— Честно, ничего особенного. Он только напомнил мне, как я должна вести себя.— Вести себя? — недоверчиво произнесла Эмма.— Не устраивать сцен, и все в таком роде.— Какая чушь! Ничего подобного в жизни не слышала, — возразила Эмма. — Даже Данфорд должен понимать, что устроить сцену со мной, единственным твоим собеседником, достаточно проблематично.Генри попыталась улыбнуться.— Очевидно, — продолжала Эмма, — я так ничего и не добьюсь от тебя. Поэтому не буду тратить впустую свои драгоценные силы.— Спасибо, — пробормотала Генри. Она шла за Эммой в гостиную, изо всех сил сжимая руки в кулачки, стараясь не выдать охватившего ее волнения. Сегодня ночью он признается ей в любви. Она чувствовала это. Глава 18 Без трех минут двенадцать.Взглянув на настольные часы, Генри судорожно расправила оборки на платье. Надо было сойти с ума, соглашаясь на свидание! Надо было быть по уши влюбленной, чтобы согласиться на это, прекрасно понимая, что ее поведение выходит далеко за рамки приличия. Она усмехнулась в душе, вспомнив, до какой степени невежественной в области этикета была она в Стэннедж-Парке. Жила себе и горя не знала. Две недели в Лондоне многому ее научили. Теперь она знала, что молоденькой девушке ни при каких обстоятельствах нельзя принимать у себя в спальне мужчину, тем более ночью, когда весь дом уже спит. Но ей почему-то так и не удалось собраться с духом и, памятуя о своей девичьей добродетели, отказать ему.Осталось две минуты.Она присела на кровать, но когда поняла, на чем сидит, подскочила словно ошпаренная. «Успокойся, Генри». Она прижала руки к груди, затем опустила их и снова прижала. Прохаживаясь по комнате, она мельком увидела в зеркале свое нахмуренное лицо и снова опустила руки. Встречать его, лежа на кровати, не входило в ее планы, но, однако, можно быть и поприветливее.Одиннадцать пятьдесят девять.В дверь негромко постучали. Генри пробежала по комнате и открыла дверь.— Ты рано, — взволнованно прошептала она.— В самом деле? — Данфорд полез в карман за часами.— Скорее входи, — зашипела она на него, втаскивая Данфорда в комнату. — Иначе тебя увидят.Данфорд опустил часы в карман. Широкая улыбка не сходила с его лица.— И перестань улыбаться! — добавила она серьезно.— Почему?— Потому что это… это странно действует на меня!Данфорд поднял глаза к потолку, с трудом сдерживая смех. Она ошибалась, если думала, что после этих слов он перестанет улыбаться.— О чем тебе надо было поговорить со мной? — прошептала она.Он сделал два шага и подошел совсем близко к ней.— Одну минутку, — прошептал он. — Сначала мне нужно…Его губы сказали все сами, слившись с ее в страстном поцелуе. Сначала он не собирался сразу же целовать ее, но Генри была так прелестна в своем пеньюаре с ниспадавшими на него распущенными волосами. С ее губ слетел негромкий стон, и, покачнувшись, она оказалась в его объятиях.Нехотя он оторвал от нее свои губы.— Если мы не остановимся, мы ничего не… — Он замолчал, увидев ее затуманенный взгляд. Даже при свечах губы Генри были необычайно яркие, и, кроме того, они были слегка раскрыты. — Хотя, может, еще один разок…Данфорд снова крепко обнял ее, прильнув к ее губам в страстном поцелуе. Она отвечала на его поцелуй с не меньшей страстью, обвив его шею руками. Но ему все же, удалось сохранить немного здравого смысла.— Что ж, достаточно, — пробормотал он самому себе. Вздохнув с сожалением, он разомкнул свои объятия и посмотрел на нее. И напрасно. Еще одна сладкая волна нахлынула на него.— Почему бы тебе не присесть туда? — произнес он осипшим голосом и махнул рукой в неопределенном направлении.Генри, не понимая, что поцелуй окажет на него такое же опьяняющее действие, как и на нее, поняла его жест буквально. Посмотрев в указанном им направлении, она уточнила:— На кровать?— Нет. Я имел в виду… — Он прокашлялся: — Пожалуйста, только не садись на кровать.— Хорошо, — медленно произнесла она, направляясь к стулу с бело-голубой полосатой обивкой.Данфорд подошел к окну и выглянул на улицу, стараясь немного успокоиться. Сейчас, когда он находился в спальне Генри, а на часах была полночь, он не был уверен, что поступил мудро. Совсем наоборот. Назавтра он собирался пригласить Генри на пикник и там сделать ей предложение. Но за ужином вдруг понял, что его чувства к ней не были просто восхищением и страстью. Это была любовь. Нет, он не просто любил ее. Он уже не мыслил жизни без нее. Она была нужна ему, как пища и вода. Она была необходима ему так же, как было необходимо солнце цветам в его поместье. Данфорд усмехнулся. Он не мыслил своей жизни без нее так же, как она не мыслила своей без Стэннедж-Парка. И с некоторой долей юмора отметил, что смотрит на нее с таким же восхищением, с каким она иной раз глядела на луга и постройки имения. Здесь, в Вестонберте, он окончательно понял, что очень хочет рассказать ей о своем чувстве. Оно было так велико, что он уже не мог таить его в себе. Решение назначить ей свидание казалось ему единственно верным. Он непременно расскажет ей о своей любви и, Бог ему свидетель, не уйдет из этой комнаты, пока не услышит того же от нее.— Генри. — Он повернулся к ней. Она сидела, напряженно выпрямившись. Прокашлявшись, он повторил: — Генри.— Да?— Вероятно, мне не следовало приходить сегодня.— Не следовало, — согласилась она против своего желания.— Но мне необходимо было поговорить с тобой, а до завтра — целая вечность.Она удивленно посмотрела на него. Какой драматизм! Это было так не похоже на него! Казалось, он очень нервничал, что тоже было ему несвойственно. Он быстро подошел к ней и опустился на колени.— Данфорд, — произнесла она, не имея ни малейшего понятия о том, как вести себя в данной ситуации.— Тише, любовь моя, — остановил он ее, только теперь осознав смысл этих слов. Она и вправду была его любовью. — Я люблю тебя, Генри. — Его голос казался бархатным. — Моя любовь к тебе так же естественна, как естественна любовь ко всему прекрасному и доброму в этом мире. К звездам на небе, к каждой травинке и стебельку в Стэннедж-Парке.— О Данфорд! — воскликнула она. — Я тоже люблю тебя. Правда. Очень люблю. — Она опустилась на колени рядом с ним и взяла его руки в свои, прильнула губами к одной, потом ко второй и затем поцеловала обе руки сразу. — Я так люблю тебя, — прошептала она еще раз, — так сильно и уже так долго.— Я был просто идиотом, — сказал он, — что не понял сразу, какое ты сокровище. Столько времени потеряно зря.— Только месяц, — ответила она неровным голосом.— Целая вечность.Она села на ковер, потянув его за собой.— Это был самый замечательный месяц в моей жизни.— Надеюсь сделать твою жизнь не менее замечательной, моя любовь.Он опустил руку в карман и что-то вынул оттуда.— Ты выйдешь за меня замуж?Генри надеялась, что он сделает ей предложение, она даже предполагала, что это произойдет здесь, но все равно растерялась. Слезы стояли у нее в глазах, и она лишь кивнула в ответ не в силах произнести ни слова. Данфорд разжал пальцы, и Генри увидела на его ладони великолепное кольцо с бриллиантом — это был камень овальной формы в золотом ободке.— Я не смог подобрать ничего, что сравнилось бы с сиянием твоих глаз, — нежно сказал он. — Это самое лучшее, что я смог найти.— Какое красивое, — едва дыша, произнесла она. — У меня никогда не было ничего подобного. — Она тревожно посмотрела на Данфорда: — А мы можем себе это позволить?Данфорд рассмеялся, позабавившись ее заботе об их финансах. Она не знала, что его семья считалась одной из самых богатых семей Англии, несмотря на то что еще совсем недавно у него не было титула. Но ему было приятно услышать, как она это сказала: «А мы можем себе это позволить?» Он поднес ее руку к губам и, нежно поцеловав, сказал:— Поверь мне, плутовка, у нас еще останется достаточно денег, чтобы купить целое стадо овец для Стзннедж-Парка.— Но еще надо привести в порядок несколько колодцев и…— Т-с-с. — Он поднес палец к ее губам. — Тебе больше никогда не придется думать о деньгах.— А я и не думала беспокоиться о них, — попыталась оправдаться Генри. — Просто я бережлива, — объяснила она.— Замечательно. — Указательным пальцем он поднял ее подбородок и нежно поцеловал в губы. — Но если когда-нибудь мне захочется сделать своей жене подарок, надеюсь, с ее стороны не будет возражений.Генри с восхищением посмотрела на кольцо. Сладкая дрожь пробежала по ее телу, когда она услышала, что он сказал «своей жене».— Не буду, — прошептала она. — Полюбовавшись кольцом слева, потом справа и в двух дюймах от мерцающего пламени свечи, она повернулась к нему и спросила: — Когда мы сможем пожениться?Он взял ее лицо в свои ладони и поцеловал в губы.— Думаю, как раз это мне нравится в тебе больше всего.— Что именно? — спросила она, не задумываясь о том, что напрашивается на комплимент.— Невозможно устоять перед твоей искренностью и прямотой.— Надеюсь, это хорошие качества?— Конечно, плутовка. Хотя, думаю, тебе следовало быть более откровенной со мной, когда я приехал в Стэннедж-Парк. Мы смогли бы выяснить наши отношения, не пускаясь в строительство свинарника.Генри улыбнулась:— И все же когда мы сможем пожениться?— Думаю, не раньше чем через два месяца, — с большим сожалением сказал он.— Через два месяца?— Боюсь, что так, моя любовь.— Ты с ума сошел?— Вероятно, это и случится со мной за два месяца ожидания.— Тогда почему ты не получишь специальное разрешение, чтобы жениться на следующей же неделе? Не может быть, чтобы его сложно было получить. Эмма рассказывала мне, что они с Алексом поженились, получив специальное разрешение. — Она замолчала и нахмурилась. — Только теперь я поняла, что скорее всего и Белл с Джоном поступили так же.— Я не хочу, чтобы ты страдала от сплетен, которые так или иначе возникнут из-за столь поспешной свадьбы, — мягко возразил он.— Я буду страдать гораздо больше, если придется ждать так долго! — возразила она упрямо. — Я хочу стать твоей.Волна желания с новой силой накатила на него. Он не думал, что она употребила сказанное в буквальном смысле, но эти слова тем не менее заставили его почувствовать сильное возбуждение. Сделав над собой усилие, он постарался произнести ровным голосом:— Разговоров все равно не избежать, ведь я — твой опекун. Кроме того, ни для кого не составит большого труда узнать, что мы провели в Корнуолле больше недели одни.— Вот уж не думала, что светские сплетни что-то значат для тебя.— Я беспокоюсь о тебе, плутовка, и не хочу, чтобы тебе было больно.— Не будет, обещаю тебе. Один месяц?Самым большим его желанием было жениться на следующей неделе, но благоразумие все же взяло верх.— Шесть недель.— Пять.— Договорились, — сдался он без особой борьбы, поскольку всем сердцем был на ее стороне.— Пять недель, — произнесла Генри, не особенно радуясь своей победе. — Как долго!— Не так уж долго, плутовка. У тебя будет много забот.— Забот?— Каролина захочет помочь тебе купить приданое, и скорее всего Белл и Эмма также пожелают принять участие в этом. Моя мать тоже с удовольствием помогла бы тебе, но сейчас она отдыхает на континенте.— У тебя есть мать?Он вздернул бровь.— А ты полагала, я появился на свет каким-то иным образом? Мой отец был замечательным человеком, но даже ему не было известно другого способа заводить детей.Генри скорчила рожицу, показывая, что его попытка поддеть ее не была воспринята серьезно.— Ты никогда не говорил о ней. Ты вообще очень редко упоминал своих родителей.— После смерти отца я очень редко вижу свою мать. Она предпочитает более теплый климат Средиземноморья.Возникла неловкая пауза, и только теперь Генри пришло в голову, что она сидит в халате на полу своей спальни в обществе умудренного опытом мужчины, который вовсе не выказывает намерений скоро уйти. Хуже всего было то, что она не чувствовала ни малейшего неудобства по этому поводу. Она тяжело вздохнула, решив, что у нее душа падшей женщины.— Что случилось, милая? — прошептал Данфорд, коснувшись ее щеки.— Я подумала о том, что должна попросить тебя уйти, — шепотом ответила Генри.— Должна?Она кивнула.— Но мне совсем не хочется этого.Данфорд с облегчением вздохнул:— Иногда мне кажется, что ты сама не знаешь, что говоришь.Она положила свою руку в его ладонь.— Нет, знаю.Данфорд чувствовал себя человеком, добровольно идущим на пытку. Он наклонился к ней, прекрасно понимая, что конец этому будет один: прохладный душ, чтобы охладить свое разгоряченное тело, но все-таки не смог устоять перед соблазном сорвать с ее губ еще несколько поцелуев.— Ты так хороша, — прошептал он, — и создана именно для меня!— Ты уверен? — смеясь переспросила она.— Угу. — Его рука скользнула в вырез ее халата и оказалась на груди, прикрытой кружевом ночной рубашки. — Жаль, что я сразу не понял этого.Генри запрокинула голову назад, когда он начал покрывать поцелуями ее шею. От него словно шел жар, и она не смогла сдержать свои вырвавшиеся наружу чувства. Ее дыхание стало неровным, и вдруг она совсем замерла, когда его рука чуть сжала ее грудь.— О Господи, Данфорд, — задыхаясь, прошептала она. — О Господи.Другая его рука, соскользнув ниже по спине, очутилась на округлых формах ее бедер.— Что я делаю? — в отчаянии пробормотал он. — О Генри! — Крепко прижав ее к себе, он начал медленно опускаться вместе с ней все ниже и ниже, пока ее спина не коснулась ковра. В мерцающем пламени свечей ее каштановые волосы переливались и сверкали золотом. Ее глаза, цвета расплавленного серебра, томные и пленительные, манили его…Дрожащими руками он раздвинул края ее шелкового халата. Ее белая ночная рубашка, несмотря на то что была без рукавов, казалась воплощением скромности и невинности. И Данфорд вдруг понял, что он первый мужчина, который видел ее такой, и единственный, кому это будет дозволено в будущем. Он и не подозревал, насколько силен в нем инстинкт собственника. И теперь, видя ее полуобнаженной, Данфорд, как никогда, жаждал сделать ее своей. Он хотел обладать ею, наслаждаться ее телом. Бог тому свидетель, он хотел спрятать ее от всего мира, чтобы ни один мужчина не смог увидеть ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37