Любит ли он ее? Сейчас его губы любили ее. Он нежно целовал её набухшие соски сквозь тонкую ткань муслина. Она посмотрела вниз, и то, что она увидела, отрезвило ее. От поцелуев на лифе остались пятна. Ему было все равно. Он сделал это, желая проучить ее. Он смог бы даже…— Нет! — закричала она, так сильно толкнув его, что от неожиданности он упал на пол.Когда он молча поднялся на ноги и посмотрел ей в глаза, Генри охватила жуткая паника. Его глаза превратились в щелочки.— Мы вдруг забеспокоились о добродетели, не так ли? — грубо спросил он. — Не поздновато ли?Генри торопливо села, не желая отвечать.— Довольно странное поведение для девушки, уверявшей, что ей наплевать на свою репутацию.— Так было раньше, — сказала она тихо.— Когда раньше, Генри? До того как ты приехала в Лондон? До того как ты узнала, чего женщины хотят от замужества?— Я… я не знаю, о чем ты говоришь, — Она неловко поднялась на ноги.Данфорд зло засмеялся. Господи, она даже солгать не могла: запиналась, отводила глаза в сторону, краснела. Но причиной такому смущению могло быть желание. Он все еще мог разбудить в ней страсть. Быть может, это было единственным, чего он мог добиться сейчас. Он чувствовал, что может распалить в ней желание до высшей точки. В его силах было пленить ее своими губами, руками, жаром своего тела, заставить ее хотеть его. Думая об этом, Данфорд чувствовал все большее возбуждение. Он вспоминал их близость в Вестонберте, ее нежное тело в отблеске свечей, страстные стоны, объятия, ее последний крик. Он дал ей это. Данфорд сделал к ней шаг:— Ты хочешь меня, Генри?Она стояла, не двигаясь, не в силах отвечать.— Сейчас ты хочешь меня?Она заставила себя покачать головой. Он видел, с каким трудом ей удалось это.— Да, — сказал он упрямо. — Хочешь.— Нет, Данфорд. Не хочу. Я не…Он не дал ей договорить, прижавшись губами к ее губам. Это было больно. Генри чувствовала, что задыхается от боли, чувствовала его ярость и поражалась своему безрассудному влечению к нему. Нельзя позволять ему этого. Не следует поддаваться слепой волне желания. Резко повернув голову, Генри оторвала губы от его губ.— Это ничего, — прошептал он, лаская ее грудь. — Лживый рот — не самая интересная часть твоего тела.— Прекрати! — Она толкнула его в грудь, но он зажал ее как в тисках. — Ты не смеешь!Он зло улыбнулся:— Неужели?— Ты мне не муж, — с негодованием произнесла она, вытирая губы тыльной стороной ладони. — У тебя нет на меня никаких прав.Он отпустил ее и с деланным равнодушием оперся на дверной косяк.— Не собираешься ли ты сказать, что хочешь отменить свадьбу?— С чего ты взял, что я хочу этого? — спросила она, понимая, что ему известна причина, по которой она будто бы выходит за него замуж.— Что-то ничего не приходит в голову, — с издевкой ответил он. — Наоборот, мне кажется, у меня есть все, чего ты можешь хотеть от мужа.— Сегодня мы несколько заносчивы, с чего бы это? — отпарировала она.В мгновение ока он оказался рядом, прижав ее к стене и положив руки ей на плечи.— Мы, — произнес он с нескрываемым сарказмом, — всего лишь несколько озадачены. Мы не понимаем, почему это наша невеста ведет себя так странно. Мы хотим послушать: может быть, она расскажет нам что-нибудь?Генри почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Не этого ли она добивалась? Почему же тогда ей так плохо?— Генри?Она, не отрывая взгляда, смотрела на него и вспоминала его доброту и великодушие. Он купил ей красивые платья, уговорил приехать в Лондон и сделал все для того, чтобы ей было хорошо. Он всегда был так весел и приветлив. Трудно было поверить в то, что этот коварный, надменный человек, стоящий сейчас перед ней, и есть ее Данфорд. Нет, она не могла публично унизить его.— Я не собираюсь отменять свадьбу, милорд.Он откинул голову назад:— Судя по твоей интонации, ты предлагаешь, чтобы это сделал я?Она молчала.— Но как порядочный человек я не могу этого сделать.Она раскрыла рот. Прошло несколько секунд, прежде чем она нашла в себе силы спросить:— Что это значит?Данфорд внимательно посмотрел на нее. Почему это ее так взволновало? Он был уверен, что она не собирается расторгнуть помолвку. Иначе она потеряет Стэннедж-Парк.— Почему ты не можешь отменить свадьбу? — не унималась она. — Почему?— Похоже, нам так и не удалось дать тебе подобающее воспитание. Порядочный человек никогда не отказывается от данного обещания. Если только женщина не уличена в измене, и даже в этом случае…— Я никогда не изменяла тебе, — вырвалось у нее.«Не телом, так душой», — горько подумал он. Она не могла любить его так же сильно, как свою землю. Для этого не хватило бы никакого сердца. Он вздохнул:— Я знаю.Генри молчала, но в ее глазах он увидел боль. «Как, должно быть, она сбита с толку моей переменой, — думал он. — Ведь ей все еще неизвестно о перепутанных письмах».— Так что же? — устало спросил он, боясь ответа. — Ты отказываешь мне?— А ты хочешь этого? — прошептала она.— Тебе решать, — кратко ответил он, опасаясь произнести слова, которые заставят ее отказать ему. — Если хочешь отказать, так и скажи.— Я не могу, — произнесла она, прижав руки к груди. Казалось, она вырвала эти слова из самого сердца.— Что ж, будь по-твоему, — холодно бросил он и, не оглянувшись, вышел из комнатыСледующие две недели Генри мало что чувствовала, кроме тупой боли, словно саван окутавшей ее сердце. Ничто не радовало ее. Она надеялась, что все принимали ее странное состояние за предсвадебную нервозность. К счастью, она редко виделась с Данфордом. Ему удалось сделать так, чтобы проводить с ней на балах как можно меньше времени. Обычно он приезжал за один танец до ее отъезда. Они больше никогда не танцевали вальс.Приближался день свадьбы. И вот однажды утром Генри проснулась с тоской в сердце. Сегодня она навсегда свяжет свою судьбу с человеком, которому не нужна. С человеком, который теперь презирает ее.Медленно она поднялась с постели и набросила на плечи пеньюар. Единственным утешением служило то, что она снова будет жить в своем чудесном Стэннедж-Парке. Хотя теперь он не казался ей таким уж чудесным.Венчание оказалось пыткой.Генри хотела скромной церемонии. Но выяснилось, что изображать благополучие перед дюжиной близких друзей труднее, чем перед сотней случайных знакомых. Генри произнесла традиционное: «Согласна», но все это время одна мысль не давала ей покоя: зачем Данфорд женится на ней? Она уже было набралась мужества спросить его, но тут священник сказал, что Данфорд может поцеловать свою невесту. Генри повернулась к нему, и он слегка коснулся ее губ бесстрастным поцелуем.— Почему? — прошептала она.Скорее всего он услышал вопрос, но не подал виду. Вместо ответа он схватил ее за руку и повел за собой на улицу.Генри опасалась, что гости заметили, как она оступилась, с трудом поспевая за мужем.На следующий день, вечером, Генри стояла у крыльца Стэннедж-Парка. На ее левой руке рядом с кольцом, подаренным Данфордом по случаю помолвки, блестело обручальное кольцо. Никто из слуг не встречал их. Близилась полночь, и все уже спали. Она написала, что их следует ждать на следующий день. Генри и предположить не могла, что Данфорд захочет отправиться в Корнуолл сразу после венчания. Не прошло и получаса с начала торжественного приема в честь их свадьбы, как подали экипаж. Ехали молча. Данфорд читал книгу и не обращал на Генри никакого внимания. Когда подъехали к гостинице — той самой, в которой они останавливались по пути в Лондон, Генри с трудом сдерживала нервную дрожь. Как проведет она ночь с человеком, презиравшим ее? Мысль об этом была невыносима. Но Данфорд распорядился приготовить для них две разные комнаты, и Генри окончательно растерялась. Заметив ее удивление, он проронил:— Брачную ночь мы проведем в Стэннедж-Парке. Так будет… правильно, тебе не кажется?Она благодарно кивнула и поспешила к себе в комнату.Но теперь они дома, и он вправе настаивать на своих правах. Огонь в его глазах служил лишним тому подтверждением. Она смотрела в сад. Было темно, но Генри знала здесь каждый дюйм, каждый куст, Она слушала, как прохладный ветер шевелит листья на деревьях, и чувствовала на себе взгляд Данфорда.— Ты рада снова оказаться дома, Генри?Она робко кивнула, не смея взглянуть ему в лицо.— Уверен, что так, — пробормотал он.Она обернулась.— А ты рад этому?Он помедлил с ответом.— Пока не знаю. — И добавил более резко: — Входи в дом, Генри.Сердце сжалось у нее в груди от этих слов. Она вошла в дом.Данфорд зажег несколько свечей в канделябре.— Пора подниматься наверх.Через открытую дверь Генри посмотрела на экипаж, загруженный багажом, пытаясь найти какой-нибудь повод оттянуть неизбежное.— Мои вещи…— Слуга принесет их завтра утром. Пора спать.Вздохнув, она кивнула, с ужасом думая о том, что ждет ее впереди. С болью вспомнила она ночь в Вестонберте, любовь и нежность, которые испытала в его объятиях. Все оказалось ложью. Ложью. Иначе ему не потребовались бы ласки любовницы. Генри поднялась по лестнице и направилась к своей спальне.— Нет, — Данфорд положил руку ей на плечо. — Я распорядился перенести твои вещи в мою комнату.Она резко повернулась:— Ты не имел права.— Имел, — оборвал он ее, чуть ли не силой вталкивая в свою спальню. — У меня и сейчас оно есть. — Он помолчал и, словно решив, что несколько погорячился, добавил уже мягче: — Тогда я был уверен, что ты не будешь возражать.— Я могу вернуться в свою комнату, — предложила она с мольбой в голосе. — Если ты против того, чтобы я осталась здесь, я могу вернуться.Он горько улыбнулся:— Нет, я не против, и ты знаешь это. И я хочу тебя, Генри. Мне даже страшно, как сильно я хочу тебя.Ее глаза наполнились слезами.— Все не так, Данфорд.Он смотрел на нее и не мог поверить своим глазам, ему было невыносимо больно и обидно. Затем он повернулся и пошел к двери.— Чтобы через двадцать минут ты была готова, — отрывисто произнес он и, не оглянувшись, вышел. Глава 23 Руки Генри дрожали, когда она снимала дорожное платье. Белл и Эмма позаботились о ее приданом, поэтому саквояж оказался заполнен множеством тончайших ночных рубашек. Ей, привыкшей к хлопковому белью, они казались несколько нескромными, но замужней женщине, наверное, именно такие и следовало носить. Помешкав, она надела одну из них. Генри оглядела себя, тяжело вздохнула и забралась в кровать. Бледно-розовый шелк был почти прозрачным, через ткань просвечивались темные соски. Она до подбородка натянула одеяло.Когда вернулся Данфорд, на нем был темно-зеленый халат.— Не нервничай, Генри, — безразлично проронил он. — Мы с тобой уже занимались этим.— Тогда все было иначе.— Иначе?Данфорд внимательно посмотрел на нее. Ее слова болью отозвались в его сердце, заставив еще раз все вспомнить. Иначе. Ведь теперь не надо притворяться, что она любит его. Стэннедж-Парк принадлежит ей, осталось только выпроводить его из имения.Молчание длилось почти минуту, после чего она наконец ответила:— Не знаю.Данфорд почувствовал фальшь в ее словах, и в нем закипела ярость.— Что ж, мне все равно, — почти прорычал он. — И пусть все будет иначе. — Он сорвал с себя халат и забрался в кровать. Приподнявшись над ней на руках, он увидел, какими огромными стали ее глаза.— Я сделаю так, что ты захочешь меня, — прошептал он. — Я знаю, что смогу сделать это.Он лег на бок поверх одеяла, под которым она пряталась, и притянул ее к себе. Она почувствовала горячее дыхание за мгновение до того, как его губы коснулись ее. Он жаждал ответа, а она все пыталась найти объяснение его действиям. Он вел себя так, будто на самом деле хотел ее. И все-таки она знала, Что это не так. Чувства Данфорда были не так сильны, чтобы он смог отказаться от других женщин. Чего-то в ней не хватает, но чего?Внезапно Генри выскользнула из его объятий, прикрыв рукой распухшие губы.Он насмешливо поднял бровь.— Я не умею целоваться, — вырвалось у нее.Он засмеялся.— Я научу тебя, Генри. Ты делаешь это вполне профессионально. — И словно в доказательство он поцеловал ее еще раз, глубоко и нежно.На этот раз ей не удалось остаться безразличной. Однако она еще не утратила способности мыслить трезво. Генри торопливо и с любопытством начала осматривать свое тело, пытаясь понять, чего же в ней не хватает для того, чтобы удержать его.Данфорд, казалось, не замечал, что происходит с ней. Расстегнув пуговицы ночной рубашки, он открыл ее тело прохладному ночному воздуху. Его губы, едва дотронувшись до плоского живота, поднимались все выше и выше, пока не коснулись ее груди.— О Господи! — вырвалось у Генри. — Не надо!Данфорд поднял голову так, чтобы видеть ее лицо.— А сейчас что не так, Генри?— Ты не можешь. Я не могу.— Ты можешь, — отрезал он.— Нет, она слишком… — Она посмотрела вниз, и вдруг от того, что она увидела, ей стало невыносимо больно. Да она вовсе не так мала! Чего же еще в конце концов ему нужно, если даже такая красивая грудь недостаточно хороша для него? Она повернула голову набок, пытаясь объективно оценить ее форму.Данфорд с удивлением смотрел на нее. Его жена, изо всех сил вытягивая шею, смотрела на свою грудь так, будто впервые видела ее.— Что ты делаешь? — изумленно спросил он.— Не знаю. — Она взглянула на него, и он прочел в ее взгляде нерешительность и досаду. — Она какая-то не такая.Теряя терпение, он процедил:— О чем ты?— Моя грудь.Если бы в этот момент она начала читать ему лекцию о разнице между иудаизмом и исламом, он удивился бы меньше.— Твоя грудь? — Его голос прозвучал несколько более сурово, чем ему хотелось бы. — Перестань, Генри, с этим у тебя все в порядке.В порядке? В порядке? Этого ей мало. Она хотела, чтобы ее грудь была восхитительной, прекрасной, роскошной. Она хотела, чтобы он безумно любил ее и считал самой красивой женщиной в мире, даже если бы она весила все сто килограммов и имела на носу бородавку. Ах, если бы она могла вызвать в нем такую сильную страсть, что он позабыл бы обо всем на свете! И чтобы никогда никакая другая женщина не была бы ему нужна. «В порядке». Этого она никак не могла ему простить, и в тот момент, когда его губы коснулись ее груди, она неловко вырвалась из его объятий и выбралась из кровати, судорожно стягивая на себе расстегнутую рубашку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37