Волосы разметались по спине Женевьевы, длинные, золотистые волосы, делавшие его прекрасную пленницу похожей на ангела, сейчас укрывали ее подобно драгоценному савану. В ее позе, в том как она вытянулась было что-то похожее на…На его Лизетту…Тристан прикрыл глаза, внезапно ощутив слабость. По его телу пробежала дрожь страха. «Она мертва. Судя по тому, как она лежит, она мертва, она свела счеты с жизнью…»Наконец к нему вернулись силы и вместе с ними – безумное желание сжать ее в объятиях, оживить ее своими поцелуями. Он мгновенно преодолел разделявшее их расстояние, упал рядом с ней на колени и обхватил ее руками, что бы приподнять.Ее голова запрокинулась. На шее не было и следа крови, его руки остались чистыми.Ее глаза медленно открылись, и что-то оборвалось у Тристана внутри. Он ощутил внезапное облегчение и восторг. Он готов был рассмеяться над собой, но смертельный ужас еще не отпускал его сердце. Она спала.Она просто уснула у камина. Наверное, она была слишком измучена, так как лишь медленно подняла ресницы и тут же опустила их, обдав его фиолетовым светом своих глаз, словно подернутых прозрачной пеленой.– Тристан? – едва слышный шепот раздул внутри него пламень, пробежавший вдоль тела, и он мягко и чуть хрипловато рассмеялся.– А кто же еще, миледи!Он встал, держа ее на руках. Инстинктивно она обвила его шею руками, и он осторожно положил ее на кровать. Она не раскрыла глаза, но начала дышать ровнее, и он подумал, что совсем не потревожил ее.Тристан быстро разделся и скользнул к ней. Он расстегнул тесный лиф ее платья и когда тот распахнулся, обнял ее. Нежно, едва касаясь бархатной кожи, он приподнялся над ней, что бы поцеловать ее губы… страстно… горячо…Вкус их был сладок, как вино. Тристан снова попробовал. И улыбнулся, ибо и в самом деле ее губы сохранили привкус хорошего выдержанного вина.Она пила… «Бордо», да «Бордо».И скорее всего поэтому сейчас так крепко спала. Может быть, она даже мечтает во сне о другом мужчине, о другом рыцаре, который пришел к ней ночью, что бы любить ее.Она застонала, снова обхватила Тристана руками и выгнулась, чтобы прижаться к нему. Его руки поглаживали и ласкали ее грудь. Он освободил ее от стесняющей одежды и взял ее, любил ее, с благоговением любуясь совершенством ее форм, полной грудью, острыми сосками, тонкой талией, горячими бедрами, ее мягкой и нежной кожей, нежной и теплой, словно шелк под его пальцами…Целую вечность он ничего не слышал, ни о чем не знал, кроме этой нежности. Биение сердца участилось. Звук ее дыхания стал прерывистым, острым и хриплым, и сладким, из ее горла вырывались нечленораздельные стоны и всхлипы.Возбуждение все нарастало. От нежности к буре, от бури к великолепию. Казалось, что прошла целая вечность… они слились воедино.Он так отчаянно нуждался в освобождении. И вот этот миг наступил, его напряжение взорвалось, и его гнев низвергнулся в ее лоно потоком семени.Он чувствовал себя успокоенным и умиротворенным… настолько спокойным, что глубоко вздохнул… и прижал ее к себе. Его рука, покоившаяся у нее на груди, плотнее прижала ее к себе: ее бедро обожгло его, и их ноги переплелись, а ее золотые волосы накрыли их обоих как шелковым одеялом.Тристан чувствовал себя настолько умиротворенным, что уснул. * * * Он в ужасе проснулся на рассвете, вспомнив, что поклялся себе никогда не спать рядом с ней. Пробивавшийся в окно свет начал рассеивать ночной мрак. Золотые и пурпурные лучи солнца создавали неповторимое освещение.Он соскочил с постели и быстро оделся, стараясь не глядеть на нее. Но не смог сдержаться и смотрел.Она лежала, свернувшись калачиком, обнаженная и невинная в утреннем свете. И даже здесь, негодуя на себя, он не мог оторвать взгляд от такой красоты. Ее кожа так нежна, ее грудь такой совершенной формы, упругая, освещенная золотыми лучами рассвета, теперь полускрытая, как стыдливая девственница покрывалом ее золотистых волос, возвышалась притягательными холмами, на фоне впалого живота.Ее золотые волосы… локоны, укрывавшие ее плечи, ее бедра, ее плавные округлые линии, блестящие локоны, роскошные и великолепные, разметались по постели там, где совсем недавно лежал он сам. Ее тонко очерченное лицо покрывал румянец.Она улыбалась во сне легчайшей улыбкой, гнездившейся в самых уголках полуоткрытых губ. Ее рот все еще оставался влажным, нежным и чувственно-манящим.Тристану хотелось прыгнуть обратно к ней. Разбудить ее, пусть даже неловко и грубо. «И если я еще немного простою здесь, глядя на нее, – нахмурившись, подумал Тристан, – то именно так и поступлю». И издав гортанный звук, он отвернулся и закончил одеваться.Выйдя из спальни и кивнув стражнику, Тристан встряхнулся и расправил плечи. Почему каждый раз, когда он позволял себе поддаться своему влечению к ней, он ощущал внутри еще более бурное желание, еще более сильную потребность? Почему он не может почувствовать себя свободным и опустошенным?Спустившись в зал, Тристан начал отдавать приказания. Немногие из слуг успели проснуться, а ему нужно очень быстро уезжать. Он беспокоился, чтобы их ничто не задержало.Появился Тибальд и быстро приготовился, лошади были выведены во двор. Джон, с взъерошенными волосами и еще не до конца проснувшийся, вместе с Эдвиной вышел проводить их.Молодая женщина бросилась к Тристану, когда тот уже залезал на лошадь.– Пожалуйста, можно мне повидать Женевьеву? Только принести ей книг?Он колебался, не зная, что ответить. И наконец посмотрел поверх головы Эдвины на Джона.– С сегодняшнего дня выводи ежедневно на час на прогулку нашу пленницу. Пусть она гуляет и общается с Эдвиной, – и быстро перевел взгляд на голубоглазую любовь Джона. Она благодарно поцеловала руку графа, и Тристан нахмурился, смущенный таким проявлением ее чувств.– Эдвина, ради Бога…– Спасибо, Тристан, – в ее глазах были слезы.– Смотри за своей племянницей, Эдвина, она весьма лукава и коварна.– Не волнуйся, я присмотрю за ней! – радостно пообещала Эдвина.Тристан внезапно ощутил раздражение. Он сдался из-за глаз Эдвины, таких огромных, таких невинных и беззлобных, таких благодарных и преданных за маленькую милость. Что за удивительная женщина! И, наверное, поэтому Джону так хорошо в ее обществе. Хотя Тристан вовсе не был уверен в том, что Женевьева заслужила снисхождение. Но он вспомнил прошедшую ночь, ее очарование, и…Прежде чем отъехать, Тристан задержался. Он был зол на себя, но старался не показать этого.– Джон, у меня есть небольшая просьба! – сказал он, сдерживая коня, нетерпеливо перебиравшего ногами.– Слушаю тебя!– Распорядись-ка, чтобы нашей леди Женевьеве принесли корзину нашего лучшего «Бордо», ладно?– Корзину «Бордо»?– Да!– Как скажешь, – пожал плечами Джон.Тристан улыбнулся Эдвине, поднесшей ему прощальный кубок. Он быстро осушил его, ласково распрощался со всеми, пришпорил коня, посылая его вперед. Сразу же за ним ехал Тибальд со своими людьми. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Женевьеве было так уютно, так хорошо. Ей снился замечательный сон, полный нежных шепотов, она вся была окутана лаской и негой.Сквозь полудрему ей смутно слышался шум, доносившийся со двора, но преодолеть густую мягкую стену сна было очень трудно. Она чуть приподнялась и почувствовала, что голова у нее тяжелая, точно свинцовая, а когда приоткрыла глаза, в них больно ударил солнечный свет. Несколько секунд Женевьева лежала совершенно неподвижно, ругая себя за то, что выпила накануне так много «Бордо». Ведь каждый, даже маленькая Энни, прекрасно знает, что от красного вина, выпитого в больших количествах, начинает тошнить и потом жутко болит голова.Она села, сжав виски ладонями, но не выдержала боли и, застонав, рухнула на матрас.«Во дворе что-то происходит», – сказала она себе, но так и не смогла перебороть немощь и заставить себя встать.Женевьева прикрыла глаза и задумалась над значением своего сна. Ее пальцы скользнули по постели, и она тут же вскочила, устремив взор на камин, теперь уже погасший и холодный.Это был не сон. Кто-то приходил к ней ночью, раздел ее и перенес на постель.«О»!Женевьева громко застонала от новой волны головной боли. «Как он посмел! Будь он проклят тысячу раз! Игнорировать ее в течение нескольких дней для того чтобы прийти, когда она находится в ступоре. Черт бы все это побрал! Это же просто невыносимо!»Из-за двери донесся громкий металлический звук отодвигаемого засова. Женевьева быстро скользнула под одеяло и натянула его почти на нос. «Если это он… если только он, она клянется всеми святыми, что не будет больше унижаться перед ним! Она выцарапает эти дьявольские глаза или…»Раздавшийся следом стук прозвучал для Женевьевы неожиданнее грома или грохота, с которым обрушились бы стены. Это не Тристан, Тристан не стучится.«Ага… вдобавок ко всем ее мукам еще и оскорбление». Это загорелая, грудастая, розовощекая пампушка Тесс ввалилась в комнату, очевидно в прекрасном расположении духа, раздражающе громко болтая.– Доброе утро, миледи! Я принесла ваш завтрак… – служанка кивнула на поднос, который держала в руках. – Может быть, вы хотите искупаться, может быть вам нужно вымыть ваши прекрасные волосы? Солнце высушит их.От этих слов Женевьева совершенно забыла про свою злость на всех и все.– Солнце, – резко перебила она.– Да, когда вы выйдете…– Выйду? – Женевьева чуть было не вскочила с кровати, но во время вспомнила, что не одета. – Тесс, и куда меня поведут?Ее сердце начало биться неровными толчками. «Неужели он собирается отпустить ее? А может, он решил куда-то отправить ее?»– На прогулку, миледи. Леди Эдвина сказала, что ей разрешили находиться с вами в течение часа ежедневно, и что вы, должно быть, очень соскучились по солнцу и свежему воздуху. А…Тесс подошла к туалетному столику, чтобы поставить поднос. Женевьева озадаченно и подозрительно нахмурилась, недоумевая о причинах такой снисходительности.Служанка повернулась к ней.– Так послать за водой?Женевьева секунду смотрела на нее невидящим взглядом, потом словно очнувшись, собралась ответить, но ее прервал новый стук в дверь, от звука которого у нее снова разболелась голова.«Что бы это значило?» – подумала Женевьева. Ее маленькая обитель, где совсем недавно царила могильная тишина, теперь по оживленности напоминала лондонскую улицу.– Да? – отрывисто произнесла Женевьева. Дверь распахнулась, и на пороге показался Роджер де Трейн, молодой ланкастерец, с сочувствием и симпатией, относившейся к ней во время долгого путешествия из Лондона в Эденби. За его спиной, в коридоре, стояло еще несколько людей Тристана. Они смеялись и болтали, но сразу замолчали, как только открылась дверь, и уставились на Женевьеву, все еще лежавшую в постели.Она залилась румянцем под взглядом Роджера, который не проронил ни слова, просто стоял и смотрел, как завороженный.– Что здесь происходит? – резко спросил кто-то. Женевьева узнала голос Джона Плизэнса, который вышел вперед, растолкав столпившихся солдат, но и он остановился у дверей, нахмурившись глядя, на Женевьеву, едва прикрытую одеялом.Он прокашлялся и похлопал Роджера по плечу.– Поставь же ее на пол, черт побери!И только теперь Женевьева заметила, что Роджер держал в руках здоровенную корзину, накрытую крышкой. Она перевела взгляд на Джона.– Что это?– Это от Тристана, – просто ответил тот, – Роджер, поставь же, наконец, эту чертову корзину, вон туда в угол и проваливай отсюда!Роджер подчинился. Он прошел в комнату, осторожно опустил свою ношу в угол и отвесил Женевьеве галантный поклон.– Миледи, я безумно рад снова видеть вас! – произнес юноша.– Доброе утро, – пробормотала в ответ Женевьева.Джон снова прокашлялся.– Роджер, Тристан обязательно вернется.– Что? – Роджер быстро выпрямился. – Простите, миледи, – пробормотал Роджер на прощание и поспешно ретировался. Женевьева проследила за ним взглядом, озадаченная его поведением. «Неужто Тристан де ла Тер был таким чудовищем, что его боялись даже собственные люди?»Наконец Женевьева перевела взгляд на Джона, все еще стоявшего в дверях.– Что происходит? Что все это значит? Тесс сказала, что…– Эта корзина – подарок Тристана, – он заколебался. – Просто небольшой подарок. То, что там находится, мы привезли с собой. Ах да, я скоро зайду за вами вместе с Эдвиной, которая погуляет с вами, но не более часа. Сколько вам нужно времени, чтобы приготовиться?Женевьева улыбнулась.– Чтобы выйти из этой комнаты? – она рассмеялась, – Джон, дайте мне всего пять минут и я буду уже готова!– Даю вам час, миледи, – улыбнулся тот и исчез за дверью.Тесс вздохнула.– Ах, миледи, он посылает вам подарки!Женевьева, нахмурившись, посмотрела на девушку, потом завернулась в одеяло и неуклюже слезла с кровати. Путаясь в странном одеянии, поспешно направилась к корзине, снедаемая любопытством. Крышка легко открылась.Несколько секунд прошло, прежде чем Женевьева сообразила, что именно находится в корзине. Но вот она извлекла бутылку и молча уставилась на нее, еще сильнее залившись краской. Сейчас краска гнева на ее лице смешивалась с румянцем стыда. На мгновение ей показалось, что это какой-то дурной сон.– О! – заорала она от злости, не стесняясь присутствия Тесс, не стесняясь никого и ничего. Конечно же, это был не сон, ее воображение ни в чем не виновато, да она и представить себе такого не могла. Она позволила Тристану посмеяться над собой, воспользоваться беспомощным состоянием, в котором она оказалась благодаря собственной глупости!– Миледи! – воскликнула Тесс.Бутылка разбилась о стену, стекла с негромким мелодичным звоном упали на пол, а на стене расплылось большое красное пятно.– Я убью его! – кричала Женевьева. – Клянусь, я убью его! – она расхаживала по комнате с развевающимся позади нее одеялом. – Будь он проклят! Чтоб он горел в аду тысячу лет! Чтоб его жарили на медленном огне! Чтоб…– Пожалуйста, миледи! – чуть не плача прошептала служанка, ей хотелось бежать, но она не знала куда, в ее глазах застыл ужас, как если бы она увидела, что ее госпожа внезапно превратилась в сумасшедшую ведьму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62