Тонкая улыбка играла на его губах. Он опирался на костыль. Показав на него, он печально произнес: – Я не могу просить вас о танце, но я хочу высказать вам пожелания счастья.
Она улыбнулась ему:
– Ваши пожелания очень кстати, сэр рыцарь. Как вы решились встать? Ваши раны не заживут как следует, если вы будете чересчур напрягаться.
Мальчишеская улыбка растянула его рот, отчего он вдруг показался ей гораздо моложе, чем она раньше думала.
– Для меня нет лучше лекарства, чем увидеть улыбку на вашем прекрасном лице, миледи.
Эннис почувствовала, как рядом с ней Рольф поднимается со своего места. Послышался его низкий голос:
– Вы не выглядите таким уж покалеченным, сэр Гай. Ваш язык, по крайней мере, совершенно здоров. А я уже подумал, что вы на смертном одре, – так некоторые девушки убивались о вашем здоровье.
Гай отвесил холодный поклон.
– Некоторые женщины склонны к истерии, мой господин. Как вы видите, я не настолько обессилел, чтобы быть не в состоянии передвигаться.
– Да, хвала Богу за это. Ведь все могло кончиться для вас куда хуже. Или для меня.
От Эннис не ускользнула странная интонация в голосе Рольфа. Заметил ее и Гай. Он принял еще более чопорный вид. Его челюсть окаменела, и он сказал словно сквозь зубы:
– В подобных обстоятельствах я снова рискну покалечиться, милорд.
Долго Рольф не говорил ничего. Затем медленно произнес:
– Я верю, что вы так и поступите, Гай. Вчера я не поблагодарил вас за помощь. Простите меня.
Напряжение отчасти покинуло Гая, и он кивнул:
– Мне не нужна благодарность. Я – ваш рыцарь, принесший присягу. Это мой долг – приходить к вам на помощь.
Их взгляды встретились и задержались на миг. У Эннис возникло ощущение, что она пропустила нечто важное. Потом она подумала, что ошиблась. Рольф еле заметно кивнул и вновь обратился к гостю слева от себя.
Гай посмотрел на нее.
– Миледи, – мягко сказал он по-английски, – не надо глядеть исподлобья. Радуйтесь этому вечеру. Верьте мне, если я говорю, что отдам все на свете, только бы видеть, что вы в порядке. Вам попался хороший муж, хоть он и бывает немного горяч.
Озадаченная, Эннис хотела ответить, но Гай покачал головой:
– Нет, миледи, не сейчас. Я устал и мечтаю забраться на свой соломенный тюфяк, пока не свалился прямо здесь и не стал похож на круглого дурака. Храни вас Бог.
Его смех заглушил ее протестующую реплику, и Эннис увидела, как Гай, хромая, пробирается сквозь толпу.
Жонглеры и акробаты с большой ловкостью демонстрировали свое искусство. Тут же группа маленьких дрессированных собачек не отставала от них: они прыгали через обруч, взбирались по крошечным лестницам, ходили на передних лапках, изрядно веселя гостей. Вдруг один из псов возмутился наглым присутствием этих захватчиков в его поместье и яростно бросился на крохотного черно-белого терьера. Взрывы хохота были наградой попыткам хозяина собачки защитить ее от страшной пасти огромного мастиффа. И только когда Рольф отдал короткий и громкий приказ, провинившийся пес оставил в покое свою жертву и покорно поплелся к хозяину.
Погладив массивную голову собаки, Рольф приказал ей лечь у его ног, и зверь повиновался. Эннис смотрела на пса, не сводившего с хозяина преданных глаз.
Такое ли будущее ждет и ее? Преданность и покорность хорошей собаки, которую можно подозвать свистом или же с безразличием отправить прочь? Нет, это не для нее. До последнего биения сердца, до последнего вздоха она будет сопротивляться тому, чтобы, как выразился однажды Рольф, стать покорной дрессированной сукой.
Она отвела глаза от собаки и вдруг поймала на себе взгляд Рольфа. Он смотрел неотрывно, в глазах был загадочный блеск, заставивший ее сердце сжаться. Неужели он ждет от нее этого – слепой, безотказной покорности? Если так, то он будет сильно разочарован, когда поймет, что его новая жена не собирается легко сдаваться…
Тонкая насмешливая улыбка тронула углы его губ, и Эннис с изумлением подумала, не высмеивает ли он ее растущий страх перед близящейся ночью.
Уже совсем немного времени оставалось до того момента, когда их проводят в брачные покои. Она прекрасно знала свои обязанности и понимала, что как-то ущемить его супружеские права – все равно что разрушить этот брак. Если она изберет такой путь, может выйти конфликт между ее и его вассалами, дойдет до кровопролития. Но просто уступить ему означает похоронить свое достоинство, свои надежды на духовную независимость. Она совершенно не представляла себе, как поступит, когда придет решающий момент.
11
Только Белл прислуживала своей госпоже в этом полутемном брачном покое, освещенном несколькими свечами. Она хотела бы ее подбодрить, но, готовя постель, сама нервничала ничуть не меньше Эннис. В комнате толпились веселые гости, отпускавшие шуточки, подчас самого грубого свойства.
Молодые стояли посреди комнаты возле стола с вином, холодным мясом и другими закусками. Эннис, не двигаясь, смотрела на своего мужа, Белл бормотала что-то насчет постели и белья, Рольф стоял рядом, безмолвный и отстраненный, прихлебывая вино из кубка. Один из гостей тронул его за локоть, говоря, что ему следует быть поживее, иначе он рискует, что его невесту уведет кто-нибудь более прыткий.
Рольф поставил свой кубок и изобразил на лице улыбку, больше похожую на гримасу:
– Прыткий, как вы, сэр Ридел? Будучи шерифом Линкольншира, вы, должно быть, ловко умеете орудовать нашими налогами.
Эта шутка вызвала всеобщий хохот и краску на лице Ральфа Ридела, который имел самое прямое отношение к взвинчиванию налогов, взимаемых с сеньоров и вассалов Линкольншира. У него была масса стычек с баронами из бунтовщиков, но и те, кто хранил верность королю, часто протестовали против его притеснений.
Хитрая усмешка скривила рот сэра Ридела:
– Да, милорд, это так. Но что касается вас, то все мои попытки стребовать с вас налоги оканчивались ничем. Ведь общеизвестна ваша прижимистость и скаредность во всем, что касается вашей собственности. Поэтому я не рискнул бы вольно обращаться с вашими деньгами – или с вашей женой.
Громкий смех был наградой шерифу, и даже Рольф улыбнулся. Он поглядел на Эннис и увидел, что она бледна и дрожит. Пора заканчивать эту игру, пока она не упала в обморок, а он не сделался объектом еще более грубых насмешек.
– Как вы верно заметили, сэр, я очень прижимист, – сказал Рольф громко, чтобы все его слышали, – и потому сейчас пришло время оставить меня наедине с невестой. Мы не новички и не нуждаемся в подсказках относительно грядущих радостей брака. Если никто из вас не хочет ощутить укол моего клинка, то попрошу всех уйти быстро.
– О, – блистательно отпарировал шериф, – настало время вашей невесте ощутить укол вашего нижнего клинка, я полагаю!
Громкий хохот и поток скабрезностей сотрясли своды. В конце концов Рольф и несколько его наиболее сильных вассалов буквально вытолкали гостей из покоев. Вэчел вышел вслед за ними, и их веселые вопли еще долго слышались в широких коридорах, когда они направились в зал, чтобы продолжить пиршество.
Глядя, как Белл хлопочет возле своей госпожи и уже начала помогать ей раздеваться, Рольф вдруг ощутил растущее беспокойство. Минута, о которой он грезил с первых же ее шагов в Драгонвике, вот-вот наступит, а он не чувствует радости. Одну только всеподавляющую пустоту… Нет слов, еще до конца этой ночи она будет его, но чем он овладеет? Телом ее, и только. А нечто большее? В ее глазах любви не было – только растущее смятение. Он уже видел такой взгляд раньше, у первой своей невесты. Но Марджори была девственницей, а Эннис – нет и должна отлично знать, что к чему.
Кляня себя за то, что он такой романтический осел, Рольф ничего не мог с собой поделать и желал чего-то большего, чем физическое наслаждение. Он мечтал познать то, о чем ему говорил Эдмунд, – мягкий восторженный шепот в ночи, глубокую интимность между мужчиной и женщиной, благодаря которой души их всегда рядом, несмотря на любую разлуку. В его жизни было мало любви, это правда, и он думал, что так и надо, что главное – его любовь к сыну и ответное чувство мальчика. Но это совсем другое дело.
И вдруг – он осознал это с тяжелым сердцем – что-то разбудило в нем те особые чувства, о которых так часто говорил Эдмунд. Ему раньше иногда случалось видеть их у других, и он тотчас понял, что с ним произошло. Времена были такие, что любовь между мужем и женой встречалась нечасто и стала воистину редким сокровищем.
Приглушенные голоса прервали его мысли, и Рольф увидел, что служанка уже закончила раздевать госпожу. На миг блеснула матовая кожа и великолепная волна распущенных рыжих волос. Затем Белл накинула на плечи Эннис просторную мантию.
Отодвинув часть занавеса, окружавшего кровать, Белл помогала своей госпоже, не забывая держать горностаевую накидку таким образом, чтобы скрыть Эннис от его глаз. Рольф улыбался про себя при виде этого последнего рубежа обороны и прихлебывал из кубка. Да, леди Эннис быстро заручилась верностью своего окружения, ничего не скажешь. Пример тому – юная Белл, ее очевидная любовь и уважение к хозяйке.
Когда Эннис скрылась за шелковой драпировкой кровати, между простынями и покрывалами, Белл еще раз поправила занавеси вокруг ложа и повесила снятую мантию на спинку стула. В комнате чувствовался холод, несмотря на гобелены во всю стену и наполненную углями жаровню, излучавшую тепло. Острый запах специй, стоявших на столе. Легкое колебание воздуха на миг приподняло занавес, Рольф мельком увидел Эннис, распростертую на подушках, наполненных гусиным пухом. В неярком свете свечей ее лицо казалось бледным. Перед ним промелькнули широко раскрытые испуганные глаза и обнаженные плечи. Его пальцы впились в кубок с вином.
Господи! Да она выглядит как ягненок, обреченный на заклание. Неужели она так боится его прикосновений? Или она думает, что он набросится на нее, как голодное животное, которому дела нет до ее чувств?
Рольф непроизвольно шагнул к кровати, но неожиданный стук в дверь остановил его. Корбет, его юный оруженосец, показался на пороге. Лицо его выражало глубокую серьезность. По-видимому, ему объяснили всю исключительность сегодняшней ночи и необходимость безупречного поведения – от его всегдашней беззаботной веселости не осталось и следа.
Рассерженный и одновременно благодарный судьбе за это вмешательство, Рольф позволил молодому человеку войти, чтобы помочь при раздевании. В обязанности оруженосца входило много мелких, но необходимых дел по уходу за лордом: одевать и раздевать его, следить за его оружием и доспехами и – что было важнее всего – за драгоценной особой самого сеньора. Рольфу никогда не мешало, что о нем заботятся, но сегодня он переносил это с явным нетерпением.
Корбет Воррингтон был прислан в Драгонвик несколько лет назад как паж и только совсем недавно заслужил серебряные шпоры. Сознание своей новой значимости и ответственности заставляло его исполнять обязанности оруженосца особенно точно, отчего на это уходило больше времени, чем требовалось.
Отстегнув богато украшенную золотую пряжку в форме головы дракона, которая скрепляла концы алой мантии из тонкой шерсти, Корбет расправил одеяние и аккуратно повесил его на спинку стула, затем он принялся за черную тунику, украшенную драконом, который состоял из крошечных золотых квадратиков, нашитых один на другой. Богатая вышивка покрывала ее воротник и манжеты.
– Какая прекрасная туника, милорд, – с восхищением пробормотал Корбет, но Рольф бросил на него недовольный взгляд.
– Да, но прошу поторопиться. Я не в настроении слушать комплименты и терять время.
После этого внушения Корбет заторопился и вскоре освободил Рольфа от остатков одежды – нижней туники, мягких замшевых сапог, пояса, штанов. Затем он надел на него горностаевую мантию и хотел уже заняться сброшенными сапогами, но Рольф приказал:
– Оставьте. Для этого есть утро. – Пока Корбет делал свое дело, лорд успел собраться с мыслями. Нельзя, решил он, позволять, чтобы им руководила страсть.
Но едва оруженосец удалился, Рольф обнаружил, что движется по направлению к заветной цели. Под пологом было почти темно, слабый свет едва проникал снаружи. Несколько мгновений он стоял неподвижно, остановив взгляд на лице жены.
Она тоже молча смотрела на него. Волосы густой массой лежали на подушках и по плечам. Рольф оказался не подготовлен к потоку чувств, захлестнувших его. Он судорожно вздохнул. Да, она была воистину прекрасна, эта его жена-оборотень. Надменная и неприступная заложница, перепуганная девушка или соблазнительная сирена – о, она слишком часто овладевала его помыслами… То же и сейчас.
Балки, на которых держался матрас, скрипнули, когда он всей тяжестью опустился на постель. В полной тишине этот скрип прозвучал слишком громко. Сперва он сидел, не зная что сказать, пытаясь извлечь из своей головы какую-нибудь фразу, которая облегчила бы им общение.
В конце концов заговорила Эннис. Ее губы слегка подергивались, когда она спросила с оттенком юмора:
– Вы всегда ложитесь в постель в своей мантии, милорд?
Мех горностая щекотал ему кожу. Он выпрямился, и мантия соскользнула на его бедра.
– Нет, не всегда, – он сделал паузу. – Только когда мне бывает неловко.
– Вам? Неловко? – Ее глаза округлились от удивления.
– Да, жена, неловко. – Лукавая улыбка тронула его губы. – За все, что было раньше. Я не могу сказать, что сейчас мне легко с вами.
Несколько мгновений длилась тишина. Оба словно застыли в молчании и неподвижности. Но вот Эннис кончиками пальцев провела по его руке, которой он опирался на матрас. Он поглядел на ее руку, такую красивую и тонкую на фоне его потемневшей и загрубевшей кожи. Движимый непреодолимым чувством, он сплел свои пальцы с ее, крепко сжал их. Так просидели они некоторое время, а неровный огонь свечей заставлял причудливые тени плясать вокруг них. Запах благовоний, исходящий от жаровни, становился сильнее. К нему примешивался аромат ее духов и притираний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45