Глаза Хенли расширились. Бертрада открыла от удивления рот. Значит, она не знала.
– Сколько должен Ричард просить у вас прощения? Может ли сам Господь смягчить ваше черствое сердце? Вы использовали свою жену как падшую женщину, Хенли. У кого вы попросите прощения за это?
– Достаточно, – сплюнул он. – Ты всегда была надоедливой девчонкой.
– Говорите с Изабель вежливо или же не говорите совсем. Делайте со мной, что считаете нужным, но не смейте даже косо смотреть на мою жену, – холодно сказал Ричард.
Как так получалось, что полуобнаженный, коленопреклоненный человек скрывал за своими словами такую смертельную угрозу?
– Пожалуйста, выполните его просьбу, – стала умолять Бертрада своего мужа. Ее глаза казались огромными черными озерами, наполненными болью и унижением.
– Хорошо, – сквозь зубы процедил Хенли. На его лбу раздулась и пульсировала толстая синяя вена. – Ты прощен.
Ричард наклонился вперед и, сжав руку Хенли, поцеловал ее.
– Благодарю вас, – сказал он.
Изабель в первый раз за этот день вздохнула полной грудью. Все кончено. Но это было только начало. Изабель и не догадывалась, как далеко может завести Ричарда его чувство долга.
– Бертрада, – сказал Ричард, вставая. Все глаза были прикованы к его полуобнаженному торсу. – Просите прощения у своего мужа. Так будет правильно. Признайтесь во всем, облегчите душу.
Казалось, что Бертраде не очень хочется просить прощения у человека, который улыбался и делал вид, что ничего не замечает, в то время как она резвилась с другим мужчиной. Но Ричард твердо решил, что она должна идти той же дорогой очищения, что и он сам. Это был единственный способ. Только это могло спасти ее. Иначе Хенли, честь которого публично задели, убьет ее, и никто не посмеет осудить его. Бертрада должна признаться во всем и получить прощение. Бертрада должна быть спасена, или же он будет в ответе за ее смерть.
– Хватит, – прорычал Хенли. Его лицо покраснело от гнева. – Я дал тебе то, чего ты от меня хотел, и этого более чем достаточно. И намного больше, чем ты заслуживаешь.
– Прощение – это всегда больше, чем мы заслуживаем, но кто из нас безгрешен? Кому из нас не нужно прощение? Давайте же, Бертрада. Вы знаете, что поступили неправильно. Снимите с себя груз вины, освободитесь от нее, – сказал Ричард. Взглядом он мягко подталкивал ее к действию.
У нее не было сил противостоять ему. Она соблазняла Ричарда, невинного мальчика, и этот флирт закончился в ее собственной брачной постели. Но ей нужно было хоть как-то залатать брешь, которая существовала в ее супружеской жизни. Она никак не могла забеременеть, а Хенли не такой человек, чтобы держать бесплодную жену. Ей нужно было зачать ребенка, и если не с Хенли, тогда с кем-нибудь другим, с кем-то, кто никогда и никому не скажет об этом предательстве. И Ричард, обаятельный, красивый, но одинокий, подходил для этого как нельзя лучше. Те краткие минуты, что они проводили вместе в постели, она до сих пор вспоминала, как проблески счастья в ее нелегкой жизни. Вынесенное на дневной свет, ее решение казалось ей теперь глупым. В их действиях не было достоинства, только отчаяние.
Она опустилась на колени, закрыв лицо руками.
– Это правда. Мое сердце устало от того груза, который я несу. Прости меня, Хенли, пожалуйста, прости меня. Я буду чтить тебя, если ты оставишь мне жизнь, и безропотно приму смерть, если ты не сможешь простить меня. Я жду. – Она подняла на него свои прекрасные глаза. – Моя душа спокойна.
Это была трогательная сцена. Она стояла перед ним на коленях, прекрасная, искренняя и в то же время по-женски покорная. Все присутствующие удовлетворенно кивали, одобряя ее действия, так понравилось им неподдельное раскаяние Бертрады.
Хенли чувствовал себя как пойманный в капкан зверь. Он знал. Да, это он делал так, чтобы эти двое больше времени проводили вместе, хотя прекрасно знал, к чему это приведет. Бертрада была красавицей, но его не волновала женская красота. Он сумел лишить ее девственности в их первую брачную ночь, но потом не смог заставить себя вернуться в ее постель. Она же, молодая здоровая женщина, хотела мужчину, и наконец ее взор остановился на Ричарде. И это не было случайностью, ведь сам Хенли сделал так, чтобы симпатичный и наивный юноша привлек ее внимание. Снова и снова он создавал все условия, чтобы они проводили вместе как можно больше времени. Перед Бертрадой он нахваливал своего юного оруженосца, Ричарда же убеждал, что он погряз во грехе похоти и никогда не сможет избавиться от него. Он хорошо сделал свое дело. И если бы все шло так, как он задумал, Бертрада понесла бы ребенка, а Ричард утонул бы в чувстве вины и был бы готов сделать для Хенли все, что угодно, чтобы искупить свое предательство. Но Ричард сбежал, Бертрада не забеременела, и вдобавок ко всему его секретные планы выплыли на свет Божий.
Бертрада, смиренная, раскаивающаяся, ждала его ответа. Убить ее сейчас, при всех, значило бы лишить себя и всеобщего уважения, и чести.
– Встань, Бертрада. Ты прощена.
Вместо того чтобы послушаться его, она закрыла лицо руками, пытаясь погасить рвущиеся изнутри рыдания, и упала к его ногам. Хенли помог ей подняться, страстно желая, чтобы все это представление поскорее закончилось. Бертрада поднялась на ноги, но тут же упала в его объятия, всем телом сотрясаясь от рыданий.
Ричард не двигался, словно ожидая чего-то.
– Убирайся, – рявкнул на него Хенли, указывая пальцем на ворота. – Тебе здесь больше нечего делать.
– Нечего? – спокойно спросил Ричард. – Вам лучше знать, Хенли. Если на вас лежит хоть какой-то грех передо мной или перед вашей женой, покайтесь. Если же ваша душа чиста – я уйду.
Ричард стоял неподвижно, ожидая решения Хенли. Тот же, казалось, терзался сомнениями.
– Не я нарушал свои клятвы, – сказал он наконец.
– Нет? – ответил Ричард. – А как же любить и уважать свою жену? Хранить и защищать? Беречь от греха?
– Слова, сопровождающие брачную церемонию? – спросил Хенли. – Ты ждешь, чтобы я держал в голове и выполнял каждую клятву, которую произносил в своей жизни?
– Да, – подтвердил Ричард. – Так и должно быть.
– Именно это ты задумал, когда разделся и прошел через мои ворота?
– Я только хотел прощения. Для всех, кто согрешил.
– Да ты скорее монах, чем мужчина, – проворчал Хенли.
– Не нужно быть монахом, чтобы видеть грех на душе человека или в его поступках.
– Сегодня каждый из нас должен плюхаться на колени в этой грязи? – прорычал Хенли. Глаза его гневно сверкали.
Ричард подступил к нему вплотную, и его обнаженная фигура громадой нависла над щуплым телом Хенли. Хриплым шепотом он сказал прямо в лицо своему бывшему лорду:
– Я знаю, что вы сделали.
Хенли испуганно взглянул на него, и глаза Ричарда пробились сквозь толстый слой обмана, которым Хенли старался защитить себя.
– Вы нарочно сводили нас вместе, снова и снова. Прекрасную женщину, которой так не хватало мужских ласк, и юношу, только что вступившего в пору мужественности. Вам удалось убедить меня в том, что моя порочность, моя страсть владеет мной и что мне никогда не избавиться от своих грехов. Я верил каждому вашему слову, – тихо прорычал Ричард. Его глаза горели. – Вам нужен был ребенок, наследник, Хенли, и вы использовали меня как быка-производителя, который мог дать его вам. И, зная, что я корю себя за свой грех против вас, зная, что эта вина будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь, вы надеялись, что я выполню любое ваше приказание, лишь бы искупить свое преступление. Но Бертрада не забеременела, – резко прошипел Ричард. – И больше я не буду скрывать этот грех. И теперь вы посмеете перед Богом и людьми заявить во всеуслышание, что вам не нужно прощение?
Хенли был загнан в угол. Он ничего не мог ответить. Если он не попросит прощения, Ричард всем расскажет о том, что Хенли сделал. Нет, он не будет так рисковать. Ричард читал по его мечущимся в страхе глазам все его темные мысли. Все помыслы и мотивы Хенли были для него такими же очевидными, как и то, что вода мокрая. Даже сейчас он мысленно строил свои коварные планы. Бертрада могла забеременеть и другим способом.
Хенли упал на колени у ног Бертрады. Жестко, быстро.
– Не становись из-за меня на колени, милорд. Это не…
– Замолчи, женщина, – рявкнул он. – Ты думаешь, что я не способен на то, на что способны все остальные?
Все замерли, пораженные тем, что Хенли подчинился. И все же вся наша жизнь – это лишь краткий миг на пути к вечности. Духовные блага важнее материальных. Никто из присутствующих не поступил бы иначе.
– Прости меня, жена моя, что так поступил с тобой. Это было ошибкой, – сказал он.
Вместо ответа Бертрада опустилась на колени рядом с ним и обняла его.
Все кончилось.
Ричард улыбнулся и мысленно поблагодарил Бога за его безграничное милосердие. А затем воздал хвалу Господу за то, что Изабель не сказала ни слова за все время этого словесного поединка. Он чувствовал ее нетерпение и ее страх, ее гнев и ее недоверие, но все же она не разомкнула губ. Это было просто чудом. Повернувшись, он пошел вместе с Изабель к открытым воротам. Они возвращались в Дорни.
Она поняла больше того, что было сказано в их публичных признаниях и взаимных извинениях. Ричард знал, что Хенли не просто закрывал глаза на прелюбодеяния своей жены. Он активно поощрял их проводить вместе время, делая так, чтобы его жена и молодой оруженосец сталкивались друг с другом как можно чаще. Кроме того, он убедил Ричарда в том, что того обуял смертный грех – похоть, а доверчивый и благочестивый молодой человек принимал все это слишком близко к сердцу. В этом Хенли не признался. И также она поняла, чего Хенли всем этим добивался. Наследника. И в этом нет сомнения, ведь Бертрада за все это время так ни разу и не понесла. Но Изабель ни слова не скажет об этом. Все это уже позади, все это осталось в Молтоне: Хенли, Бертрада, память о ее юности и связанных с этим событиях. Все это пройденный этап и должно быть стерто из памяти. Ричард сделал все, что мог, и теперь Хенли и его совесть в руках Господа. Пусть же он распорядится своим рабом, как сочтет нужным.
– Что он сделал? Я так и не понял, – сказал Эдмунд своим спутникам, стоящим рядом с ним у ворот.
– «Итак, исповедайте друг другу грехи и молитесь друг за друга, чтобы быть исцеленными, – процитировал Уильям. – Ибо большую силу имеет молитва праведного. Братья мои, если кто между вами уклонится от истины, и обратит кто его, – пусть тот знает, что обративший грешника с ложного пути его спасет душу его из смерти и покроет множество грехов». Послание Иакова, глава пятая.
– Вы знаете так много из Священного Писания, как монах, – восхитился Эдмунд, глядя на Уильяма широко распахнутыми глазами.
– Да, – сказал тот безразличным тоном. – Знаю.
Ричард заметил, что Уильяма особо не радовала собственная просвещенность. Они с Изабель как раз подошли к воротам. Сейчас он увидит, куда завело его стремление раскаяться в содеянном.
Уильям и Роланд стояли перед ним, выпрямившись, серьезно глядя на него. Он не мог понять по их лицам, о чем они думают, и с новой силой молился Господу, чтобы Тот не оставил его сейчас, когда он только сделал первый шаг в мир благородных и честных людей.
– Теперь вы знаете о самом черном моем грехе, – сказал он, стоя перед ними.
– Да, мы слышали ваше признание, – произнес Уильям. Его серые глаза блестели, как только что начищенный стальной клинок.
– Я очень грешен, – добавил Ричард, желая увидеть хоть какую-то реакцию с их стороны.
– Как и я, – отозвался Роланд.
– Как и все мы, – добавил Уильям.
– Вы прошли крестный путь, – проговорил Роланд с легкой завистью.
– Да, и, возможно, по той же причине, по которой ушли в монастырь, – согласился Уильям. – Великая служба для искупления великого греха?
Ричард ухмыльнулся:
– Это не помогло.
– Нет, не помогло, – согласился Уильям. – Но не многие находят в себе мужество, чтобы сделать то, что должны.
– Следовать своему пути, даже на край света, легче, чем прийти сюда и сделать то, что сделали вы, – наставительно сказал Роланд, глядя на него проницательными темными глазами. – Мало кто нашел бы в себе сил решиться на то, что вы сделали сегодня здесь.
– Я только исполнял волю Божию, – просто, но многозначительно сказал Ричард.
– Да, и в этом ваша сила, – согласился Уильям. – Дружба с таким сильным человеком – большая честь, даже если он бережет свои сражения, – вымученно улыбнулся Уильям.
– Один недостаток, – усмехнулся Роланд. – Нельзя сказать, что вы бережете свою одежду.
– А что, мою одежду никто не принес?! – спросил Ричард с наигранным удивлением.
– Нет, мы принесли только себя, – ответил Роланд, – уверенные, что вы приехали сюда навстречу смерти.
– Я был мертв, – усмехнулся он, его лицо просветлело. – Придавлен грузом вины и греха. Теперь я жив. И замерз.
– А чего вы ожидали? – спросил Уильям. – Держу пари, вы не введете новую моду, одеваясь таким образом!
– Ты хотел сказать, раздеваясь таким образом, – поправил его Роланд.
Они вышли из ворот Молтона, оставляя его темные стены позади. Никто не пытался их остановить, и замок покинуло столько же человек, сколько приехало в него. Это было чудом, благословением Господним. Снаружи замка дул сильный ветер, небо было темным в наступающих сумерках. Будет довольно холодно добираться домой. Дом. Он покидает Молтон, но не спасаясь бегством, а отправляясь к себе домой. В Дорни.
– Эдмунд, принеси мои…
Ричард не успел закончить, как Эдмунд, вскочив на лошадь, уже мчался к дороге, на которой его лорд оставил свою одежду и своего коня. С улыбками на лицах все остальные тоже повскакивали на своих коней, а Ричард сел позади Изабель на ее лошадку. Из всех присутствующих она единственная была на удивление молчалива. Но все уже позади, теперь ей самая пора снова заговорить с ними.
Она сидела перед ним, не проявляя не малейших признаков неудовольствия. Но и без радости. Он хотел, чтобы она заговорила с ним, ругала его, упрекала, дразнила, задавала вопросы, но только не молчала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41