Сирбхолл отправился за своим плащом. Од сказала:
— Куда ты?
— Прочь отсюда.
Мюртах не сказал ничего. Сирбхолл промчался мимо, рывком отворил дверь и ринулся в грязь двора. Мюртах неторопливо поднялся и направился к двери, чтобы закрыть ее. Он притворил ее до щели и увидел Сирбхолла, размашисто шагающего к конюшне.
— Он заслужил свою репутацию не хорошо подвешенным языком, — сказал Энгус.
Мюртах подошел к вешалке, на которой висели плащи.
— Энгус, — сказал он, — хорошо подвешенный язык может стоить тебе твоего. Оллум, ты можешь чувствовать себя здесь как дома, пока я приведу все в порядок.
— Ты скоро вернешься? — спросила Од.
— Да, — сказал Мюртах, вышел из двери и захлопнул ее.
Сирбхолл как раз выезжал из ворот. Мюртах прошел в конюшню, полную запахов испарений от дождя и конского пота, и направился к своему вороному пони. Трусцой он выехал из ворот и увидел Сирбхолла на большой гнедой лошади, проносившегося галопом через глен по направлению к ближайшему склону. Мюртах пустил пони рысцой за ним.
Лошадь шла быстрее, чем пони, и галоп давал ей преимущество, но под частым дождем, идя по грязи, лошадь быстро устала. Когда они перебрались через холм и оказались на краю болота, Сирбхолл отклонился в сторону леса, и ровный бег пони стал сокращать расстояние между ними. Когда они почти въехали в лес, Сирбхолл остановился и позволил Мюртаху нагнать его.
— Чего ты хочешь?
— Видеть в тебе твоего отца.
Сирбхолл тронулся с места, и Мюртах последовал за ним. Они въехали в лес. Дождь лил с листа на лист, все качалось под ветром, и деревья гудели, словно пчелы. Мюртах кивнул в сторону севера и сказал:
— Там старый бурелом, мы можем разжечь костер. Сирбхолл молча повернул и поехал в том направлении.
Они спешились под буреломом, и Мюртах собрал из глубины сухие ветки и хворост, разгреб убежище под сгнившим деревом. Разложив костер, он высек искры огнивом.
— Когда дожди закончатся, мы увидим, что олени на пастбищах смешались со скотом, — сказал он, — так всегда бывает после дождей.
Сирбхолл грыз ноготь большого пальца, уставившись на крохотный костерок. Внезапно он повернул голову, встретившись глазами с Мюртахом:
— Что ты там имел в виду?
— Когда?
— Когда ты схватил меня. Ты сказал что-то странное.
— Только, что ты похож на Эда.
— Я не понимаю тебя.
— Он был такой же большой и с такими же соломенными волосами, как ты.
— Ладно. Неужто это так невыносимо? Я больше не понимаю тебя, в основном.
Сирбхолл догрыз свой ноготь уже до мяса. Мюртах, положив руки на колени, пристально разглядывал его. Наконец Сирбхолл закончил жевать свой палец и подбросил в костер длинную хворостину.
— Помнишь, ты рассказывал мне о нем? Когда я был маленьким, я всегда считал, что по-настоящему знаю его.
— В этом что-то есть. Я могу припомнить вещи, которые произошли до моего рождения, потому что Финнлэйт рассказывал мне о них.
— Он действительно выглядел как я?
— Ну, он не был таким мрачным, как ты, но, я полагаю, это потому, что он был старше. Во всяком случае он слишком доверял своим мыслям. — Сирбхолл ничего не ответил, и Мюртах продолжил: — Ты знаешь, мы не могли убить их всех. А ты бы хотел этого? Это только собака сжимает свои зубы на горле человека, и человек задыхается до смерти.
— Все говорят, что это должно было быть сделано.
— А что ты думаешь?
— Я? Думаю? Ты сказал, что Эд и я не можем думать.
— Это не то, что я сказал.
— То же самое.
— Никто не собирается называть тебя ублюдком.
— Но они так назовут тебя.
— О, определенно, но сначала они должны будут прочистить свои глотки. Послушай меня. Ты — известный человек. И то, что ты говоришь, имеет вес на их советах. Но ты молод. Я не имею в виду… ты мой брат. Я не хочу ничего раскаленного или холодного между нами.
Сирбхолл пробормотал что-то. Он взял руками свою голову и стал пальцами растирать щеки.
— Любовь от Бога. Думаешь, что я ненавижу тебя?
— Конечно, нет.
Руки Сирбхолла упали на колени.
— Они все говорят, что это должно быть сделано.
— Да. И люди, которые кричат это громче всех, это те самые люди, которые убили Эда и еще несколько сот человек из нашего клана — они несут кару за это. Они будут счастливы, если мы попытаемся сделать это по отношению к ним, это смоет кровь с их рук. Сирбхолл нахмурился, размышляя, и наконец покачал головой:
— Я не понимаю.
— Я понимаю.
— Эд…
— Эд бы уже сделал это. Но я не Эд. И ты тоже. Пусть все останется, как есть.
— Это прощение?
— Это то, что я чувствую относительно этого.
— Тогда ты не будешь сражаться с датчанами. Мюртах взглянул на бурое подгнившее дерево.
— А кто теперь Брёбн? Я буду сражаться с датчанами. Я убью того человека, который переступит мой порог, если смогу.
— В чем же разница?
— Зачем надо идти охотиться за кем-то, чтобы убить? Только и всего. Я буду спокойно сидеть дома и играть на своей арфе, а если заявятся датчане, я выпущу в них столько стрел, что их собственные жены не найдут в их одежде место, куда бы можно было воткнуть иголку. Я кроток, как лань, мой язык сладок, как мед, но я защищу то, что мое.
— Я не вижу разницы.
— А я вижу. И я хочу, чтобы ты слушался меня.
— Я в растерянности, — он покачал головой. — У меня все мозги набекрень.
— Это обычное дело с молодыми людьми. Особенно с теми молодыми, кто уже герои. — Мюртах постучал пальцами по колену. — Я все размышляю, почему пришел Энгус.
— Почему? Он сказал, что его послал Верховный король.
— Верховный король — человек из Дэл Кэйса. Энгус из Мифа. Брайан его едва знает, не настолько, чтобы посылать с поручением такого рода. Доверить ему мысли Верховного короля, когда его собственные поменялись от случайного замечания в пути и изменились от последующего, что он услышал?
— Тогда кто еще?
— Кир, Кормак, Дермот мак Махон — соображения те же самые. А теперь давай возвращаться. Я замерз.
Когда они въехали во двор, дождь прекратился. Флэнн вышел из дома, чтобы принять лошадей. Через открытую дверь они могли слышать глубокий голос поющего оллума, Мюртах поднял голову и прислушался.
— В нем есть что-то от о Хэртигэна, — сказал он.
— Только бы он ничего не пел обо мне.
— Этого нет. Давай войдем.
Они вошли в дом. Од взглянула на них и улыбнулась, и Финнлэйт со вздохом откинулся. Только Энгус выглядел задумавшимся. Оллум закончил песню.
— Мы исполним песнь Дьердра, — сказал Мюртах, — если ты ее вообще знаешь. Там есть части, которые я не очень хорошо помню. Эгон, принеси мне арфу.
На рассвете следующего дня Энгус, его оллум и его слуга уехали. Мюртах взял топор и клин и пошел за конюшню нарубить дров. Это было сразу после рассвета, по небу плыли низкие облака, в голубом небе разносились громкие и чистые крики птиц, и каждый звенел по-своему. Мюртах вытащил несколько поленьев и начал колоть их.
Появился Сирбхолл, уже после того, как солнце уже изрядно взошло, и вывел свою новую лошадь. Он привязал ее к коновязи и пошел обратно за щеткой и скребницей.
— Холодно, — сказал он, выходя, и начал чистить шерсть лошади.
Мюртах выпрямился, спина у него затекла и ныла.
— Не так уж холодно, как могло быть. Очень влажно, и от этого знобит.
Он взял топор за топорище, установил полено и начал колоть. Отлетевшая щепка ударилась о лошадь.
— Тпру! — сказал Сирбхолл. — Тпру! Нам мясо нужно? А то я надумал отправиться поохотиться.
— Пастухи принесут оленя или двух, так что нет смысла. Но если тебе здесь так уж неймется, то есть поручение, которое ты можешь выполнить для меня, это отправиться в Коннэут.
Из дома к ним выбежали Нил и Конэлл. Мюртах разогнулся, чтобы видеть их. Конэлл шлепнулся оземь, потом поднялся из грязи и снова побежал вслед за Нилом. Нил остановился возле Мюртаха:
— Мама говорит…
— Раз уж ты здесь, то можешь собрать щепки, — Мюртах нагнулся и стал вытирать грязь с рубашки Конэлла. — Так что она говорит?
— Что ты должен пойти и взглянуть на Финнлэйта, он снова заболел. — Нил начал собирать щепки, сделав мешочек из своей туники.
— Он стар — сколько людей доживает до того, что видят своих правнуков? — сказал Сирбхолл.
Мюртах отогнал Конэлла подальше от конских копыт.
— Ты отправишься для меня в Коннэут?
— Да. Когда?
— Подожди, пока я не повидаю Финнлэйта.
Мюртах отправился к дому и взобрался на лофт. Финнлэйт лежал в своей постели, и Од сидела возле него. Она подняла глаза.
— Это из-за дождя, — сказала она. — У него жар.
Мюртах положил ладонь на лоб старика — горячий и сухой, как и прерывистое дыхание. Финнлэйт легонько шевельнулся, и Мюртах чуть отстранился от него.
— Я пошлю за монахом.
— Ты думаешь…
— Похоже на то. Ты останешься здесь с ним? — Да.
— Или Эгон. Кто-нибудь. Она отвернула лицо. — Да.
Он выждал момент, надеясь, что Финнлэйту, может, станет лучше, и, наконец, спустился во двор. Сирбхолл уже оседлал лошадь и разъезжал на ней по двору, медленно, посадив Конэлла на холке перед собой, и Нила, держащегося за него сзади. Конэлл вопил во всю силу своих легких, и лошадь пугалась.
— Как он? — спросил Сирбхолл.
Мюртах стоял возле лошади, рассеянно гладя ее по гриве.
— Может быть, милостью Божьей, ему станет лучше.
Конэлл потянулся к Мюртаху, и Мюртах снял его с лошади, задержав на сгибе руки. Нил спросил:
— Финнлэйт умер?
— Нет.
— Он старый человек, — сказал Сирбхолл.
— Не говори мне этого. Ты тоже будешь старым. Я очень привык к нему, и такой слабоумный человек, как я, любил пользоваться его советами. Вождь О'Руэйрк будет в Брефни, это немного дальше Аппер Лохnote 13. Спросишь там любого. Пирамидки обозначают путь через Гэпnote 14. Если будет туман, пережди в любом случае. Расскажи вождю О'Руэйрк об Энгусе, и что Верховный король втягивает меня в это. Особенно то, что сказал Энгус. Пусть он расскажет Мелмордхе.
— Мелмордха? Мы будем драться с ним.
— Значит, будем. Мелмордха сообразительный человек, который способен держать в голове одновременно больше одной идеи.
Нил соскользнул с лошади и повис на Мюртахе, глядя, как он треплет конскую гриву. Мюртах сказал:
— В Брефни находится моя гнедая кобыла, приведи ее обратно. Это будет хороший предлог, почему ты там находишься.
— Разве это не далеко, — спросил Нил, — посылать кобылу для размножения?
Сирбхолл слез с лошади и пошел в дом за своим снаряжением. Мюртах потрепал волосы Нила.
— Наша лошадиная порода низкорослая, и клан О'Руэйрк может использовать лошадей этой породы в невысоких холмах, если останутся там долго.
— Глава О'Руэйрк наш друг?
— Это зависит от того, кому ты говоришь об этом. Я не хотел бы, чтобы ты помчался к Верховному королю с криком, что вождь О'Руэйрк мой друг.
— Почему?
— Ты поймешь кое-что, когда вырастешь.
Сирбхолл вышел с сумкой, перебросил ее через холку лошади и сел верхом. Мюртах чуть отступил в сторону.
— Внимательно следи за дорогой через Гэп и соблюдай осторожность весь путь. Мир Короля — это мир короля, но мне не хотелось бы увидеть войну короля за все это.
Сирбхолл ухмыльнулся:
— Я буду держаться поодаль от болота, я буду остерегаться воров, я буду красться на закате и держаться подальше от женщин в доспехах.
Он тронулся с места, распахнул створку ворот и захлопнул ее за собой.
— Нил, пойди и разыщи Лайэма. Он должен быть где-то возле табуна пони. Скажи ему, чтобы он скакал в церковь Святого Кевина и спросил там, пришлют ли они сюда монаха.
Финнлэйт не поднялся. Од могла кормить его только понемножку, держа его голову на своих коленях и вводя ложку с похлебкой ему между губ. Иногда он лежал спокойно, иногда метался, крича и молотя кровать кулаками, но жар держался постоянно. Его кожа начала шелушиться, волосы стали тусклыми и сухими. Од молилась сама и заставляла молиться Эйр и мальчиков. Малыша она оставила у женщин в одном из других домов.
Монах явился после полудня, рослый мужчина, загорелый дочерна; Лайэм сказал, что он так быстро шел пешком, что даже пони еле поспевал за ним.
— Благослови тебя Господь, — сказал монах Мюртаху. — Аббат просил меня поблагодарить тебя за овцу, которую ты прислал нам.
— Он уже поблагодарил меня, когда я приезжал на Рождество.
Монах улыбнулся:
— А ты с подозрительностью относишься к благодарностям? Они все благодарны, и я тоже за них.
— Ты не из монастырской школы?
— Я брожу. Мой дом, если он есть вообще, Кленмакнойс. Он взобрался по лестнице, уверенно ступая по ступенькам большими ногами, и принюхался. Возле постели сидели трое ребят, и Мюртах отослал их вниз. Од отступила в угол.
— Да пребудет Господь с вами, — сказал монах. Он сел и положил крупную ладонь на щеку Финнлэйта. — Давно он в таком состоянии?
— Третье утро, — сказала Од. — Во время дождя он был бодр, но до этого болел.
Финнлэйт выглядел поразительно изменившимся по сравнению с тем, каким он был еще за день до того. Монах посидел некоторое время, разглядывая его, и Мюртах понял по его позе, что он размышлял.
— Это твой отец?
— Мой дед.
— Он приходил в себя?
— Нет, — сказала Од, — он бредит время от времени.
— Принеси немного воды.
Она принесла ведро из угла, монах опустил в него ладонь, зачерпнул горсть, перекрестил воду и, бормоча что-то, смочил Финнлэйту лоб, губы и грудь. Внизу, у подножья лестницы, одна из собак заскулила.
— Мне позвать детей наверх? — спросила Од.
Монах улыбнулся, ничего не ответил, перекрестился и, не спуская глаз с лица Финнлэйта, тихо сидел, губы его беззвучно шевелились.
Воздух в лофте казался душным и сырым. Мюртах отошел в угол лофта и сделал отверстие в соломенной крыше, стараясь, чтобы Од не заметила этого. Но она увидела.
Он снова вышел во двор. Закончил колоть дрова. Конэлл и Эйр пришли и попросили разрешить спор между ними.
— Это кукла Эйр, — сказал Мюртах Конэллу.
— Он оторвал ей ногу, папа.
Она держала в руках туловище куклы и ее ногу, пытаясь вернуть ногу на место, а потом, пожав плечами, протянула Мюртаху обе части. Он взял куклу и присел на колоду. Ноги и руки куклы были прикреплены к ее корпусу соломой, солома была порвана, конец был засунут обратно в пустое место в туловище, где были связаны на щепке все соломины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25