Может быть, он по-своему любил Бертраду?
А хочет ли Изабель это знать?
Мысли в ее голове проносились с необычайной быстротой, путались, выстраивались в цепочки. Она не знала, что и думать, как воспринимать происходящее. Отчаяние. Смятение. Страх.
Она не находила ответов на мучающие ее вопросы, ничто не могло облегчить ее душевные страдания, освободить из ужасного плена ее сердце.
Впереди мрачной громадой вырос Молтон. Его высокие грязно-серые стены грозно нависали над крошечным городишком, который примостился у подножия огромного, наводящего ужас замка. Молтон охраняли высокие стены и сильные руки вассалов, преданных его лорду.
Изабель почувствовала, как на ее руках волоски встали дыбом от накативших на нее страха и тревоги. Пустят ли их в замок? У Хенли мало причин пропускать их внутрь. Не грозит ли их маленькому отряду быть перебитыми в считанные минуты?
Изабель одними губами шептала молитвы Господу. Только бы Ричард остановился. Хоть бы решил вернуться обратно в Дорни, за его безопасные стены.
Но Ричард продолжал решительно ехать вперед, в упор глядя на свою цель. В Молтоне опасности поджидают его на каждом шагу, а Изабель больше всего хотела, чтобы он не пострадал. Ее честь и гордость ушли на второй план. Она забыла даже о чувстве долга.
Только бы он был вне опасности. Только бы остался жив.
Ее сердце бешено колотилось в груди, и ей казалось, что его удары отчетливо слышны всем окружающим.
Лошади бежали к мрачному замку, не отзываясь на ее молитвы. Каждый их шаг острым кинжалом вонзался ей в сердце.
Ричард не попросит Уильяма или Роланда вступить в схватку, по справедливости, у Хенли есть все основания убить Ричарда. Это Ричард совершил грех, и он понесет за него ответственность, если, конечно, пойдет вперед.
Ричард умрет.
Но не один. Она не оставит его одного.
– Разреши мне одной пойти к воротам, – попросила она. – Я постараюсь, чтобы нас пустили с миром. Конечно, он разрешит нам войти. У нас ведь нет плохих намерений.
Говоря эти слова, Изабель все еще удивлялась: зачем все-таки Ричард приехал в Молтон?
Ричард увидел неуверенность в ее глазах.
– У него есть право убить меня. Ты знаешь, что это правда, Изабель.
Она не нашлась что ответить. Изабель, у которой обычно слова слетали с языка с легкостью, не могла говорить.
К ним спокойно подъехали Уильям с Роландом. По их лицам нельзя было догадаться, что они думают обо всем этом.
– Нас пустят или пришло время обдумывать план сражения? – спросил Уильям.
– Не нужно никакого плана. Вы не будете ни с кем сражаться. Если здесь и будет кто-то драться, так это буду я один, – заявил Ричард, ясно давая понять, что возражений он не примет.
– Я уверен, что здесь хватит противников на всех, – проворчал Роланд.
Уильям улыбнулся, обращаясь к своему товарищу:
– Роланд, наконец ты встретил человека, который охраняет свои права на поединок так же ревностно, как ты сам. Видишь, как это раздражает!
Роланд только хмыкнул в ответ.
– Никакого сражения не будет, – повторил Ричард.
– Они откроют нам ворота? – поинтересовался Уильям.
– Они откроют мне ворота, – последовал ответ.
Внезапно подул по-зимнему холодный, пронизывающий до костей ветер. Небо затянуло тяжелыми свинцово-серыми тучами, птицы заторопились в свои гнезда. Сильные порывы раскачивали деревья, скрип которых, похожий на плач и стоны, возвещал о том, что ледяной ветер нарушил их покой. На ветках трепетали только недавно проклюнувшиеся листочки, их ярко-зеленый цвет смотрелся на фоне темного неба как-то неестественно. Стало холодно, как зимней ночью, когда тепло весны кажется лишь несбыточным радужным сном.
Не обращая внимания на холод, Ричард спешился. А затем начал раздеваться. Он отложил в сторону боевой шлем и меч в ножнах, затем плащ, кольчугу и рубашку. Эдмунд сперва замер, ошеломленный увиденным, но быстро взял себя в руки и поспешил на помощь своему лорду. Никто не произнес ни слова. Наступившую тишину нарушали лишь стоны ветра да глухие звуки падающих на влажную землю металлических предметов.
Ричард снял с себя все, кроме брюк. Он стоял перед ними больше обнаженный, чем одетый. Ветер нещадно трепал его волосы, которые казались еще темнее на фоне серого неба. Он был беззащитен. Он был беззащитен, но мог оказаться таким же опасным, как вынутый из ножен меч.
Его пустят в замок. Он не вооружен, а значит, не опасен.
– Ты не пойдешь, – заявила Изабель, и голос ее предательски дрогнул.
– Пойду, – решительно возразил он. – И пойду один.
Изабель не обратила на его слова внимания. Или по крайней мере попыталась это сделать. Не дожидаясь помощи Эдмунда, она соскочила с лошади. Юбки путались в стременах, носки ее туфель зацеплялись за длинный подол, но девушка словно не замечала этого.
– Нет, я иду с тобой. Я могу раздеться, так же как и ты.
Одним быстрым рывком она сорвала с себя плащ и отшвырнула его в сторону. Сильный порыв ветра подхватил шерстяную ткань и, закрутив в своих невидимых объятиях, понес прочь. Со стороны было похоже, будто это сказочная темно-зеленая птица неуклюже машет нелепо-огромными крыльями.
– Только дотронься до шнуровки, и я побью тебя, – пригрозил он.
Ричард говорил это так спокойно, уверенно и решительно, что Изабель впервые в жизни захотелось убить его.
– Чем?! – воскликнула она. К огромному стыду Изабель, из глаз ее хлынули слезы. – У тебя нет ничего, чем можно было бы драться! Ничего!
Ричард смотрел на нее, готовую в любой момент распустить шнурки на платье. Ее огромные зеленые глаза блестели, наполненные слезами. И эти кристальные капли в тысячи раз увеличивали тот страх, нет, ужас, который он увидел в янтарной глубине ее глаз.
Из-за него. Это все из-за него.
У него нет ничего? Нет, она ошибается. У него есть она. Дар, которого он не хотел, которого старательно избегал всю свою жизнь. И имя этому божественному дару – Изабель.
В результате своих действий он мог потерять ее, в любом случае он мог потерять ее. Он всецело отдавал ее жизнь, так же как и свою собственную, в руки Всевышнего. Пути Господни неисповедимы, и мы никогда не знаем, что ждет нас завтра. Ричард отдавался на мудрость Божью, твердо веря, что это единственно правильное решение. Что касается его самого, он больше не намерен прятаться. Ни сейчас, ни когда-либо потом. Если будет это потом.
Меч ему не понадобится. Сражение, которое произойдет в стенах Молтона, не будет проверкой силы или ловкости. Для него не нужны ни оружие, ни физическая сила. Его не спасет ни одна броня, будь то кольчуга или монашеская сутана. Может быть, Хенли убьет его, на что имеет полное право, но все же Ричард должен пойти туда. Он сбежал из Молтона, оставив Бертраду, и теперь настало время вернуться.
– Для того, что я должен сделать, у меня есть все, что нужно, – сказал он, удерживая ее готовую развязать шнуровку платья руку.
– Для того, чтобы умереть? Это твой план? Нет, ты не должен добровольно идти навстречу верной смерти. Ты не можешь оставить меня. Ведь я еще не беременна! Ты не выполнил свой долг по отношению ко мне, ты не можешь покинуть меня! Не сейчас!
Она рыдала, потеряв самообладание. Крупные капли, скатываясь по щекам, падали ей на грудь, мгновенно впитываясь в толстую ткань блио.
Они стояли в стороне от остальных. Облака на небе стали почти черными, и в воздухе запахло дождем и сырой землей. Они стояли, одинокие, на широкой равнине, и Молтон возвышался над ними злой черной тенью. Сейчас они рядом, но он должен оттолкнуть ее, отправить к остальным: к Уильяму, Роланду, Эдмунду, Элзбет, к людям, которые были чисты. В отличие от него самого.
– Я должен пройти этот путь, Изабель, – мягко сказал он. – И не важно, что ожидает меня в его конце.
– Но почему?! – плакала она, слезы катились по ее бледным щекам. – Неужели она столько для тебя значит? Неужели ты все еще не можешь ее забыть?
Она опустила голову, и все ее хрупкое тело начало сотрясаться от горестных рыданий. И это все из-за него.
– Нет, не могу, – прошептал он. – А ты? Ты можешь? Она стоит между нами всегда, что бы мы ни делали, понимаешь? Она постоянно владеет твоими мыслями, даже сейчас, признайся!
Она подняла на него красные, воспаленные от слез глаза, и он увидел в них нестерпимую, жгучую боль, которую она даже не пыталась скрыть. Изабель стояла перед ним, страдающая, непонимающая, недоверяющая, и у нее хватало сил и смелости открыть ему свое сердце. Да, его Изабель такая, она храбрая, волевая, ее сила, сила ее любви, непоколебима, неистребима, ее нельзя ни уничтожить, ни даже просто избавиться от нее. О такой силе Бертрада могла бы только мечтать.
– Я делаю это ради тебя, а не ради нее.
– Но я не прошу тебя об этом! Я не хочу этого! – Она гордо подняла подбородок.
– Нет, не просишь, – произнес он, слегка касаясь пальцами ее волос. Их длинные пряди плясали в каком-то неистовом танце, подхваченные порывами ветра. – Сам Господь определил для меня этот путь. Это моя обязанность перед Богом, – мягко сказал он. – Ты заставишь меня отказаться от этого?
Из всех вопросов, которые он мог задать ей, именно на этот она ничего не могла ответить. Она хотела возненавидеть его за то, что он поставил ее в такое положение, за то, что согрешил с Бертрадой, за то, что так стремится уничтожить самого себя, за то, что просит ее согласия, чтобы пойти на верную смерть. Он в одно мгновение разрушил все ее мечты… Но разве она не перестала жить мечтами и иллюзиями? Перед ней стоял выбор, и она знала, что должна сделать как жена Ричарда. Она знала, чего он ждет от нее, и, не обращая внимания на разрывавшую сердце боль, найдет в себе силы сделать это.
Когда успела она так безнадежно влюбиться в него? Не о такой самоотверженной любви она мечтала, думая о Ричарде. Эта любовь не требовала ничего взамен. Эта любовь оставляла внутри Изабель потерянность и пустоту. Эта любовь приносила Изабель в жертву на своем алтаре. Так любил Господь Своего сына, когда посылал его на эту грешную землю, зная, что впереди его ждет смерть. Так любит Изабель своего мужа, отпуская его сейчас.
Как могло случиться, что любовь разорвала ее сердце на части?
Слезы высохли на ее щеках. Она положила ладонь на его обнаженную грудь и почувствовала, как под ее пальцами бьется его сердце, пульсирует кровь, почувствовала его тепло, силу воли, стремление к жизни.
– Нет, – сказала она мгновенно окрепшим голосом. – Ты не должен отказываться от этого. Только позволь мне пойти с тобой.
Он накрыл ее ладонь своей и ощутил сквозь ее руку биение собственного сердца. Их глаза встретились, и каждый увидел в них отражение самого себя. Они без слов поняли друг друга, но так и должно быть, ведь он всегда знал, о чем думает Изабель, а она всегда знала, чего хочет Ричард.
– Ты не можешь, Изабель, – проговорил он нежно. – Хотя я был бы несказанно счастлив, если бы ты могла составить мне компанию.
Это было самым большим комплиментом, который она когда-либо слышала из его уст. И он говорит его ей именно сейчас, прямо перед своей смертью.
Он отвернулся от нее, его ладонь соскользнула с ее руки, и он медленно направился к воротам замка. Пять пар глаз с болью наблюдали, как его обнаженное тело обдувает по-зимнему холодный ветер, так внезапно ворвавшийся на эту, казалось бы, уже окутанную весной землю. Они смотрели, как он идет к Молтону, ожидая вот-вот увидеть в воздухе пущенную ему в сердце стрелу, но вокруг Ричарда летали лишь поднятые ветром кусочки земли да дождевые капли.
Ворота широко открылись, и их темный свод поглотил светлую фигуру Ричарда. В этот момент Роланд произнес:
– Он напоминает мне кающегося грешника, идущего в паломничество на святые земли.
И только сейчас Изабель поняла, что толкнуло Ричарда на эту поездку в Молтон.
С приглушенным криком она вскочила на лошадь и погнала ее в сторону все еще открытых ворот. Ричард не будет исполнять свои обязанности перед Господом один. Нет, потому что ее святой долг – быть всегда рядом с ним. В болезни и здравии. В богатстве и бедности. Пока смерть не разлучит их…
Глава 28
Естественно, они последовали за ней. Это был их долг, и она им не завидовала, потому что никому не удалось бы уговорить ее отступиться от намеченной цели. Ветер трепал ее волосы, развевая их у нее за спиной, спутывая концы. Изабель казалось, что даже он хочет помешать ей последовать за Ричардом, вцепляясь в длинные черные пряди. Ее плащ улетел, гонимый сильными порывами ветра, и лежал сейчас жалкой кучкой зеленой шерсти на грязной влажной земле. Блио почти не согревало ее, но Изабель не думала о пронизывающем до костей ветре, который дул в лицо, мешая ей ехать вперед. Все ее мысли были сейчас о Ричарде.
Когда она въехала в огромные ворота, воспоминания прошлого захватили ее в железные тиски. Здесь все было таким, каким она запомнила его. Только более пугающим, более мрачным. Но, возможно, ей так кажется из-за той цели, ради которой она приехала сюда. Она должна спасти Ричарда.
Изабель бросило в дрожь.
Посреди огромного внутреннего двора по колено в грязи стоял Хенли, держась уверенно и смело. Он находился в пределах своего замка, обитатели которого были связаны с ним клятвой верности, а напротив него стоял почти обнаженный кающийся Ричард. Один. Пока.
Изабель камнем свалилась с лошади и побежала к своему мужу. Но постепенно ее шаг замедлился: она увидела, что из противоположного конца двора им навстречу идет Бертрада. Служанка поддерживала ее за локоть, не давая упасть. Бертрада не была старой, она оставалась такой же красивой, какой Изабель запомнила ее, такой же, как год назад.
Ее густые длинные волосы были чернее ночи. Она всегда носила их распущенными, повязывая вокруг головы простой шнурок, удерживающий волосы в порядке. Ее прекрасная белая кожа напоминала нежные весенние лепестки. Она всегда носила белые одежды, зная, что этот цвет подходит ей, как никакой другой. Черные волосы казались еще прекраснее, еще гуще на фоне белой стройной фигуры. Ее глаза, обрамленные густыми ресницами, были почти такими же черными и блестящими, как волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41