Только с наступлением темноты, осознав, что дальше ехать невозможно, Билли спешилась и без сил рухнула на подстилку. Она тотчас же уснула, а утром с величайшим трудом снова взобралась на лошадь. По мере того как приближалась ее вторая ночь в бегах, Билли все яснее сознавала, что исчерпала весь запас своих физических сил. Ей нужно было где-то найти укрытие, чтобы спокойно отдохнуть.
Сан-Антонио… На горизонте уже маячили крыши города. Билли бывала там только дважды, причем в последний раз — много лет назад. Ясно, что в таком огромном городе молодой парень сможет с легкостью затеряться и с удобствами устроиться хотя бы на одну ночь. Ей больше не требовалось придирчиво рассматривать себя в зеркале, чтобы прийти к выводу, что узнать в ней женщину затруднительно. К тому же безобразные синяки на лице наверняка еще больше ее замаскировали.
В любом случае выбора у нее не было. Ей требовалось передохнуть и как следует подкрепиться, иначе ее путешествие закончится прямо здесь, на техасской земле. Стиснув зубы, Билли пришпорила свою гнедую кобылу, пуская ее в галоп. Через час она доберется до Сан-Антонио… и сразу же устроится на ночлег.
Глава 2
Рэнд Пирс нахмурился и заставил своего коня скакать еще быстрее. Будь все проклято! Никогда он не видел такой разношерстной компании, как та, что откликнулась на его объявление. Да, ему ужасно не повезло. Конечно же, он должен был сразу догадаться, что такая спешка ни к чему хорошему не приведет. Но, к сожалению, Джесс Уильямс заболел и не смог больше выполнять обязанности старшего погонщика. А все остальные его гуртовщики были уже заняты так, что оставалось или аннулировать контракт с агентством «черноногих» в западной Монтане, или возглавить перегон скота самому.
Однако с тех пор, как он лично занимался этим делом, прошло уже немало лет. Когда Рэнд был еще совсем мальчишкой, ему пришлось служить в рядах армии Союза. Когда же дым войны рассеялся, он понял, что его будущее — в Техасе. С завидным упорством Рэнд шел к заветной цели, пройдя путь от простого гуртовщика до крупного поставщика говядины, и в конце концов сколотил состояние, о котором прежде и мечтать не смел. Так что сейчас, в возрасте тридцати трех лет, Рэнд был здоров, обеспечен и доволен жизнью. И женщина у него имелась — красивая и веселая, готовая выполнить любую его прихоть. При этом он сохранил за собой свободу заменить ее на другую, если она ему вдруг наскучит. Словом, будущее виделось Рэнду Пирсу в розовом свете, и он не собирался им рисковать.
Согласно его последнему контракту с правительством Соединенных Штатов, он должен был перегнать стадо к агенту-индейцу из племени «черноногих» не позднее середины сентября. Стадо, насчитывавшее три тысячи голов отборной мексиканской породы, Джесс Уильямс принял на границе почти месяц назад. Но вскоре после того, как завершилось клеймение, обычно предшествовавшее перегону стада, начались всевозможные неприятности.
Сначала лихорадка свалила Джесса, а следом за ним один за другим начали выходить из строя погонщики, подхватившие ту же хворь, что скосила Джесса. Лишившись половины помощников, Рэнд остался с беспокойным стадом отборных бычков, которых он должен был перегнать в Монтану к назначенному сроку.
Скрипнув зубами, Рэнд снял с головы замусоленный стетсон и утер пот со лба. Взъерошив свои густые черные волосы, он водрузил шляпу на место и, прищурившись, устремил взгляд на полуденное солнце — в его ярких лучах вспыхнули голубые глаза. Снова нахмурившись, Рэнд окинул взглядом стадо и, натянув поводья, чуть придержал коня. Животные вот уже несколько дней проявляли признаки повышенной нервозности, и Рэнд прекрасно знал: подъехав к стаду на полном скаку, он может его испугать, а это при явной нехватке погонщиков привело бы к катастрофическим последствиям, так как верховые наверняка не справились бы с охваченными паникой животными. На днях Рэнд ненадолго завернул в Сан-Антонио, где нанял шестерых новых людей, чтобы пополнить поредевшие ряды гуртовщиков, но шестерка, которую он отобрал, не вызывала доверия. Люди, откликнувшиеся на его объявление, утверждали, что являются опытными погонщиками скота, но будь он проклят, если поверил их байкам. Впрочем, у него не было выбора, потому что он и так уже потерял слишком много времени, а до Монтаны предстояло добираться четыре месяца, если не дольше.
Когда Рэнд приблизился к стаду, один из всадников тронулся ему навстречу — поникшие плечи погонщика красноречиво свидетельствовали о степени его усталости. Уилли Харт — один из самых надежных людей, когда-либо работавших на него, и Рэнд был несказанно рад, что болезнь пощадила этого жилистого техасца.
— Они какие-то… возбужденные, Уилли, — заметил Рэнд, кивая на стадо. — Что их беспокоит?
— Не имею ни малейшего представления. — Харт пожал плечами. — Может, чувствуют приближение ненастья. А может, плохо переносят местный климат. Я знаю только одно: нам нужно поскорее начать передвижение, иначе они сорвутся с места сами по себе.
— Мы завтра же отправимся в путь, Уилли. Я нанял шестерых… гуртовщиков.
Уилли с удивлением посмотрел на Рэнда, и тот, издав короткий смешок, проговорил:
— Такого сброда я еще ни разу не видел. Похоже, мне придется не спускать с них глаз. Но даже если у них нет опыта — правда, все они утверждают обратное, — то к моменту прибытия в Монтану они его приобретут. В любом случае я не в том положении, чтобы выбирать. Я дал им несколько часов на сборы. До захода солнца все они должны быть в лагере.
Снова окинув взглядом стадо, Рэнд направил коня к фургону с походной кухней, и Уилли молча последовал за ним. У фургона Рэнд спешился и, повернувшись к Уилли, сказал:
— Я решил назначить вас с парнями на ночные дежурства в разные смены, пока не выяснится, на что годятся новички. — Заметив, что Уилли нахмурился, Рэнд добавил: — Прости, я знаю, что ты, Джим и Расе отлично сработались, но таковы обстоятельства. Если новые парни хорошо себя проявят, я смогу пересмотреть график дежурств.
Молча кивнув, Уилли подошел к огню и налил себе кружку кофе. Рэнд последовал его примеру. Он знал, что Уилли не по душе его решение. Что ж, многолетний опыт показывал, что не следует нарушать связи и разлучать друзей, ведь друзья всегда лучше понимают друг друга и стараются избегать недоразумений и ссор. Но Рэнд знал и другое: полагаться следует на тех людей, которым доверяешь, и потому в каждой смене у него находился надежный человек.
То и дело поглядывая на беспокойное стадо, Рэнд все больше мрачнел. Грядущая ночь обещала быть тревожной, и он сознавал, что ему понадобится слаженная работа всех погонщиков — иначе не удастся уследить за бычками.
Рэнд поднес к губам кружку и, залпом допив кофе, невольно поморщился. Оказалось, что даже кофе стал хуже из-за того, что Нейту постоянно приходилось покидать кухню и помогать погонщикам. Рэнд твердо решил: когда прибудет пополнение, он освободит Нейта от охраны стада, чтобы тот мог посвящать все свое время стряпне. Какой смысл держать лучшего в Техасе повара, если этот повар не имеет возможности проявить свое мастерство?
Отставив кружку, Рэнд снова повернулся к своему беспокойному стаду. Однако на сей раз он не хмурился, а, напротив, улыбался: ему вдруг вспомнилась Люсиль, вернее, вспомнилась их последняя встреча наедине. И, разумеется, он нисколько не сомневался в том, что Люсиль, как всегда, будет с нетерпением ждать его возвращения из Монтаны. Она ясно дала понять Рэнду, что намерена выйти за него замуж. Он откровенно признался, что не собирается жениться, но она, казалось, не придавала его словам ни малейшего значения. Судя по всему, Люсиль вбила себе в голову, что такая общепризнанная красавица, как она, способна накрепко привязать к себе мужчину. Однако Рэнд прекрасно знал, что другим мужчинам она никаких вольностей не позволяла. Да, ее верность сомнений не вызывала, в то время как он, Рэнд, частенько ей изменял. Вероятно, именно по этой причине у него ни разу не возникала мысль укрепить пожизненными узами интимную связь с какой-нибудь из женщин. Брак представлялся ему твердым и нерушимым соглашением, требовавшим полного самоотречения, и в возрасте тридцати трех лет он пришел к выводу, что на подобное самоотречение не способен.
Рэнд сознавал, что обладает огромной властью над женщинами. Этот факт был ему известен с ранней юности, и он всегда воспринимал его как должное — точно так же он воспринимал свое врожденное стремление к лидерству и свой талант организатора. Благодаря этому жить Рэнду было легко и просто, и женщины почти никогда ему не отказывали. Однако со временем Рэнд понял, что у такого неоспоримого преимущества есть и недостатки. Имея неограниченные возможности в выборе подруги, он, к несчастью, обнаружил, что не в состоянии противостоять искушению. Конечно же, Рэнд нисколько не боялся, что с годами его привлекательность в глазах женщин померкнет, поэтому твердо решил, что не станет связывать себя какими-либо обещаниями до тех пор, пока возраст не охладит его пыл. Однако это время, как он полагал, не наступит еще очень долго.
На губах Рэнда снова появилась улыбка; теперь он вспомнил о том, что во время короткой остановки в Сан-Антонио не упустил своего — быстротечный час с рыжеволосой Джинджер Маклейн был единственным светлым пятном на фоне всех остальных неудач. И если интуиция ему не изменяла, то ожидать перемен к лучшему не приходилось. Более того, он вдруг подумал о том, что время для начала четырехмесячного путешествия в Монтану выбрано не самое благоприятное. Что ж, стоило подождать и посмотреть, что уготовит ему вечер…
Билли проснулась от яркого света, бившего в глаза. Решив, что день уже в самом разгаре, она тут же разлепила веки и обнаружила, что находится в маленьком гостиничном номере. На мгновение ее охватила паника — как долго она спала?
Откинув в сторону одеяло, Билли попыталась подняться и сразу же ощутила боль во всем теле. Прикусив губу, чтобы не застонать, девушка заставила себя встать с постели и протянула руку к ночному столику, где лежали карманные часы. Взглянув на них, Билли судорожно сглотнула — ведь она столько раз видела эти часы в руке отца…
Оказалось, что полдень уже миновал, и Билли, решив, что ей следует поторопиться, принялась одеваться. Все ее движения были скованными и неловкими. Надевая мешковатые штаны, девушка морщилась от боли. Застегнув рубаху, она накинула на плечи замасленные подтяжки и надела жилет. Затем взяла с тумбочки ремень с кобурой и, застегнув пряжку, поправила рукоятку пистолета.
Решив не утруждать себя утренним туалетом, Билли надела шляпу и, подхватив седельные сумки, направилась к двери. Заметив в небольшом зеркале на стене свое отражение, она ненадолго остановилась.
О Боже, неужели это ужасное лицо — ее собственное?! Горячие слезы обожгли щеки — Билли не верила своим глазам. Оказалось, что отечность, из-за которой почти не открывался левый глаз, распространилась на половину лица. Нос и губы тоже распухли, а через правую щеку, от глаза к подбородку, протянулась извилистая царапина. Билли тяжко вздохнула и на мгновение закрыла глаза.
Нет-нет, она нисколько не сожалела о том, что убила Уэсли. Окажись она снова в подобной ситуации — сделала бы то же самое, Билли была в этом абсолютно уверена.
Открыв глаза, она еще раз взглянула на свое отражение и невольно усмехнулась. Вероятно, ей следовало бы поблагодарить Уэсли за то, что он помог ей так неузнаваемо изменить внешность — теперь люди Дэна Маккуллы ее ни за что не узнают. Но ей предстояло проделать огромный путь. Она знала, что старший Маккулла не пожалеет ни средств, ни времени — только бы отыскать ее. Поэтому ей придется уехать подальше, уехать туда, где она уже не будет беспокоиться за свою безопасность.
Билли еще несколько дней назад решила, что отправится на север, а после убийства Уэса Маккуллы лишь укрепилась в своей решимости, так как теперь у нее просто не было выбора. Да, она поедет на север, и единственная проблема состояла в том, что она не знала, как достичь своей цели. К сожалению, ей едва хватило денег, чтобы расплатиться за комнату. Но даже если бы у нее и была возможность купить билет на поезд, она не стала бы этого делать. Билли почти не сомневалась: люди Дэна Маккуллы будут в первую очередь искать ее на железнодорожных станциях.
Почувствовав урчание в животе, Билли вдруг вспомнила, что уже давно не ела. Может, именно этим объяснялась ее слабость? Прикинув, сколько у нее осталось денег, Билли приняла решение. Сытный обед. Ей требовался сытный обед — иначе она могла лишиться последних сил.
Со вздохом отвернувшись от своего отражения в зеркале, Билли направилась к двери. Несколько минут спустя она уже входила в кафе «У Мэгги», находившееся неподалеку от гостиницы. Окинув взглядом заведение, Билли с облегчением вздохнула. За одним из столиков сидели двое мужчин, а трое других расположилась в противоположном конце зала — эти пятеро были единственными посетителями. Усевшись за маленький угловой столик, откуда можно было видеть входную дверь, Билли снова осмотрелась. И почти тотчас же к ней устремилась дородная женщина среднего возраста.
Не дожидаясь неизбежных расспросов и не обращая внимания на удивленное выражение лица хозяйки заведения — та разглядывала огромный синяк, — Билли с невозмутимым видом произнесла:
— Кофе и бифштекс, мэм.
Хозяйка немного помолчала, потом спросила:
— Ты уверен, что сможешь его съесть, парень? Наше мясо требует хорошей работы челюстями, а твой вид позволяет усомниться, что ты на это способен.
— Я справлюсь.
Женщина внимательно посмотрела на Билли и, пожав плечами, пробормотала:
— Как знаешь. Только сними шляпу, парень. У нас приличное заведение.
Билли покраснела и, сорвав с головы шляпу, положила ее на соседний стул. Затем нервно провела ладонью по неровно остриженным волосам. Несколько минут спустя она уже подносила к распухшим губам кружку с кофе, но сделать глоток оказалось не так-то просто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58