— Я не знаю как, — Мюртах поднял весла и неуклюже опустил их в воду. Шлюпка стала кружиться на месте.
— Нет, нет, — кричал Бьорн, — вот так, — разгребая воду, он стал делать движения руками.
Мюртах пожал плечами и стал пытаться. Лопасть одного весла плашмя ударилось о воду, обдав Бьорна брызгами.
— Толкни меня, — сказал Мюртах. Он втянул весла обратно.
Бьорн отплевывался. Торстейн и Эрлинг плавали и обсуждали положение. Лебедь следовал за ними. Он подплыл сзади к Эрлингу и клюнул его в голову. Эрлинг взвыл, и они стали удирать от лебедя.
— Быстрее, — сказал Мюртах, — через минуту мы доберемся до кораблей.
Они вместе подплыли к корме маленького суденышка и стали толкать его. Эрлинг потер свою голову и взглянул на лебедя, который взирал на них злыми глазами. Эрлинг выругался.
Мюртах сидел на корме, скрестив руки, и ухмылялся, глядя на них. Когда они почти добрались до дублинского берега, Бьорн закричал: «Хоп! » — и бросился всей тяжестью своего тела на корму лодки.
Лодка перевернулась. Мюртах окунулся в холодную воду. Подняв голову, он увидел солнечный свет, проникающий сквозь зеленую воду, темную и рябую, неожиданно ему явилось видение себя-утопленника, с водорослями в волосах, с распухшим лицом. Тут его ноги коснулись дна, и он вытолкнул себя на поверхность.
Все остальные хохотали над ним.
— Я не умею плавать, — крикнул он и, задыхаясь, снова ушел под воду. Вода связала его.
Руки ухватили его за плечи и выдернули наверх. Кто-то подхватил подбородок, чтобы удержать его над водой. Он начал цепляться за них, боясь, что они снова кинут его в воду, но кто-то захватил его кисть.
— Лежи спокойно, — произнес голос Бьорна, — лежи спокойно.
— Ладно, — сказал он, — ты изрядно намок.
— Я пересек посуху.
— Но это не было честно — поднять якорь того корабля, — сказал Торстейн. — Мы выиграли пари — ты бы без этого никогда не добрался до того берега.
— В пари ничего не было насчет движения судов. Только пересечь сухим.
— Это нечестно. Мюртах, что ты скажешь?
— Он прав. В пари ничего не было сказано о передвижении кораблей.
Бьорн уже снова был со своей короной на голове, он отжимал воду из своей рубашки.
— Я выиграл!
— Спроси Торгейста. Он законник. — И Эйнар отправился искать Торгейста.
— Кроме того, — сказал Бьорн, — я провел маленькое сражение между двумя походами. Это тоже должно засчитаться.
Торгейст разрешил спор в пользу Бьорна. Эйнар стоял и разговаривал с высокой женщиной с длинной копной белокурых волос. Она положила одну ладонь на руку Эйнара, улыбнулась Бьорну и пошла прочь по берегу.
— Это любимая жена моего брата, — мягко сказал Бьорн.
— Датские женщины все такие прекрасные?
— Только жены викингов, — Бьорн смотрел ей вслед.
— Как ее зовут? — Од.
Мюртах был потрясен. Бьорн посмотрел на него.
— Тебе дурно? Ты наглотался воды?
— Нет, — сказал Мюртах. Ясные глаза его Од всплыли в памяти.
Эйнар подошел к Бьорну и сказал:
— Не смотри так на мою женщину, — и толкнул его. Бьорн отбил вниз руку Эйнара, скрутил его и пошел прочь. Мюртах побежал, чтобы догнать его. Бьорн бормотал под нос на языке Южных Островов.
— Как я могу драться с ним, если я заберу его жену?
— А ты не забирай его жену. Бьорн задыхался, закрыв глаза.
— Не говори так.
— Она выше тебя.
— Со спины все женщины одного роста.
— У меня всегда была только одна.
— Мы должны исправить это. Как ее звали? Мюртах улыбнулся:
— Од.
Бьорн вскинул голову:
— Что ж, по крайней мере, ты не столкнешься с моей худшей проблемой.
— Какой?
— Называть их разными именами. Бог мне свидетель. Когда-нибудь в самый нежный момент я назову Тайру Холлгердой, и в следующий момент я окажусь на морозе в одной рубашке, — и он покачал головой.
Од нашептывала его имя ему на ухо, прижималась к нему, спорила с ним, кричала и оплакивала его в холодной постели.
— Я не думаю, что ты хорошо разбираешься в женщинах, — сказал Мюртах.
— Я знаю все, что только мужчина может знать о женщинах, — Бьорн выразительно кивнул головой.
Да, это была другая Од, датская Од.
— Это распространенное имя у ирландских женщин? — спросил Бьорн.
— А жена Эйнара ирландка?
— Ее мать была из Гэлловэйnote 23.
Бьорн начал рассказывать историю о женщине, которую он когда-то знал. Они поднялись к форту, и сидели там, и выпивали, и рассказывали истории. Пришел Мелмордха и сказал, что Бродир, ярл Оркнейский и он придумали, как обойти пророчество колдуньи.
— Сражаться на Пасху, — сказал Мюртах. Мелмордха покачал головой:
— Нет, у нас недостаточно продовольствия в городе, чтобы дотянуть далеко за Страстную пятницу, в любом случае. Воинов будет нечем кормить. Ирландцы разбили лагеря между этим местом и скалами Ховта.
— Сегодня в полдень несколько их всадников были на дальнем берегу, — сказал Бьорн. — Они могут попробовать подобраться, чтобы поджечь корабли.
— Я позабочусь об этом. Есть запруда, то, что вы, викинги, называете хоп — сразу за лагерем короля. Бродир намерен вывести свои корабли из реки ночью, проплыть вокруг запруды и стать там на якорь. А мы все выйдем завтра перед рассветом, и они окажутся окружены — пойманы между Бродиром и нами. Бродир возьмет всех своих людей и половину людей Оркнея.
— Когда завтра будет прилив? — спросил Бьорн.
— Как раз на рассвете. Он тогда будет в состоянии добраться до запруды.
— Завтра Страстная пятница.
— Да. Если они не сдадутся, когда увидят, что мы их окружили со всех сторон, мы должны будем начать сражаться, но я думаю, что короли поднимутся и удалятся, когда увидят нас вокруг.
Бьорн пожал плечами:
— А если они атакуют Бродира как раз тогда, когда он будет высаживаться?
— Он бросит якоря в запруде и будет стоять так, пока мы не подойдем туда.
— Это звучит… все правильно.
— Спасибо, — сказал Мелмордха, — за твое одобрение.
Он поднялся и ушел. Торстейн пошел за ним поговорить, а Эйнар, Бьорн и Мюртах остались одни в зале.
Мюртах достал свою арфу и сыграл часть песни Дьердр. Эйнар сказал:
— Моя женщина хочет, чтобы ты играл ей, иногда. Голова Бьорна немного дернулась. Мюртах сказал:
— Поиграю. — Он подстроил струну.
— Что ты сделал с тем человеком, чью лошадь ты сбил наземь веслом? — спросил Эйнар.
Бьорн поднял голову. Глаза его затуманились.
— Я убил его.
— Это выглядело, все равно как размахивать сосной. Они собираются сражаться. У Мюртаха свело в животе.
Но почему-то казалось, что сражение не состоится. Они останутся здесь навсегда, как сейчас-.
— Я слышал, ты открыл новый остров, — сказал Эйнар.
— О, да, — сказал Бьорн. — Сейчас он исчез.
— Погрузился в море, — сказал Мюртах. Бьорн взглянул на него.
— Был очень сильный шторм. Ручьев на острове не было, поэтому проливной дождь был кстати. Множество рифов. И везде мягкий розовый песок.
Мюртах играл Ойсина, думая о Финнлэйте.
— Ты мне не веришь, не так ли?
— Я не верю тебе.
— Там были деревья, такие, как в Керри. И цветы — в этом месте было полно цветов.
Мюртах ухмыльнулся. Бьорн вскочил.
— Скажи что-нибудь. Скажи, что ты не веришь мне.
Мюртах вскочил в испуге. Он глядел на Бьорна, в его глаза. Он забыл, что Бьорн был опасен, что Бьорна следует остерегаться. Мюртах поставил арфу на стол. Его ладони неожиданно стали влажными.
— Я могу говорить только тогда, когда я хочу сказать что-нибудь.
— Скажи что-нибудь сейчас. Говори, арфист. Ты так хорошо умеешь говорить.
Мюртах взглянул на Эйнара. Кровь стучала в его ушах.
— Только не ради тебя.
Бьорн кинулся к нему и ударил размашисто по лицу. Мюртах полетел по полу на спине, повернулся на пятках и кинулся к двери в спальную комнату. Бьорн, словно лунатик, следовал за ним. Огромные руки обрушились на его плечи. Они ударили одновременно, но Мюртах вывернулся из хватки Бьорна. Он пробивался к двери, Бьорн ударил его по спине и снова сбил вниз; откинувшись, Мюртах взметнул обе ноги к груди Бьорна и отбросил его прочь. Вскочив на ноги, он промчался сквозь дверь и хлопнул ею за собой. В полутьме он схватил свой лук у дальней стены.
Дверь с треском распахнулась. Мюртах был в смятении, лук в его руках был не натянут.
— Не подходи ближе.
— Положи эту игрушку и иди драться со мной. Мюртах натянул лук и приложил стрелу.
— Уходи. Оставь меня в покое. Бьорн сжал кулаки.
— Ну и спи с этой штукой рядом, слабак. Он вышел, захлопнув дверь.
Мюртах опустился, держа лук на коленях. Его арфа осталась там. Он не мог оставаться здесь, сидеть здесь целый день, всю ночь со своим луком, спустив тетиву. Но если он выйдет отсюда…
Бьорн убийца, хоть и крещеный. Мюртах встал, держа в левой руке лук и две стрелы, и открыл дверь. Бьорн и Эйнар все еще пребывали за столом, ничего не говоря, между ними стоял кувшин. Он подошел к тому месту, где на столе лежала его арфа, и взял ее. Они ничего не сказали и не взглянули на него. Он подошел к наружной двери и отворил ее. Эйнар повернул к нему лицо, его пустые глаза смотрели словно сквозь него. Мюртах опустил лук и вышел под струящийся солнечный свет.
Он пошел на базарную площадь набрать воды для своей кобылы и встретил Торстейна. Торстейн сказал:
— А где твой друг?
— Мы поссорились, — сказал Мюртах. Он вытащил бадейку и вылил ее в бурдюк.
— Ничего, — сказал Торстейн, — к обеду это пройдет. Мюртах опустил бадью снова в колодец.
— Нет, — сказал он, — там не было больше никого, кроме Эйнара.
Торстейн сдвинул брови. Мюртах ушел, чтобы напоить кобылу.
Он спрятал арфу в ее яслях, откуда мог бы ее легко достать. Уже становилось заметно, что в животе у нее жеребенок.
Она игриво боднула его, а он стоял рядом с ней, счищая пыль и солому с ее шкуры ладонью, пока она пила воду и тыкалась носом в сено поверх арфы. Дверь конюшни отворилась, Мюртах вскинул голову. Но это был всего лишь Бро-дир, вводящий свою гнедую лошадь.
— А, арфист. Добрый день.
— Добрый день.
Бродир поставил свою лошадь и бросил в угол длинной конюшни все принадлежности. Потом подошел к Мюртаху.
— Какая прекрасная кобыла. А жеребец тоже был хорош?
— Награда клана О'Руэйрк.
— Да? Он так же хорош, как серый Мелмордхи?
— Лучше.
Бродир положил руку на круп кобылы, и она тут же сбросила ее. Мюртах успокоил ее и сказал:
— Она сейчас не так вежлива, какой может быть.
— Я слышал, кто-то говорил, что ты и Бьорн рассорились. Мюртах пожал плечами, кобыла боднула его и он стал расчесывать пальцами ее гриву, извлекая из нее соломинки.
— Тебя не обидит, если я скажу, что в моем обществе ты в безопасности?
— Я чувствую себя в достаточной безопасности везде, где я нахожусь.
— Бьорн странный человек.
Если я окажу тебе свое покровительство, он не попытается и тронуть тебя. Он хорошо знает, что такое пойти против меня. А мне бы арфист пригодился.
— Я бы… скорее… нет. Спасибо тебе.
— Не за что. До свидания.
Бродир прошел вдоль стены и вышел наружу. «Я приз, который кто-то должен получить», — подумал Мюртах. Что-то, отличающее важного человека. Он прижался лицом к теплой шее кобылы и закрыл глаза, неожиданно он почувствовал ненависть к ним ко всем.
— Ты сыграешь для нас, Мюртах? — сказал за обедом Мелмордха, переводя взгляд с Бьорна на Мюртаха и обратно. Мюртах положил свой нож возле тарелки.
— От этой холодной погоды мои руки замерзли, король.
— Говорят, у труса руки всегда холодные, — негромко сказал Бьорн, разглядывая свой кусок мяса.
— Их легко отогреть в медвежьей шкуре, — сказал Мюртах.
— Это ты ко мне обращаешься, трус?
— А летом ты носишь меховые рукавицы? О тебе я ничего не говорил.
Он поднял глаза и увидел, как ровно смотрит на него Бьорн. Все намерения Бьорна были на его лице в гневе неразличимы: кости его лица казались железными под натянувшейся кожей.
— Я сказал, что ты трус, — громче повторил Бьорн. Мюртах смотрел на него какое-то мгновение, потом кивнул:
— Да. Ты сказал это три раза. Такие вещи становятся неинтересными, когда их повторяют. Ты сиди, ты нас всех отрываешь от еды.
Он продолжил отрезать куски от своего ломтя мяса. Звук его ножа звенел в тишине. Наконец Бродир сказал:
— Сядь, Бьорн. Он не намерен драться с тобой.
Скамья скрипнула, и негромкие звуки еды возобновились. Мюртах взглянул на Бьорна и увидел, как он склонился над своей тарелкой, потупив взор. Уши его горели, как у мальчишки.
Обед был недолгий, потому что Мюртах так и не играл, и потому, что Бродир захотел спать раньше. Мюртах сидел в зале, в углу, и прислушивался к общему разговору. Как только он думал о сражении, в животе у него все съеживалось.
Мелмордха сказал:
— Что тебя мучает? Мюртах подскочил:
— Ты напугал меня.
— Извини. — Мелмордха присел рядом. — Я говорил тебе, чтобы ты не оставался здесь.
— Да, ладно.
Напротив в зале кто-то захохотал, неожиданно среди тихого бормотания.
— Ты боишься? — спросил Мелмордха. — Завтрашнего дня?
— Да, — сказал Мюртах.
— Ты не испугался Бьорна. Мы все видели это. Горячий гнев поднялся в горле Мюртаха.
— Испугаться Бьорна? Он уважаемый человек — таким способом он уязвляет таких, как я.
— Я не должен был втягивать тебя в это дело.
— Ты никогда не втягивал меня в него.
— Тем не менее я сожалею.
— Король, ты всегда сожалеешь.
Мюртах встал в пошел прочь от Мелмордхи. То, что он сказал Бьорну, вызвало в нем отвращение к самому себе. Он пошел в спальную комнату — возле двери он остановился и обернулся и, выглянув назад, увидел Бьорна посреди них всех и отдаленного от них всех, смотрящего в никуда и улыбающегося.
В никуда.
Мюртах тихо закрыл дверь за собой.
Завтра все встанет на свои места.
Завтра все будет доказано.
Доказано, что Бьорн, возможно, прав, или доказано, что они оба не правы. На этот раз это будет только то, что должно быть сделано, это нельзя отодвинуть в сторону, и от этого нельзя отодвинуться самому.
Никаких высоких слов, только убиение.
Эйнар сидел на скамье, скинув свои башмаки, и тяжело вздыхал. Мюртах опустился на лавку рядом и расшнуровал свои высокие сапоги.
— Он знает, что ты не трус, — сказал Эйнар.
— Я знаю.
— Он не хотел навредить тебе. Ты ему слишком нравишься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25