Тяжело вздохнув, Кендалл вытянулась, стараясь поудобнее устроиться на плотном, жестком песке. Вряд ли удастся ей заснуть на таком ложе.
Но она уснула. Глаза ее закрылись сами собой, как только она легла. Сон сморил мгновенно: стоило коснуться щекой жесткого, шершавого одеяла, и Кендалл провалилась в благодатное забытье.
Когда розоватые лучи восходящего солнца ласково коснулись ее век, она проснулась, открыла глаза и села, прикрывая их ладонью от слепящего света. От костра доносился аромат пищи, вокруг раздавались все еще странные ,для слуха Кендалл гортанные звуки индейского языка.
Она опасливо огляделась. Костер по-прежнему горел, кофейник с дымящимся напитком снова стоял на куске коралла. Кроме кофейника на огне стоял котел, в. котором, дразня обоняние, варилась свежая рыба. В желудке у Кендалл заурчало от голода. Один из воинов помешивал варево, другой, ловко орудуя ножом, нарезал новые порции рыбы.
— А ты хорошо спала, белая женщина.
Кендалл резко обернулась. За ее спиной возвышался Рыжая Лисица. Он так не слышно подошел сзади, что Кендалл почувствовала себя неуютно. Она метнула на индейца хмурый взгляд.
— Неплохо, надо сказать, краснокожий мужчина, — произнесла она, вложив в голос весь сарказм, на который была способна.
Кендалл с удовольствием заметила, как исказились гневом его черты. Она сладко улыбнулась, и в ее голосе зазвучал ласковый южный акцент — не голос, а кленовый сироп.
— Я хочу еще кофе! Могу я положиться на тебя, краснокожий мужчина, или нет? Я просто обожаю кофе по утрам. Рыжая Лисица, помолчав, недовольно зарычал.
— Ладно, Кендалл Мур, я буду называть тебя по имени. — Он указал пальцем в сторону костра. — Джимми Эматла накормит тебя. Иди к нему.
Улыбнувшись, Кендалл повиновалась. Джимми Эматла, — видимо, был тем индейцем, который помешивал рыбу в котле, и Кендалл направилась к нему. Он был хорош собой, особенно когда улыбался. Мускулистый, как и Рыжая Лисица, гибкий. Сегодня в его поведении не проявлялось ничего страшного. Кендалл чувствовала спиной, что другие воины, наливавшие кофе и раскладывавшие на оловянные блюда рыбу, тихо говорят о ней, но теперь, когда она смирилась со своим положением пленницы, в их голосах не было ни малейшей угрозы.
Интересно, что подумали бы о ней эти люди, если бы узнали, что среди них она чувствует себя лучше, чем в иной компании людей одной с ней крови?.. Увидев Рыжую Лисицу, который задумчиво стоял у кромки воды, не обращая внимания на морскую пену, обдававшую его ноги, Кендалл поспешила к нему, захватив с собой тарелку с рыбой и кружку кофе. Вождь с хмурым видом следил, как она приближается, видимо, ожидая новых подвохов. Кендалл от души рассмеялась.
— Если ты освободишь меня. Рыжая Лисица, то я перестану тебя раздражать, — улыбаясь, сказала она.
Он взглянул на нее без улыбки, но и без враждебности:
— Я не освобожу тебя, Кендалл Мур.
Спокойствие и убежденность в его голосе испугали Кендалл больше, чем любая угроза. Но, решив не показывать индейцу, насколько сильно его слова подействовали на нее, она протянула ему кружку кофе.
— Напиток просто восхитительный, и меня это удивило. Никогда не думала, что семинолы по утрам пьют кофе.
— Кофе действительно хорош, — стоически согласился Рыжая Лисица. — Колумбийский.
Вождь произнес это слово со странной интонацией, будто поиграл языком, удивляясь, что на свете существует место с таким названием. Он пожал плечами и сказал такое, отчего по спине Кендалл пробежал холодок.
— У нас много кофе. Это подарок Ночного Ястреба, Он отвернулся, что-то крикнул своим воинам и зашагал прочь, оставив Кендалл одну с тарелкой в руках и с кофе.
— Подкрепись, Кендалл Мур, — крикнул, обернувшись, Рыжая Лисица. — Сегодня нам предстоит долгий путь.
Она опустилась на песок и принялась за рыбу, которая была так же вкусна, как и кофе, — в нежнейшем филе не оказалось ни одной косточки. Эти семинолы, подумала Кендалл, знают, как орудовать своими ножами.
Лагерь был, свернут в считанные минуты. Двое воинов отплыли на пироге, а Рыжая Лисица без особых церемоний сопроводил Кендалл на борт «Мишель» и поднялся на нее вместе с остальными. На этот раз вождь не стал связывать Кендалл, решив, Что она не собирается сводить счеты с жизнью: прыжок в море вдали от родных берегов был бы настоящим самоубийством.
Но самой худшей пыткой для нее оказались ее собственные мысли. Индейцы были заняты парусами, и Кендалл, предоставленная самой себе, мучительно размышляла над одними и теми же вопросами. Куда ее везут? Зачем? Кто такой Ночной Ястреб? Чем она могла обидеть семинолов, если до сих пор в своей жизни не видела ни одного живого индейца?
Ближе к вечеру они подошли к той части моря, где было много островков, поросших мангровыми деревьями. Кендалл начала было волноваться, однако, как выяснилось, индейские мореходы знали толк в своем деле — шхуна благополучно миновала все рифы и подводные камни,.
«Где мы находимся? — спрашивала себя Кендалл. — Может быть, где-то возле Флориды?» Наверное, так и было, ибо, войдя в устье какой-то реки, шхуна продолжала путь вверх по течению, а по обе стороны миля за милей потянулись нескончаемые, покрытые сочной травой топкие болота.
Неподдельный страх охватил Кендалл. Боже милостивый, надо было выбрать смерть в океане! Теперь ведь бежать совсем некуда. Вдруг она увидела, что с покрытого грязью берега в воду сползает какое-то бревно, и, когда судно приблизилось к нему, она поняла, что это вовсе не бревно. Но ведь и не чудовище из давно канувших в Лету эпох? Монстр неуклюже соскользнул в воду, и движения его приобрели быстроту и даже своеобразную грациозность. Он стремительно приближался к шхуне — над поверхностью воды уже виднелись глаза и кончик носа.
— Аллигатор! — шепнул голос над ухом Кендалл, и она едва не подпрыгнула от страха.
Рыжая Лисица получил истинное удовольствие, оттого что ему удалось ее напугать.
— Он голоден. Наступили сумерки, и он ищет, чем бы поживиться на ужин, — продолжал индеец. — Цапля — один бросок и один глоток. Дикий кабан — два глотка. Мужчина… или женщина — четыре или пять глотков. Самое большее — шесть.
Кендалл внимательно посмотрела на индейца. В сумерках его темные глаза казались еще бесстрастнее, чем днем, однако Кендалл чувствовала, что продолжает удивлять его. Она еще раз посмотрела на берег.
— Потрясающе интересно, — пробормотала она.
И снова услышала дразнящий шепот индейского вождя:
— Интересно, Кендалл Мур? Тебе только интересно, и ты совсем не испугалась?
Выпрямив спину и расправив плечи, Кендалл вызывающе взглянула на Рыжую Лисицу.
— Нет, — упрямо произнесла она.
— Не глупи, ты просто не могла не испугаться.
— Ты хочешь скормить меня аллигаторам?
— Я хочу только одного — поскорее доставить тебя к Ночному Ястребу. Должен правда, сказать, что эта страна не очень любит белых людей. Здесь полно болотной грязи, которая так и жаждет тебя поглотить. Здесь полно аллигаторов, которые только и ждут момента, чтобы тебя сожрать. Здесь водятся змеи, от ядовитого укуса которых люди умирают на месте, не успев вскрикнуть.
Кендалл невольно задрожала. Рыжая Лисица посмотрел на корму, намереваясь идти туда, но Кендалл, охваченная внезапным порывом, изо всех сил вцепилась в его руку и повернула лицом к себе.
— Прошу вас. Что плохого я сделала этому Ночному Ястребу? — с отчаянием спросила она. — Клянусь: я никогда в жизни не причинила вреда ни одному индейцу! Я никогда даже не бывала во Флориде.
Рыжая Лисица окинул ее внимательным взглядом. Кендалл, напряженная, словно натянутая струна, ждала ответа, уверенная, что ее мольба не могла оставить бесчувственным сердце, стучавшее в бронзовой груди. Помолчав, Рыжая Лисица только развел руками.
— Ночной Ястреб не убивает женщин. Я говорю тебе это только потому, что ты храбрая, но слишком наивная. Не пытайся бежать. Даже если Ночной Ястреб решит тебя наказать, он не будет жестоким, как яд медноголового щитомордника.
Рыжая Лисица направился к штурвалу, а Кендалл, едва сдержав крик ужаса, прижала пальцы к губам. Боже милостивый! Индеец дал понять, какой у нее выбор: либо месть Ночного Ястреба, либо зубы ядовитой змеи; либо пасть аллигатора, либо зыбучие пески.
— Что я могла им сделать? — ломая руки, прошептала она. Со стороны левого борта донесся резкий, тоскливый крик какой-то птицы, от которого всю Кендалл пронзил леденящий ужас. Ночь наступила практически мгновенно, и в зловещем мраке над болотами встали какие-то страшные призраки. Неведомо откуда появились полчища москитов, от которых Кендалл едва успевала отбиваться. С берега что-то шумно плюхнулось в воду, но темнота мешала разглядеть, что именно. Неужели еще один аллигатор?
— Боже милостивый! — с мольбой прошептала Кендалл. Резко повернувшись, она опрометью бросилась в маленькую каюту, стремительно миновав двух воинов. Ее нисколько не смутил раздавшийся вслед язвительный хохот Рыжей Лисицы.
Наедине с собой Кендалл чуть не расплакалась — глаза наполнились горячими слезами, вот-вот готовыми хлынуть по щекам. Как далеко осталась та красота, к которой она стремилась вернуться и ради этого была готова пережить все. Где величественный дом с белыми высокими — как в детстве казалось, до самого неба — джорджийскими колоннами; где белый стол, который накрывали в саду и каждый день полировали до блеска пчелиным воском; где книги, которые читали обитатели того сказочного дома? Где мужчины, курившие маленькие сигары и неторопливо потягивавшие бренди? Где женщины, спокойно беседующие или мило сплетничающие в тени высоких дубов? Где хлопковые поля, простирающиеся до самого горизонта? Где тот мир, жизнь в котором была красива, как клубящиеся в небе легкие белые облачка?..
Крестхейвен.
И вот сейчас люди сражаются за этот мир и здесь, и далеко отсюда. Какая несправедливость — только что она была пленницей в казармах юнионистов, а теперь вдруг ее приволокли в это смердящее болото…
«Конфедерация!..» — с горечью подумала она, готовая истерически расхохотаться. Наконец она дома, Куда так стремилась… Она в болотах Флориды, а Флорида — часть Конфедеративных Штатов Америки… Люди здесь умирают за острую осоку, зыбучие пески и аллигаторов. Люди сражаются.
Джон! Господи, ну как же она раньше не догадалась? Это Джон Мур виноват во всем. Кендалл знала, конечно, что ее муж очень жестокий человек, лютой ненавистью ненавидящий индейцев. Возможно, во время одного из рейдов он столкнулся с этим племенем и причинил какое-то зло Ночному Ястребу. Но что? Вырезал его семью? Вполне возможно: Джон считал индейцев дикарями и, не раздумывая, застрелил бы индейского ребенка, как волчонка. Кендалл с такой силой сжала кулаки, что ногти впились в кожу. Змеиные зубы и клыки аллигатора показались ей в этот момент менее страшными, чем встреча, которая ожидала ее в стане Ночного Ястреба.
Кендалл сидела в каюте до тех пор, пока не услышала крики на палубе. По суете на судне она догадалась, что воины только что бросили якорь. Она заторопилась к сходням, но запуталась в подоле платья и едва устояла на ногах. Вдруг стало светло: рядом, как по мановению волшебной палочки, оказался Рыжая Лисица — вождь держал в руке фонарь.
— До берега можно добраться только на лодках, — сказал индеец.
Другого выбора не было, и Кендалл последовала за ним.
— Возьми это! — Индеец передал Кендалл фонарь, схватился за леер и прыгнул в воду.
Фонтаном взметнулись брызги, но когда вода успокоилась, Кендалл увидела, что Рыжая Лисица стоит в реке по пояс — настолько здесь было мелко. Кровь отхлынула от лица Кендалл — она вспомнила об аллигаторах. Однако на лице вождя не было заметно ни малейших признаков страха.
— Прыгай! — нетерпеливо приказал он.
Индеец хотел, чтобы она вошла в эту болотную реку, да еще в кромешной тьме! Кендалл отшатнулась и в ужасе затрясла головой.
— Давай же! — настаивал снизу Рыжая Лисица. — Подними повыше фонарь, я подхвачу тебя.
Прикусив губу, Кендалл торопливо подошла к борту. Если она сейчас разозлит индейца, то он, чего доброго, может утопить ее в болоте.
Она высоко подняла фонарь, и в это мгновение Рыжая Лисица, обхватив ее сильными руками, поднял и снял с борта шхуны. Фонарь Кендалл держала левой рукой, а правой, чтобы ни упасть, инстинктивно обняла индейца за плечи и шею.
Его тело оказалось теплым, кожа гладкой и слегка лоснящейся. Пристально вглядываясь в чеканные черты индейского вождя, Кендалл почувствовала, что краснеет, — слишком сильно прижал ее к себе этот странный человек. Он тоже внимательно посмотрел на нее — его глаза, были очень близко, всего в нескольких дюймах… Чтобы справиться с собой и успокоиться, Кендалл сказала:
— Ты отлично говоришь по-английски. Рыжая Лисица неопределенно хмыкнул. Видимо, он отвечал на вопросы, лишь когда это было в его интересах.
— Где ты научился так хорошо говорить на нашем языке? — не отставала Кендалл.
Он снова взглянул на нее, и неприветливая глубина его темных глаз сказала Кендалл, что ничего приятного в ответ она не услышит.
— Я научился говорить на языке белых людей еще мальчиком. Я был совсем ребенком, когда они белым флагом перемирия заманили моего отца в ловушку. Мне исполнилось восемь лет, когда Оцеола умер в их тюрьме. Он всегда говорил, что надо хорошо понимать английские слова, потому что за ними всегда прячется коварство и предательство.
Кендалл молчала, пока Рыжая Лисица пробирался по илистому дну по пояс в воде. Оцеола умер в форте Моултри. Это произошло за два года до ее рождения, но история об Оцеоле была хорошо известна чарлстонским детям. Сейчас Кендалл казалось весьма странным и примечательным, что именно в том Городе, где умер Оцеола, раздались первые выстрелы бушевавшей теперь Гражданской войны.
Раздался зловещий крик еще какой-то ночной птицы, и Кендалл невольно вцепилась в плечи индейца. Заметив усмешку на его губах, она рассердилась:
— Я не знаю болот, Рыжая Лисица, но если их знают индейцы, то и белый человек не заблудится, и даже женщина освоит все премудрости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56