– Не потому, что не пыталась. Кэтрин нашла матушкин экземпляр «Песен раджи», но не захотела делиться со мной.– Мне надо подарить вам экземпляр с автографом. Завернутый в коричневую бумагу, конечно. Чтобы никто не начал по углам шептаться о высокоученой миссис Фэрчайлд.– Боюсь, обо мне и так давно шепчутся. – Шарлотта взглянула вверх, на потемневший стеклянный колпак крыши. – Уже поздно. Мне пора домой.– Но вы придете завтра, не так ли?– Да, я приду. Мой последний долг перед Йеном и отцом – сделать выставку, достойную их памяти. И никакие сэры Томасы меня не остановят.Дилан еще долго стоял в галерее, слушая, как ее шаги стихают в отдалении. Он понял, что страдает не только от тоски по Египту и его сокровищам.Он страдал от страсти к Шарлотте Фэрчайлд.
Сэр Томас не мог поверить, что жене Йена разрешили принимать участие в подготовке выставки. В его время молодые вдовы сидели дома и занимались вышиванием или благотворительными фондами. Правда, он упустил из виду, что урожденные Грейнджеры всегда отличались эксцентричностью – все эти демагоги, журналистки, хиромантки-астрологи. Но такое может присниться только в страшном сне – женщина, вообразившая себя египтологом.Просто удивительно, что у него не случилось апоплексического удара, когда он увидел, как эта нахальная баба роется в экспонатах, по колено стоя в драгоценнейших амулетах. И еще смеет кокетничать с этим отвратительным подонком Пирсом! Где это только видано?И этот Пирс выглядит совершенно счастливым. Сэр Томас ожидал увидеть скандального, вульгарного парня, который интересуется только туземками. Однако он сильно переменился. Ну что ж, все это не имеет значения. Больше всего его взбесило присутствие тут этой женщины, которая всегда вмешивается не в свои дела. Ее давно пора убрать отсюда.Сэр Томас сел в поджидавший его экипаж.– Шарлотта работает в Коллекции, – сказал он сидевшему внутри пассажиру.– Что?!– Она сейчас здесь. Сидят с Пирсом чуть не в обнимку, как голубки, играют в амулеты. Он поручил ей составление каталога материалов, найденных в Долине Амона.– Вот незадача! А что произойдет, если…– С нами ничего не произойдет. Пусть только Шарлотта наткнется на что-нибудь, тогда поймет, в чем ее счастье. – Сэр Томас постучал тростью в крышу экипажа. – И это может произойти очень скоро. Глава 7 Шайка пиратов подкрадывалась к стайке молодых девушек, которые распевали песенку о дожде и теплом лете. Наконец пираты набросились на ничего не подозревающих девушек, что вызвало в публике взрыв смеха.Однако Дилан больше смотрел на Шарлотту, чем на сцену. Лицо молодой женщины горело от возбуждения и удовольствия. Дилан был рад, что ему удалось достать билеты на вечернее представление, несмотря на то что уличный спекулянт с Дин-стрит запросил за них умопомрачительную сумму.Сидящий по другую сторону от него Майкл надрывался от смеха.– Я думал, что ты не любишь оперетту, – шепнул Дилан подростку.– Вы мне не говорили, что Гилберт и Салливан такие веселые. – Двенадцатилетний мальчик снова зашелся в приступе смеха, увлеченный блестящим представлением оперетты «Пираты из Пензанса».Дилан откинулся на спинку кресла, чувствуя себя отцом семейства, который вывел своих детишек вечером в театр. Это было непривычное ощущение, однако не лишенное приятности. Если Дилан и жалел поначалу, что пригласил в театр все семейство Шарлотты, то теперь был вознагражден тем, как она по-детски радовалась представлению.Он снова взглянул на Шарлотту. Она сидела к нему в профиль, который напомнил ему изящную итальянскую камею семнадцатого века. Сегодня вечером Шарлотта отважилась оживить свой обычный черный костюм ниткой жемчуга и украсила гладко зачесанные волосы красивым изящным гребнем. В мерцающем свете газовых рожков ее волосы приобрели тот самый восхитительный лунный оттенок, который так поразил его два года назад в Египте.Его взгляд медленно скользнул вниз. Хотя она все еще была одета в черное, дорогой шелк платья в совершенстве облегал ее стройную фигуру. Руки до самых запястий обтягивали тугие рукава, а плечи и шею украшала вставка из прозрачной ткани. Если бы он чуть наклонил голову, то мог бы рассмотреть округлость ее груди под прозрачным шифоном. Дилан вспомнил полуобнаженных девушек, исполнявших в Египте танец живота, и решил, что они выглядели не так соблазнительно.Прикрыв глаза, он глубоко вздохнул. Он твердо знал, что до конца его дней запах жасмина будет напоминать ему эту молодую вдову. Даже несмотря на то что в тесноте театра это изысканное благоухание почти нельзя было различить среди десятков разнообразных парфюмов и запаха газа из светильников на сцене.– Это просто великолепно, Дилан! Я так рада, что вы сделали нам такой подарок. Я никогда раньше не бывала в оперетте.Он открыл глаза. Шарлотта наклонилась к нему, так что он мог видеть сладостные округлости сквозь полупрозрачную ткань. Она была довольна, как ребенок.– А мне казалось, что они поют недостаточно чисто, чтобы удовлетворить высокие требования семейства Грейнджер, – шепнул Дилан ей в ответ.Она улыбнулась.До этого момента он видел Шарлотту оживленной, только когда она говорила о династии Рамсесов или когда занималась экспертизой художественной росписи папирусных свитков. Эта женщина провела большую часть своей жизни в Египте и обожала все, с ним связанное. Нельзя сказать, что он не понимал подобной одержимости, но в жизни есть и другие удовольствия, кроме мумий и жуков-скарабеев. Может быть, ее покойный муж не решился объяснить ей это?Дилан попытался припомнить подробности своей единственной встречи с Йеном Фэрчайлдом. Если говорить честно, воспоминание была окрашено в мрачные тона. Йен Фэрчайлд был в отвратительном настроении, ведь Дилан привез его жену в лагерь в бессознательном состоянии. Тем не менее парень показался ему довольно ограниченным, из того сорта людей, которых не заботит, как проводят время их жены. Больше всего его удивляло, почему вообще Шарлотта вышла за Йена Фэрчайлда. Неужели она действительно влюбилась в него без памяти? Как пустынный ураган, по словам ее матери. Если это так, то почему каждый раз, когда она вспоминала Йена, в ее словах слышалось раскаяние? Казалось, единственное чувство, которое ее связывает с покойным мужем, – это угрызения совести.Дилан выпрямился, стараясь понять, что же происходит в финале первого действия. Ему хотелось верить, что она не любила своего мужа, по крайней мере не любила его как женщина. Правда, в которой он сам себе не желал признаваться, была такова, что он ревновал ее к Йену Фэрчайлду. Ревновал, что тот разделял с Шарлоттой ложе. Это терзало его даже больше, чем то, что Шарлотта так упорно, можно даже сказать мелодраматически, скорбит о смерти мужа.Любая из знакомых Дилану женщин наверняка в этом случае пролила бы две-три крокодиловых слезинки, выпила бы стакан вина и посчитала бы, что тем самым выполнила свои скорбные обязанности. Он усмехнулся. Жалость к себе никогда не была ему свойственна, и он не позволит себе раскисать.Ему нравилась Шарлотта Фэрчайлд. Это была интеллигентная, роскошная, пленительная женщина. Они проработали бок о бок все эти пять недель. Странно, конечно, что она занимает столько места в его мыслях. Из-за нее он отвлекается от подготовки выставки по Долине Амона. Но совершенно ясно, что ей тоже надо отвлечься.Два дня назад сэр Томас как вихрь ворвался в галереи музея. Увидев Шарлотту, он тут же принялся обвинять ее в смерти мужа. Дилану просто повезло, что как раз сейчас его любимые Гилберт и Салливан ставятся на сцене Новой королевской оперетты. Веселая интрига, которую разыгрывали перед ними начинающий пират Фредерик, дочки генерала Стенли и хитрая служанка пиратов Руфь, – именно то лекарство, которое способно поднять настроение и заставить смотреть на окружающий мир не так мрачно. Как бы в подтверждение его мыслей, артисты на сцене принялись отплясывать комический танец. Король пиратов размахивал огромным флагом, на котором ухмылялся Веселый Роджер. Хор исполнял куплеты про некоего «доктора богословия». Наконец прозвучал звонок к спуску занавеса, который был еле слышен из-за криков «бис» и восторженных аплодисментов.Когда в зале уже зажигались огни, леди Маргарет крикнула:– Браво!– Это восхитительно, – сказала Кэтрин, которая в вышитой светлой блузке и темной юбке была похожа на школьницу. – Особенно мне понравилось, как они высмеяли чрезмерную женскую скромность.– Да, в самом деле, – искренне согласился с ней Дилан. Леди Маргарет поднялась, разглаживая складки на своем модном голубом платье.– Я много лет не была в оперетте. Думаю, нам стоит чаще ходить на постановки Гилберта и Салливана. – Она взяла Дилана за локоть. – Хочу снова поблагодарить вас за то, что вы доставили нам такое редкостное удовольствие.– Мама, можно я сбегаю вниз, куплю лимонный лед? – Майкл уже раскачивал открытую дверь их ложи.– Только не опоздай к началу второго акта. Мальчик помчался вниз.– Кэтрин, мне кажется, нам тоже нужно выйти на несколько минут. – Леди Маргарет указала дочери на ближайшую к сцене ложу.Там в одиночестве сидел пожилой мужчина с роскошными усами, как у моржа. Его руки были сложены на животе, а голова свесилась вниз. Было ясно, что он продремал весь первый акт.Дилан рассмеялся:– Вероятно, этот джентльмен не относится к числу поклонников Гилберта и Салливана. Хотя странно, что последний хор его не разбудил.– Что ж, Кэтрин, думаю, в моих силах разбудить его, – заявила леди Маргарет. – Это удача, что лорд Гамильтон сегодня здесь. Он упорно отказывается встречаться с нами, чтобы обсудить вопрос об избирательном праве для женщин. А сейчас он здесь один, так что у нас есть прекрасная возможность продвинуть вперед наше дело.Кэтрин поднялась со своего места.– Пошли скорее, мама. Мы не должны терять времени, а то лорд Гамильтон придет в себя и станет упрямым, как обычно.– Леди, вы уверены, что хотите этого? – Дилан встал в дверях. – Я хочу сказать, что не против политических дебатов, но мне кажется, что в театре…– Политические дебаты могут происходить в любом месте, где попирается справедливость. – Леди Маргарет постучала его по плечу веером. – Прошу вас, отойдите в сторону, молодой человек.Вопреки собственному рассудку Дилан выпустил двух леди Грейнджер из ложи. Затем вернулся к Шарлотте, которая изучала программку.– Вы не боитесь, что они устроят сцену?– Может быть, – немного подумав, ответила она. – Это зависит от того, насколько несговорчив будет лорд Гамильтон.– Что вы имеете в виду?– Если лорд Гамильтон откажется слушать их заявления по поводу избирательных прав для женщин, тогда они начнут горячиться и произносить речи. – Шарлотта взглянула на дремлющего лорда Гамильтона. – Не думаю, что они отважатся на что-нибудь большее. Они пришли в театр неподготовленные. По крайней мере я не заметила, чтобы мама или Кэтрин взяли с собой чернильницу.– Чернильницу? Зачем?– Иногда они рисуют на стенах и дверях надписи «Избирательные права для женщин». Иногда попадает немного чернил и на людей.– Но не в театре, безусловно.– О, конечно. В «Савое» маму не пускают даже в вестибюль.Он сел обратно в кресло, хмыкнув:– Мне кажется, вам следовало бы предупредить меня об этом раньше. До того, как я привел ваше семейство в театр.Шарлотта рассмеялась:– Я просто не могу поверить, что вы тот самый Дилан Пирс, которого исключили из Кембриджа за азартные игры.– Мне было тогда всего девятнадцать лет. Вряд ли можно ожидать от девятнадцатилетнего юнца зрелости и респектабельности.– А Кэтрин как раз недавно исполнилось девятнадцать.– Да, и она готова поливать краской пожилого человека, у которого только одно желание – подремать в театре.– Я же говорила вам, они не взяли с собой чернил. – Шарлотта, кажется, не принимала всерьез его замешательство. – Странно, что вы так трепещете перед условностями.– Я не собираюсь обижаться.– Нет, конечно. Когда я была в Египте, то каждый месяц слышала о вас новые истории. Про то, как вы попали в тюрьму из-за того, что украли девушку из гарема; про то, как на пари устроили скачки на верблюдах вокруг Сфинкса…– Кто это вам рассказал? Я ненавижу верблюдов. Мы скакали на жеребцах.– А разве это не вас чуть не до смерти забили камнями за то, что вы попытались зайти в мечеть обнаженным?– Я был в бриджах, – запротестовал он. Ему было неприятно слышать о своих приключениях в пересказе Шарлотты. – К тому же я был слишком пьян, чтобы понимать, что вытворяю.Шарлотта насмешливо подняла бровь:– Это уж точно.– Не могу отпираться. Пьянство – моя проблема, – произнес он тихо.Она наклонилась к нему ближе. Выбившийся из прически локон задел его по щеке, и сквозь него прошла необъяснимая нервная дрожь.– И конечно, это ваше знаменитое свидание на вершине Великой пирамиды, – прошептала она.Он вдохнул ее восхитительный аромат, наслаждаясь ее близостью, ощущением ее волос на своей щеке, лицезрением ее прелестных округлостей под черным шифоном.– Не знаю, чем так знаменито это свидание, но уверяю вас, что там было ужасно жарко.Даже в сумраке ложи он заметил, как ее щеки вспыхнули.– Какой вы негодник! – сказала она, но при этом в ее голосе слышалась смешинка, и она не отодвинулась от него.– Вы ведь любите негодников, правда? – Он вдруг неожиданно охрип. Его волновала ее близость. Ему показалось, что он заметил в ее глазах искру чувственности.– Я люблю археологов. – Она улыбнулась. – Даже если их поведение не совсем безукоризненно.Неужели она тоже симпатизирует ему? После всего, что произошло два дня назад в музее, когда она лежала в его объятиях, он не знал, что и думать. В тот день сэр Томас довел ее до слез. Шарлотта была расстроена, и он просто утешил ее, как друг, можно даже сказать – как брат. Он не хотел, чтобы его чувства к Шарлотте вышли из-под контроля, по крайней мере до тех пор, пока он не будет уверен в ее чувствах к нему.Он заставил себя выпрямиться и откинулся на спинку кресла.– И что же, ваша любовь к археологам распространяется и на уважаемого мистера Хьюза?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40