чувствовал ее настроение и явно не одобрял его.
– Расслабься, не делай танец труднее, чем он есть на самом деле.
– Хотела бы я, чтобы он был посложнее, – пробормотала она.
Однако сам факт близости к Люсьену делал даже скуку прекрасной. Мечтая о руках, которые обнимали ее за талию, о груди, прижатой к другой груди, девушка послушно шла вперед, затем назад, ведомая де Готье.
– Мы не могли бы разучивать что-нибудь другое, чтобы танцевать поближе? – спустя некоторое время спросила она.
Люсьен бросил на нее быстрый взгляд.
– Поближе?
– Да, чтобы твои руки обнимали меня. Думаю, это будет более приятное занятие.
Он рассмеялся.
– Такие танцы английская знать не одобряет. И вообще такие развлечения запрещены всем, за исключением, может быть, простолюдинов.
– Но мы пока не в Англии, – резонно возразила она. – И какой вред может принести, если мы представим себе на время, что мы крестьяне.
Люсьен улыбнулся.
– Фарандола тебе понравится больше. Хотя вдвоем этот танец исполняют редко, но в нем много движения и много страсти. – В подтверждение своих слов он заставил ее сделать полный оборот, потом еще один и швырнул послушное гибкое тело вдоль палубы в такт музыке, звучавшей в его голове.
– Люсьен, – выдохнула Александра, когда де Готье пропустил ее через свою руку.
Не прилагая видимых усилий, он закружил девушку сначала в одну сторону, потом в другую.
– Нравится? Лучше, чем первый?
– Очень! – Она счастливо засмеялась. Интуитивно уловив ритм, девушка попыталась имитировать его движения. Очень скоро танец у нее начал получаться, осталось лишь запомнить полдюжины фигур, затем возвращаться к первой. Фарандола оказалась более интересной, чем скучный и манерный танец светских дам, хотя и она уступала эротическим, зажигательным танцам гарема.
– Не можем ли мы исполнить крестьянский танец еще раз?
– Еще теснее прижимаясь друг к другу?
– Да. Думаю, команда не будет возражать. Когда Люсьен, наконец, решился и прижал Александру к груди, его глаза опасно заблестели.
– Хорошо, только один раз и никогда больше, особенно в Англии.
Девушка кивнула, закрыла глаза и отдалась во власть своих ощущений. Тело мужчины скользило вдоль ее тела, прижималось, отстранялось, затем прижималось вновь, пальцы сжимали ее пальцы, рука, лежащая на талии, скользнула ниже и покоилась на пояснице, напоминая об их первой ночи. Казалось, что они снова занимаются любовью.
– Еще, – потребовала Александра, когда они закончили танцевать.
Приподняв брови, Люсьен широко улыбнулся и повел девушку в сгущающийся сумрак, где их никто не мог увидеть. Здесь он прислонил ее спиной к мачте.
– Минуточку...
Она приложила голову к деревянной мачте и взглянула в глаза Люсьена, опушенные густыми ресницами.
– Ты собираешься поцеловать меня сейчас? – поинтересовалась девушка, и от ожидания ласкового прикосновения его губ у нее перехватило дыхание.
Ответом на вопрос было то, что он наклонил голову и прижался губами к ее зовущему рту. Раздвигая ее губы языком, Люсьен наслаждался поцелуем, пьянея от страсти, как другие от вина.
Александра, застонав, запустила пальцы в бронзовые волосы гиганта и прижалась к нему всем телом.
– Моя, – низким, прерывающимся голосом проговорил он, слегка укусив ее за нижнюю губу.
Его? Правильно ли она расслышала? К несчастью, он не дал ей времени задать вопрос и узнать ответ, неожиданно прервав поцелуй. Он вытащил ее на палубу и начал другой танец.
«Позже», – решила Александра, отдаваясь во власть магического действа. Позже она узнает, что он имел в виду.
Де Готье любил девушку в танце, то, как она плывет в его руках. Именно ее он ждал все эти годы, хотя и не надеялся уже когда-нибудь отыскать. Мечты редко воплощаются в реальность.
С наступлением ночи Люсьен дал себе клятву больше никогда не думать об Александре как о Байярдовом отродье. С этого самого момента она для него просто Александра, хотя с ней все далеко не просто. И змеей в сознание вползла нелепая мысль, что, возможно, эта девушка явится ключом к решению проблемы отношений Байярдов и де Готье.
Натанцевавшись, устав, с желудком, полным всякой дряни, которую она ела только из вежливости; Александра вошла в полуосвещенную каюту и внезапно остановилась.
– Что-то не так? – спросил Люсьен, стоя за ней.
– Здесь уже два матраца, а был всего один. Люсьен закрыл дверь.
– Да, вторая постель моя, – произнес он таким тоном, будто не произошло ничего необычного.
Девушка обернулась.
– Я просто не знала, что ты собираешься жить в моей каюте.
– А ты возражаешь?
«Глупый вопрос. Больше всего на свете мне хочется, чтобы он все время находился рядом».
– Нет, но это выглядит как-то странно и неприлично, если, конечно, судить по твоим рассказам об Англии.
Де Готье пожал плечами.
– На корабле мало места, к тому же нет никого, кому бы я мог доверить твою охрану от изголодавшейся по женской ласке команды, поэтому я выбрал наилучший вариант.
– А что подумают они?
– Тебе незачем беспокоиться, что подумают прокопченные солнцем и морем мужчины, – убеждал он смущенную девушку. – Когда мы прибудем в Англию, ты их больше никогда не увидишь.
Тебе нужно заботиться о том, как произвести впечатление на европейскую знать.
Отвернувшись, Александра, наконец, позволила себе улыбнуться. Она долго сдерживала радость от мысли, что Люсьен будет все время находиться .рядом. И сейчас, чувствуя, как камень свалился с души, девушка прошла в глубь каюты и потрогала постель.
– Не знаю, смогу ли я уснуть здесь, – вслух размышляла она, – выглядит это не очень уютно.
– Только выглядит, а на самом деле довольно удобно, – проговорил Люсьен, подходя ближе. – Показать, как туда забраться?
Раздумывая, обойдется ли он словесным объяснением или нет, Александра бросила взгляд на де Готье.
– Будь добр.
– Конечно, но сначала сними платье. – Он дотронулся до юбок. – Если будешь спать в нем, ткань помнется и останется много складок.
Покраснев, она опустила голову, чтобы Люсьен не заметил ее детской реакции на ее слова. Как же она собирается соблазнить Люсьена, если будет вести себя точно несмышленое дитя? Ей нужно доказать, что она настоящая женщина.
Повернувшись к нему, Александра начала расстегивать свое платье. Однако Люсьен прошел мимо нее и сделал вид, будто интересуется своей постелью.
Размышляя, издевается он над ней или разыгрывает из себя джентльмена, как делал это перед Николасом во время ужина, девушка расстегнула последнюю пуговицу и сбросила одеяние. Подняв платье, она положила его на сундук.
– Нижнюю юбку снимать тоже?
Люсьен повернулся.
– Нет, в этом нет необходимости, – произнес он, затем подвел ее ближе к постели. – Одна рука здесь, ~ он взял ее кисть и положил на дальние перила, вторая кисть легла на боковую рейку. – Поставив колено на постель, ты очень просто сможешь лечь.
– Все же это унизительно, – проворчала Александра, подбирая юбки, чтобы поднять ногу.
Смеясь, де Готье, поместил одну руку под колено девушки, вторую под бедро и легко подбросил ее на постель.
Упав лицом на мягкий матрац, она вцепилась в него, совершенно уверенная, что качающийся гамак в ту же минуту сбросит ее на пол, если она пошевелит хоть пальцем. Однако этого не случилось, минутой позже постель перестала раскачиваться.
– А теперь повернись, – скомандовал Люсьен. Она немного помедлила, опасаясь разжать пальцы, но затем перевернулась на спину и прямо перед собой увидела улыбающееся лицо де Готье.
– Как я и говорил, все очень просто, – повторил он.
Александра поморщилась.
– Не думаю, что когда-нибудь смогу привыкнуть к этому.
– Нет, привыкнешь. Мужчина потянулся за сложенным у ее ног одеялом. – Впереди долгое путешествие и спать лучше в гамаке, чем на полу, особенно, когда судно тяжело нагружено. – Расправив одеяло и встряхнув его, он накрыл им лежащую девушку.
– А сейчас я ухожу, – произнес де Готье, отступив назад.
– Что? – воскликнула она. – Ты хочешь покинуть меня?
Даже не делая попытки скрыть свое отчаяние, Александра с трудом выпрямилась на качающейся постели, сглатывая слюну от появившегося неприятного чувства в животе, и заглянула ему в глаза.
– А я-то думала, что ты будешь жить со мной в одной каюте.
– Ну да, буду, – проговорил мужчина, остановив одной рукой постель, – но мне надо поговорить с Николасом.
– Но ты уже говорил с ним накануне. Зачем же снова?
Люсьен мгновенно стал серьезным.
– Есть кое-какие вопросы, которые невозможно обсуждать в присутствии леди. Запомни это, Александра.
«Что еще за вопросы?» – удивилась она, но не решилась пока выяснять.
– А не может ли мое превращение в леди немного подождать, пока мы не прибудем в Англию? Мне почему-то кажется, что быть леди – это очень унылое и скучное занятие, – предположила девушка.
– Нет. Нельзя поступать как леди, надо быть ею.
Конечно, Люсьен прав. Вздохнув, Александра улеглась обратно на матрац.
– Ну ладно, – опять проворчала она.
Строгое выражение исчезло с ее лица, и де Готье наклонился к ней и натянул одеяло до подбородка.
– Я долго не задержусь, – сказал он. Затем, к вящему изумлению Александры, он опустил голову и запечатлел нежный поцелуй на ее губах.
– Медленнее, Александра, – прошептал он, выдыхая прямо в зовущие губы девушки. – Именно так все и должно идти.
«Проклятие, он же прекрасно знает, что творится в моем сердце, – мысленно выругалась Александра, – и мучает нас обоих».
– Доброй ночи, – пожелал ей Люсьен, затем повернулся и вышел.
Александра знала, что часть ее существа никогда не станет английской, и именно эта часть ужасно болела. Девушка повернулась на бок и крепко сжала бедра. «Спокойной ночи», – пожелал он, если вообще можно уснуть в такую ночь.
Понимая, что в начале путешествия вполне возможно оставить дочь Байярда одну в каюте, Люсьен все же пошел на дополнительную меру предосторожности и запер ее. Ему не хотелось, чтобы какой-нибудь морской бродяга пробрался к ней и попытался взять то, что по праву принадлежит ему одному, Люсьену де Готье. К тому же еще одно убийство никак не облегчит душу.
Николаса он нашел на корме, где тот наблюдал за установкой паруса.
– Чудесно, – сказал Жиро, когда его кузен приблизился. – Как тебе нравится? Так спокойно, так хорошо.
Де Готье понимал, что Николас с таким обожанием говорит не о женщине, а о морской стихии.
– Она дуется, – добавил Жиро.
Подойдя к брату, Люсьен широко расставил ноги, чтобы удержаться на качающейся палубе.
– Дуется? Николас усмехнулся.
– Да, потому что не дует, а пыхает в паруса, сердясь на то, что я зашел в чужие воды.
– В Средиземном море, – закончил его мысль Люсьен.
Кузен кивнул.
– Можно подумать, что кроме этого океана нет других океанов, – он внезапно рассмеялся, сверкнув полоской ослепительно белых зубов.
– Представь себе жизнь с ревнивой бабой.
– Может следует поменять любовницу? – предложил Люсьен, в свою очередь ухмыльнувшийся.
– И найти такую, как твоя Александра, которая разобьет твое сердце, пока ты не поймешь, что она обычная женщина, затем выскользнет из рук и сразу же попадет в объятья другого. Может, Винцента?
Усмешка исчезла с лица Люсьена и только огромным усилием воли он сдержался, чтобы не ударить кузена.
Випцентом звали его родного брата, чье красивое лицо и очаровательная улыбка победителя привлекали к нему женщин, словно пчел на цветы. Раньше это не интересовало Люсьена, но смазливая физиономия брата и бессовестное заигрывание сначала с одной, а затем с другой невестой Люсьена расстроили ему обе помолвки. Жениться на женщине, которая открыто желает другого, старший де Готье счел за оскорбление, которое было тем болезненнее, что этим другим был его брат.
Раздувая ноздри, де Готье шумно вздохнул.
– Несмотря на это наваждение, страсть к этому проклятому трижды океану, ты намного мудрее, чем я.
Николас похлопал брата по плечу.
– Признаюсь честно, кузен, какое-то время я думал, что ты ударишь меня.
– Я и хотел, – процедил Люсьен сквозь зубы.
– Ну, мне повезло что ты передумал.
Решив, что пора сменить тему, де Готье обдумывал дальнейший разговор, ради которого он и пришел к Николасу.
Когда они встретились в Танжере, единственной мыслью его была тревога за Александру, а свои проблемы отступили на второй план.
– Я хочу знать все о Фальстаффе, – заговорил он о доме. – Какие перемены произошли там за время моего отсутствия?
Николас запустил пальцы в свои спутанные волосы, затем пожал плечами.
– Вот уже год я не был дальше Лондона, Люсьен. Я не осмеливаюсь далеко отходить от корабля, иначе церковь закует меня в кандалы за вероотступничество.
– Глупость.
Николаса явно не мучили угрызения совести.
– В свое время крещение сослужило мне хорошую службу.
– Я не собираюсь расспрашивать тебя ни о чем.
В глазах Николаса зажглись веселые огоньки.
– Мудро, – проговорил он, а затем вернулся к домашним делам.
– Когда я последний раз был в Фальстаффе, все шло своим чередом, за одним исключением – все думали, что ты мертв. – Его голос стал серьезен. – Твой отец очень переживал, что оставил тебя во Франции без отцовского благословения, послав тебе вдогонку лишь сердитое слово. Он считает самой большой ошибкой в жизни, самой большой виной то, что не смог уладить спор между вами.
Люсьен кивнул. Неделями они с отцом спорили о целесообразности отправки его на войну с Францией, которую старший де Готье считал бесполезной и глупой. Оба наговорили резких, нелицеприятных слов, после чего Люсьен уехал раздраженный и оскорбленный. Только потом молодой человек понял, что отец был прав и намеревался по приезде домой преклонить перед ним колени и просить прощения.
– Все будет хорошо, когда я вернусь, – проговорил де Готье словно самому себе. – Я добьюсь этого.
– Вражда между Байярдами и твоей семьей все еще продолжается и время от времени приносит горькие плоды, – продолжал Николас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53