Он слез на землю и прошел к деревьям, чтобы найти ветку, достаточно длинную, чтобы починить плетень.
Когда он нашел такую и понес ее обратно, там стоял Сирбхолл. Мюртах спросил:
— Как идет рыбная ловля?
— Хорошо, так они мне сказали.
Мюртах приладил один конец ветви к плетню и начал переплетать ветки.
— Я устал. А ты?
— Не очень.
— Подожди, пока доживешь до моих лет.
— Ты опасаешься клана мак Махонов?
— Мак Махонов? Нет.
— Тогда кого же?
— Многих, многих. Господа и дьявола. Мелсечлэйна…
— Почему Мелсечлэйна?
Сирбхолл стоял, уперев руки в бока, его массивные плечи были слегка развернуты влево. Мюртах пожал плечами:
— Он сильнее, чем я.
— Это не причина, чтобы бояться кого-то.
— Да? А мне лично казалось, что этого достаточно.
— Так это Мелсечлэйн? Это из-за него ты не хочешь спуститься вниз и отнять у них все обратно, а вместо этого только отпускаешь шпильки, играя на арфе, словно какой-то жалкий слуга, черт побери?
— Оставь меня в покое, Сирбхолл, я устал.
Сирбхолл положил одну руку ему на плечо, чтобы повернуть, и Мюртах отбросил его руку.
— Оставь меня в покое!
Сирбхолл спокойно поднял кулак и ударил Мюртаха в лицо. Мюртах отлетел назад, упал на плечи, немного застряв, он перекатился на ноги и начал готовиться к схватке. Внезапно он пришел в себя. Он выпрямился, тяжело дыша, — челюсть и спина у него болели. Он весь дрожал, словно в ознобе, и ему было трудно стоять так, не двигаясь.
— Ты всегда будешь таким глупым?
— Я сильнее, чем ты, — сказал Сирбхолл и снова занес свой кулак.
— Да, ты сильнее, чем я. Ты пойдешь сейчас туда обратно и соберешь весь клан, и скажешь им, что ты сильнее меня, и если они отставят меня в сторону, то ты станешь вождем и поведешь их обратно вниз за сладостной местью, с огнем в твоих руках и в сердце.
Он выплюнул кровь изо рта.
— Уходи!
— Ты знаешь, я…
— Я сказал — уходи.
Сирбхолл в неуверенности замешкался. Мюртах наклонился за веткой и вплел ее в новую изгородь. Его рот наполнился кровью, и он снова сплюнул ее. Когда он оглянулся, Сирбхолла уже не было.
Он сел перед плетнем и опустил лицо в ладони. Если бы он был больше, если бы он имел с собой свой лук — возможно, это была Божья милость: быть меньше и неспособным причинить боль кому-либо. Он подумал об этом, но удушье вернулось в его грудь и в его горло, и он ударил по земле кулаком.
Рядом застучали копыта, и три молодые кобылки одна за другой промчались мимо него, с ржанием и лягая друг друга. Жеребец, навострив уши, наблюдал за ними. Одна из кобылок лягнула другую, и они все развернулись и помчались обратно к табуну.
Пони всегда дрались. Они подталкивали друг друга, чтобы подраться — два маленьких гнедых могли тереться друг о друга, пока одна не поворачивалась и не щипала другую. Тогда они начинали ржать и бить друг друга передними ногами, пока не уставали. Угомонившись, они опять терлись друг о друга, пока одна не кусала другую…
Сирбхолл был, как пони. Мюртах пожевал палец. Месть. Сирбхолл-Пони. «Я хочу, чтобы он не выбрал меня, чтобы награждать ударами своей любви».
Его вороной пони стоял приткнувшись к плетню, поводья свисали. Жеребец подкрался ближе, стараясь подойти к вороному так, чтобы Мюртах не заметил. Мюртах встал и направился к нему.
«Если бы она не разбудила меня так, я был бы в лучшем настроении». Обвинить во всем Од — таково уж было ее предназначение. Он сел на пони и направился к дому.
Сирбхолл ничего не сказал о том, что ударил Мюртаха, а на скуле Мюртаха была лишь легкая ссадина. Од даже не спросила об этом. За ужином они были вежливы, и Мюртах рано отправился спать.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Через несколько дней, когда он проснулся утром, шел дождь. Он надел свою тунику и башмаки и вышел во двор; по тому, как шел дождь, и по направлению ветра он понял, что дождить будет целыми днями. Он вернулся обратно в дом.
Од уже встала и разжигала очаг.
— На что там похоже?
— На Потоп.
— Ну и ладно. Тогда я займусь ткачеством.
Стали тянуться мужчины к завтраку, сначала они должны были позаботиться о лошадях в конюшне. Один заполнил ящик кусками торфа, и Мюртах снова вышел наружу, чтобы посмотреть, сколько его осталось в кладовой. Когда он вернулся, трое младших детей уже прыгали по помещению, одетые наполовину. Эйр подскочила и повисла на Мюртахе.
— Идет дождь, — сказала она, — мы можем послушать сегодня сказки?
Он поднял ее и перебросил на плечо. Она залилась смехом.
— Мы имеем все сказки, какие вы только захотите. Чьи вы хотите — мои, или вашего дяди, или Финнлэйта?
— Твои, папа.
— Но вы никогда не слышали рассказы вашего дяди. Нил и Конэлл сидели на полу, Нил пытался надеть на
Конэлла башмачки, но Конэлл постоянно отбрасывал их. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался свежий ветер и вошел Сирбхолл.
— Через двор вплавь, — сказал он, сразу кинувшись к огню. — Чему еще я должен научиться сегодня, Мюртах?
— Есть завтрак. Од сказала:
— Если ты соизволишь присесть, пока хлеб остынет, — она взяла Конэлла за кисти одной рукой и подняла его на лавку. — Нил, завяжи все свои ленточки.
— Ты нам расскажешь сегодня сказки, дядя? — спросил Нил Сирбхолла.
— Если ты хочешь. Мюртах нарезал хлеб и мясо.
— Похоже, дождь зарядил навсегда.
Он шлепнул Эйр, когда она схватила кусок хлеба:
— Не раньше, чем мы воздадим Благодарение.
Флэнн, Лайэм и Дайермюд, стражи дома, ввалились в дверь. За ними последовали ветер и дождь, и на полу тут же образовалась лужа, и Од вскочила, чтобы закрыть дверь. Раньше, чем она успела это сделать, внутрь проскочил Эгон.
— Финнлэйт спускается вниз, — сказал он. — Он говорит, что теперь ему лучше. — Он растолкал себе местечко между Лайэмом и Флэнном. — Сегодня мы будем рассказывать сказки.
— Будем ждать Финнлэйта? — тихо спросила Од. Все остальные уже были здесь.
— Я схожу за ним. Сирбхолл, прочитай молитву. — Мюртах встал, обернулся в плащ и выскользнул за дверь.
Старик уже пересекал двор, шлепая по лужам. День был серый, и в своем плаще Финнлэйт казался всего лишь еще одной серой фигурой. Мюртах подошел к нему и взял под руку.
— Что это заставило тебя выйти?
— Я чувствую себя много лучше, — ответил старик.
— Давай идем внутрь.
Дверь вырвалась из рук Финнлэйта, когда он открыл ее, и вслед за ними ворвался дождь. Мюртах закрыл дверь на щеколду. Все другие уже ели. Эйр высвободила место возле себя на скамье и позвала Финнлэйта сесть рядом с ней.
— Сегодня у нас всех будет день рассказов, — настоятельно сказала она.
Финнлэйт медленно сел. Он потрепал девочку по волосам:
— Столько времени прошло, Эйр, как я не видел тебя. Что ты поделывала все это время?
Мюртах перекрестил свою тарелку и начал есть.
— Дралась, — сказал он. — Она дерется со всеми ними, а когда они колотят ее, зовет на помощь Эгона.
— Да? — старик посмотрел на Эгона. — Уже защищаешь женщин? У тебя будет хватать этого занятия, когда ты женишься.
Эгон засмеялся. Од потянулась к нему и отбросила его длинные белокурые волосы за плечи.
— Смотри, чтобы волосы не попали тебе в тарелку, — сказала она.
Наконец все они закончили с едой, и Од попросила Эйр помочь ей, и другие женщины стали собирать тарелки и очищать стол. В комнату вошли борзые и съели объедки, повиливая длинными хвостами. Финнлэйт наклонился к столу и сказал:
— А теперь, Сирбхолл, мы хотим услышать немного больше о том, как ты заслужил себе такое прозвище.
— Я не мастер рассказывать, — сказал Сирбхолл.
— Мюртах говорит, что ты прекрасно говорил перед королями.
Сирбхолл рассмеялся:
— Вы там не были и не слышали, как Мюртах играл на арфе, они сидели, словно завороженные.
— Это был фокус, — сказал Мюртах.
Конэлл сполз с лавки и пошел неуверенно к борзым. Он обхватил руками шею одной собаки, и борзая лизнула Конэлла в лицо. Конэлл так и шлепнулся среди собак.
Мюртах сказал:
— Может быть, мы наденем на него ошейник и будем брать его на преследование оленей.
— Когда я как-то был в Мюнстере, — сказал Сирбхолл, — мы дрались против датчан в Лимерике. Это было в то лето, после той зимы, когда шло много дождей.
— В Лимерике или здесь? — спросил Финнлэйт. — Тут была зима, когда снега было до крыши сарая. В Лимерике всегда теплее, чем здесь.
— Может быть, тогда.
— Вторая зима после того, как ты ушел отсюда, — сказал Мюртах. Он намазал маслом большой кусок хлеба и дал его Эйр.
— Кто был тогда вождем? — спросил Финнлэйт. — Моллоу?
— Донован из Хай Кэрбэри. Он и Моллоу были друзьями некоторое время после того, как их отцы убили короля Мюнстера, Магона, который был братом Верховного короля. Но к тому времени, когда мы пошли воевать с датчанами у Лимерика, они уже не были больше друзьями.
Эгон поставил локти на стол и опустил подбородок на кисти рук, уставившись на Сирбхолла. Мюртах подумал, что он похож на Эда, отца его и Сирбхолла.
— Король Брайан, когда он был только королем Мюнстера, отобрал Лимерик у датчан. Прежде чем он его им вернул, они пытались несколько раз взять его силой, и на этот раз — была их самая отчаянная попытка. В Лимерике находилась группа датских торговцев, как обычно, они поднялись и направились со всем, что имели, в крепостную башню и послали за помощью в Лэксфорд и Уотерфорд.
Од принесла чаши и сосуд с аскуибхом и поставила их на середину стола.
— Итак, вождь Донован повел нас всех отсюда, и мы пошли к Лимерику. Пройти внутрь ворот вовсе не было проблемой — каждый вооруженный мужчина бывал в крепости. Но они стреляли в нас и сбрасывали камни из высоких окон, так что мы не могли открыть двери, чтобы ворваться внутрь.
— Они были на уровне земли? — спросил Мюртах. — Двери.
— Да. Не так, как в башнях ирландских монахов.
— О!
— Мы уселись снаружи и стали ждать. Ночью мы развели костры и приготовили себе пищу, а днем мы сидели тихо и пили и рассказывали всякие истории, ожидая, когда они выйдут.
Так прошло много дней, и вот уже было лето, жаркое и сухое. Внутри башни должно было быть даже еще хуже, потому что башня была сделана из камня. Через довольно длительное время один из датчан вылез на нас через маленькую дыру в стене вокруг подножья башни.
Это был человек маленького роста — даже меньше, чем Мюртах, и не такой широкий в плечах. Он был незаконнорожденным сыном одного высокопоставленного человека с Южных Островов или, возможно, Мэна, и он терпел неудачу во всем, что делал. Звали его Фригги.
Он сказал нам, что проведет нас через отверстие в стене, которое никто из нас не мог обнаружить, если мы отдадим ему все товары и суда в гавани. Донован сказал ему, что он может иметь все, что захочет, после чего Фригги указал нам, как проникнуть в башню, и в ту же ночь он это сделал.
— Где была эта дыра?
— Она была укрыта в углу стены. Один большой камень там выпал, но виноградные лозы и сорняки там разрослись так высоко, что вы не могли видеть, что камня нет на месте. Он — Фригги — сказал, что никто из людей внутри не знал об этом.
Так что мы все проползли глухой ночью внутрь и проникли в башню. Я первым поднялся по лестнице — у меня было предчувствие того, что должно произойти, — и сломал дверь наверху лестницы, и мы все обрушились на них, спящих посреди башни. Они вскочили и схватились за свои мечи и образовали круг, но когда они увидели, как много нас было там, они бросили оружие.
— Датчане? — изумленно спросил Финнлэйт.
— Это были торговцы. Я убил только одного, но Донован слышал, как я выломал дверь, и дал мне в подарок браслет — он в том моем пакете, который ты видела, Од, что же касается Фригги…
Он сделал небольшую паузу, чтобы налить себе аскуибх. Эгон облизал губы, посмотрел вокруг и наконец стукнул кулаками о стол.
— Так что с Фригги, дядя?
— О, когда мы выгнали всех датчан, вождь Донован взял Фригги, связал его, бросил в гавань и сказал ему, чтобы проглотил все, что он хочет. Как видишь, предателей презирают обе стороны.
Все рассмеялись и откинулись. Это был хороший рассказ, и Мюртах некоторое время наслаждался им. Финнлэйт сказал:
— Это напомнило мне другую историю.
И он рассказал ее. Она касалась человека, который поймал эльфа, и эльф обманул этого человека таким же почти образом. Этот человек попросил эльфа дать ему вечную жизнь, что эльф и сделал, после чего удалился. Но этот человек не попросил вечную молодость, и он делался все старее и старее, никогда не умирая, пока он страстно не возжелал умереть.
— И теперь, — сказал Финнлэйт, — этот человек бродит по всему свету, ищет пещеру, в которой, говорят, таится Смерть, и никогда не находит ее. Как видите, всему есть соответствующий конец, а если что-то не кончается, то становится невыносимым. И это должны знать все рассказчики историй.
Больше никто ничего не сказал, все встали, перешли к очагу и уселись вокруг него. Одна из женщин сбивала масло, горько жалуясь, что оно плохо сбивается. Мюртах достал из ящичка справа от очага кусок дерева и нож, уселся и стал вырезать куклу для Эйр.
— А вот история без окончания, — сказал он, — и вам не потребуется принести мне мою арфу. Даже эти маленькие дети знают об Исландии, куда давным-давно некоторые ирландцы уплыли, чтобы бежать от датчан и норвежцев, но теперь чужеземцы покорили всю ее тоже. Теперь рассказывают, что за Исландией те ирландцы, что уплыли, нашли другую страну, которую они назвали Великой Ирландией, а датчане Ирландской Миклой. Иногда, я слышал, они называют ее Землей Белого Человека, потому что там теперь монахи. Я слышал все это от датчан, так что, может быть, это правда.
Он снял длинную стружку, поставил деревяшку на пол и сказал:
— Теперь они утверждают, что за Великой Ирландией есть еще другая страна. Они никогда не говорили мне, как называют ее, но не так давно тут проходил валлиец-арфист, который рассказывал, что это должен быть остров, на котором лежит в ожидании Артурnote 12. Я никак не мог выяснить, были ли там ирландцы, но, кажется, датчане всегда направляются только туда, где есть ирландцы, так что, возможно, они там есть.
— Ирландцев нет в Дании, — сказал Сирбхолл.
— Есть. Они там рабы.
Он потянулся за чашей с аскуибхом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25