Она тоже обвила руками его талию и прижалась к нему со всей силой. – Неужели вы не можете остаться? – спросила она, понимая бесполезность вопроса. Он не останется, и, сказать по правде, она и не приветствовала бы его отказа от своей клятвы. Ведь именно верность его сердца и мыслей привела ее в его объятия: она с первой встречи знала, что перед ней человек, который никогда и ни при каких обстоятельствах не нарушит данного слова.
Рольф нежно гладил ее волосы. Потом он сказал:
– В конце концов мне удалось вытащить из короля обещание рассмотреть мою просьбу забрать Джастина от Тарстона. Конечно, это случилось не раньше, чем тот имел глупость приказать кастеляну одного из своих крупнейших замков оказать сопротивление войскам короля. У Иоанна теперь будет возможность выбирать между нами, натравливать своих баронов друг на друга.
Она слегка отстранилась и поглядела на него. В эти зимние месяцы на свет божий появился целый отряд маленьких деревянных лошадей и всадников. Детали экипировки и оружия были вырезаны с любовью и бесконечным терпением. Она молча смотрела, как он работает, понимая, что его сердце болит из-за разлуки с сыном. Да, он был прав. Король скоро сможет выбирать, кого из баронов отдалить. И она не думала, что это будет Сибрук.
– Скоро, – сказала она с волнением, не в силах унять легкую дрожь в голосе, – все образуется. Джастин будет жить с нами в Драгонвике, а король возвратит стране мир.
Рассмеявшись, он нежно потрепал ее по щеке:
– Вы разве волшебница, чтобы вот так пророчествовать насчет короля и баронов? Тогда распространите свое волшебство на всю Англию.
– Нет, это не волшебство, а молитва к Господу.
Лицо его посерьезнело.
– Бог, должно быть, страшно устал слушать все эти молитвы за последние пятнадцать лет, – проворчал он. Затем отвернулся и подошел к открытому окну. Легкий ветерок, врывавшийся в комнату, нес запах дождя и свежевспаханной земли, скрипучая серенада лягушек слышалась из близлежащего пруда – знакомые запахи и звуки, в которых не было даже малейшего намека на опасность.
Подойдя сзади, Эннис обняла его за талию и прижалась щекой к его спине. Она хотела удержать его, слиться с ним, как если бы ее любовь могла защитить его от всякого зла. Рольф накрыл ее ладони своими, осторожно отвел их в стороны и, освободившись от объятий, повернулся к ней лицом. В его зеленых глазах появился знакомый ей свет, разгорающийся жар, от которого зеленое переходило в золотое и от которого ее сердце начинало отчаянно биться. Он бросил взгляд на кровать, затем опять на нее и усмехнулся:
– Ночи без вас будут долгими. И холодными.
– Даже в июне? – со смехом спросила она.
– Да, мне всегда холодно, когда вас нет рядом, чтобы согреть меня.
Весьма охотно Эннис позволила Рольфу увлечь ее в глубокую тьму постели. Раздвинув шелковые занавеси, он поднял ее на высокое ложе и последовал за ней. Он лег рядом и стал не спеша поглаживать ее ногу. Затем перенес свою ласку на ее плоский живот. Эннис накрыла его руку своей.
– Когда-то я радовалась, что бесплодна, – пробормотала она с сожалением. – Теперь же снова молюсь о ребенке.
Он поглядел на ее живот.
– Давайте сперва возвратим одного ребенка и только затем будем молить о другом, который также рискует стать заложником королевских капризов, – медленно произнес он. – Я не могу разделить вашу мечту о ребенке. Я не уберег Джастина и не могу рисковать еще одним младенцем. Время такое смутное, и так больно сознавать свое бессилие удержать то, что тебе дороже всего, и королевское бесчестие.
Эннис погладила его бородатую щеку. Ее собственные мысли были не менее горькими. Хотя она и понимала его боль, но то, что он не хотел от нее ребенка, было мучительно. Она долго мечтала родить, потом решила, что бесплодна. Только теперь, когда пришла любовь к этому свирепому воину, она снова хочет стать матерью. Если бы у нее был его ребенок, она всегда имела бы с собою частичку его. Этот ребенок с золотыми волосами и зелеными глазами, появившийся от их любви, был бы ей постоянным напоминанием.
Но сейчас она прижималась к Рольфу, сердце ее болело – она боялась потерять мужа.
Ласки Рольфа стали настойчивей, голод его чувствовался все более явственно. Вот его губы приблизились к ее и завладели ими. Знакомое предчувствие наслаждения расцвело между ее бедрами, когда его рука продвинулась ниже, ощупывая ее через шелк и полотно платья. Блаженная судорога сотрясла ее тело.
Они нетерпеливо, страстно стали срывать одежду друг с друга, не глядя швырять ее на пол и на кровать. Настоящей причиной этой поспешности было сознание того, что быть вместе им остается совсем немного. Будущее со всеми своими невзгодами скалило зубы совсем рядом.
Но здесь и сейчас их ждали сладкие радости слияния тел. Плоть к плоти, единение форм и сердец, полностью отдаваясь и получая сполна… Для нее не имело значения, что он не произносит слов любви, он доказывал любовь делом – сперва своими нежными ласками, а потом – нарастающей страстью прикосновений и жгучей резкостью движений.
Когда ее возбуждение достигло предела, она приподнялась ему навстречу, побуждая его войти в нее. Рольф резко раздвинул ей бедра и толчком проник внутрь. Это движение исторгло из ее горла слабый стон, и она обвилась вокруг него ногами и руками, наподобие летней виноградной лозы, отдавая ему свое тело, и сердце, и душу. Он проникал в нее мощными повторяющимися движениями, с каждым разом поднимая ее на новую вершину наслаждения.
Со стонами она встречала его яростные толчки своими ответными движениями, ее руки лихорадочно блуждали по его телу. Когда она пропустила свою руку между их телами и прикоснулась к его самому интимному месту, у Рольфа вырвался хриплый крик. Она сжала ладонь и почувствовала его содрогание. Дыхание Рольфа жгло ее щеки, его тело было твердым – как вне, так и внутри ее. Его губы неистово целовали ее лицо – лоб, нос, губы. Затем он приподнялся на вытянутых руках и слегка отстранился, глядя на нее сверху вниз.
Пламя свечей сзади высвечивало силуэт его широких плеч, отбрасывало тени на его золотистые волосы…
– Обещайте мне, – хрипло прошептал он, – что будете в ближайшее время полностью мне подчиняться, без всяких вопросов.
В его словах было столько уверенности и убедительности, что она согласилась:
– Я сделаю все, как вы велите.
Она знала, что в делах войны должна полностью ему доверять. Малейшая ошибка могла стоить жизни.
И вот, зная о всех опасностях, что маячили вокруг, она, словно желая этим отогнать их прочь, яростно потянула его на себя снова, как бы уничтожая тем самым любую преграду между ними. Дыхание Рольфа хрипло вырывалось сквозь зубы. Она приподнялась навстречу, чтобы пропустить его в себя еще глубже. Лежа на ней всей тяжестью, он вошел в нее с животным криком наслаждения. Раз за разом проникал он до самых ее глубин, отчего дрожащие волны восторга разбегались по всему ее телу, пока наконец она не оказалась на самом краю освобождения.
Вжавшись в него изо всех сил, она прохрипела ему в ухо:
– Люблю… – и уступила приступу безумного экстаза, до которого он довел ее. Это была капитуляция и полная победа одновременно, и она еще долго сжимала его в объятиях после того, как он тоже достиг своего освобождения.
Густой туман лежал на башенках, окружавших двор, и тени покрывали каменные плиты под ногами. Рольф сел на коня и посмотрел вниз на Эннис. Его горло сжалось. Она проплакала почти всю ночь, отвернувшись от него, думая, что он спит. Он никак не обнаружил, что слышит, но, когда она наконец заснула, бережно обнял ее и держал так до утра.
Женщины всегда изнывают от страха, когда мужчины уходят на войну, и он не может ей обещать, что вернется. Даже такой богатырь, как король Ричард, был убит случайной стрелой, упавшей с неба. Рольф думал об этом с суеверным страхом. Ричард тогда развлекался, наблюдая, как один предприимчивый француз сковородкой ловит камни, которые англичане метают с помощью катапульты в его крепость. Потом эти же камни использовались против самих англичан. Затем прилетела стрела и попала Ричарду в плечо. Пытаясь вырвать ее, он сломал древко. Ровно через двенадцать дней он умер от воспалившейся раны. Никакое лечение не помогло.
Нет, он не станет обещать Эннис, что вернется. Он не даст ей надежды, которая может обмануть.
Положение дел было мрачным. Мятежники заняли Лондон, и город вновь готовился к защите, на сей раз от фламандских войск графа Солсбери. Но для взятия города требовались специальные осадные машины и бесперебойный подвоз боеприпасов. Да и река сильно стесняла действия осаждавших. Поэтому граф Солсбери отступил. В результате основные склады боеприпасов, золото и многие ценности Иоанна оказались в руках мятежников. Они были блокированы в городе и не могли покинуть его, но и король не мог проникнуть внутрь.
Предпринимались многочисленные попытки, чтобы исправить положение. Посланники сновали между Виндзором и Лондоном столь часто, что на дороге появились новые колеи. Король призвал на помощь Рольфа, и тот выступил с войсками, опять назначив Гарета Кестевена кастеляном Драгонвика.
– Я дал Гарету необходимые указания, – сказал он Эннис. – Следуйте распоряжениям, которые я пришлю. Я подготовил все для того, чтобы, в случае если мятежники нападут на Драгонвик, вы скрылись в женском монастыре под Гедни. Хоть я и не думаю, что замок будет просто взять, рисковать вами я не намерен. Возьмите с собой в этом случае Белл и молитесь о нашем общем спасении.
– Да, лорд, – ответила Эннис, хотя было видно, что она лишь наполовину понимает его слова.
Он слегка улыбнулся и наклонился в седле, чтобы обнять ее. Вулфзиге нетерпеливо зафыркал, но Рольф успокоил его твердой рукой и страстно поцеловал Эннис.
– Я вернусь к вам, – сказал он взволнованным голосом. – Что бы со мной ни случилось, я хочу, чтобы никакое зло не коснулось вас. Не бойтесь за меня, но думайте о своей безопасности. Мятежники настроены решительно и на уступки не пойдут.
Рольф запустил пальцы в волосы жены и еще раз поцеловал ее. Он сделал это с такой страстью, как будто знал, что это в последний раз и никогда больше ему не почувствовать вкус ее губ. Затем он резко отпустил ее. Она отошла на несколько шагов, ее голубые глаза были полны страха и слез.
Не в силах более длить расставание, он развернул Вулфзиге и дал ему шпоры. Стук копыт по камням наполнил воздух, и отряд выехал со двора через подъемный мост. Не успели они с него съехать, как послышался лязг цепей. Гарет никому не позволит проникнуть в замок без его ведома.
Рольф не оглядывался.
Но к тому времени, как они достигли Виндзора, переговоры между королем и баронами уже закончились. Посланцы сносили не одну пару обуви, а подковы лошадей истончились к тому времени, как могущественные люди обсудили спорные детали.
– Почему, во имя всего святого, – ворчал он, беседуя с Гаем, – считается, что некие двадцать пять человек способны уладить то, что послужило причиной такой катастрофы, как мятеж? Эти бароны, которых называют примирителями, будут всегда блюсти свой личный интерес, а совсем не интересы страны или короля.
– Да, – согласился сэр Гай.
Он смотрел на широкий луг за спиной Рольфа. На этом лугу между Стайнсом и Виндзором им было приказано разбить лагерь. Назывался он Раннимед, и сегодняшним утром, 15 июня, здесь должна была состояться решающая встреча между королем и баронами. Берега реки также представляли собой обширные, покрытые травой ровные низины, и там стояли лагерем бароны. Они привели великое множество рыцарей, вооруженных до зубов. Казалось, все дворянство Англии явилось на встречу с королем, чья сторона была представлена гораздо скромнее.
С королем были архиепископы Кентерберийский и Дублинский, глава английских тамплиеров, графы Пемброк, Уоррен, Солсбери и Арундел. Их окружало около дюжины баронов рангом пониже.
Благодаря этим людям король наконец сдался, подписав документ, названный Великая хартия вольностей. Это было сделано со всем достоинством и пышностью, приличествующими королю. Едва солнце позолотило деревья, траву и балдахин королевских носилок, Великая хартия была подписана. В ней гарантировались равные права всем сословиям и всем англичанам. Но значение ее выходило далеко за рамки официального текста.
Двадцать пять баронов были избраны, чтобы следить за должным соблюдением и выполнением всех условий и положений хартии. Они присутствовали в Раннимеде и самым торжественным образом заверили подлинность документа, подписанного королем. Он вместе с баронами поклялся следовать хартии «со всей честностью и без обмана».
Иоанн обещал никогда не выдвигать никаких требований, касающихся отмены или ограничения сделанных им уступок. Но мало кто верил обещаниям короля, иначе зачем ему содержать такое количество иностранных наемников?
– Похоже, Англия обменяла одного короля на двадцать пять новых, – мрачно заметил Рольф, когда все было кончено и король вернулся в Виндзор. Шум празднования и пиров висел над лугами, усеянными шатрами мятежных баронов.
– Говорят, – сказал Гай, – правда, шепотом и под большим секретом, что король угостил одного из своих слуг зрелищем припадка «анжуйской ярости» невиданной прежде силы. Он изрыгал невероятные богохульства, скрежетал зубами, выкатывал глаза и даже хватал с пола солому и грыз ее, как сумасшедший. Он разнес всю свою комнату. Никто не решался к нему приблизиться, пока припадок не прошел. – Он замолчал, затем озабоченно продолжил: – У короля изо рта шла пена, как у бешеной собаки, брызги ее летели вокруг, отчего все его платье промокло. Он обезумел. Мы пропали.
– Но король не безумен. – Рольф отпил из кубка, хотя вино никак не могло уменьшить его беспокойства. – Запомните мои слова. Это только начало. Когда он перестанет бесноваться, он постарается аннулировать сделанное сегодня, и тогда пострадает вся Англия.
Через четыре дня после подписания все бароны Англии, как лояльные, так и мятежные, принесли свою клятву верности королю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45