– Ищи, Снежок, ищи! – как будто бы Галкин голос.А-а, не щенок это… Это её белый лохматый пёсик. Ну и сыщик – хо-хо!.. Любой кот перед ним – тигр…Над ухом скрежет. Тр-рах!! Кто-то грохнул дверью, как выстрелил.– Пооткрывали – не пройти…Жени Гаркавого голос, девятиклассника из нашего подъезда!Встаю на ноги: «Значит, я в кладовку попал?!»Потихонечку выхожу… Коридор посреди подвала, по обе стороны двери, двери… В конце коридора на освещённой стене две тёмные фигуры, спинами ко мне. Они держатся за руки. Женя и Галка!.. Женя нажимает фонарик, в коридоре то темнеет, то светлеет. Галка тащит на верёвочке своего Снежка: «Ищи! Ищи!»Закрываю дверь, она резко взвизгивает. Женя и Галка мгновенно поворачиваются в мою сторону, светят. Я слепну, закрываюсь рукой…– Вот он! Дядя Иван, сюда! – кричат они.А Снежок уже вырвался, подкатывается ко мне лохматым белым клубком, тычет холодным носиком мне в ладони.– Ах ты, Снежище! Ах ты, сыщик! Узнал меня! Раз только видел – и узнал! – глажу я собачку, обнимаю её. Снежок лижет мне лоб, нос…
Меня окружают со всех сторон, тормошат:– Живой!Бабушка вытирает мне нос, чмокает в щёки:– Живой!Мама щупает руки-ноги, всхлипывает:– Живой!Папа тискает мне ладонями голову, поворачивая сюда-туда, словно выбирая самый спелый арбуз:– Целый и невредимый!– Какой целый?! Какой невредимый? – всплёскивает мама руками. – На нём живого места нет!– Женька, это тебе отец голову привинчивал? – выглянул у кого-то из-под руки Жора.– А ты не заметил? – удивляется Женя Гаркавый. – Ему подменили голову, новую поставили.Они ведут меня под конвоем к выходу. Я несу на руках Снежка.– Болит? – Жора подозрительно косится на мою голову.– А если б ты так нырнул?– Э, ерунда… Вот я однажды полетел, так полетел! У бабушки жил летом, в деревне. Полез на чердак в сарае яйца собирать. А жёрдочка круть под ногой! Я и полетел с верхотуры… Вниз головой! А внизу овцы стояли. Барана в лоб – трах! Насмерть. Овечки с перепугу через загородку – прыг-прыг!– Насмерть?! У барана же рога… – не верится мне.– Ну и что? Я твердолобый.– Ха-ха-ха! – первым не выдержал Женя-большой.– Не верите? А голова моя в живот провалилась… Лежу – темно, душно, дышать нечем… «Что такое?» – думаю.– А как же… это… достал? – хлопаю я глазами.– Запросто! Р-раз за волосы – и вытащил!И тут начали все хохотать, словно с ума посходили.Выбирались из подвала – хохотали.Карабкались в изнеможении по лестнице – хохотали.И даже в квартире ещё хохотали.Такой со всеми припадок случился.
«ТИГР» + «КОТЁНОК» = ПОЛКАН Как я завидую тому, у кого мама не медик! А у меня не просто медик, а медицинская сестра.Только вошли в квартиру, только отсмеялись, как опять начали все ахать да охать.– А я плакала по тебе! – похвасталась Маринка, моя сестричка, и вытерла глаза – чтобы я поверил.Папа стал на стул и ввернул в прихожей самую большую лампочку. Бабушка вынесла из общей комнаты торшер. Марина побежала в спальню, которая была и папиным кабинетом, притащила настольную лампу. Но розетки в прихожей нет, включать было некуда.– Марш в ванну! – приказала мама и перестала охать.И все протиснулись за мной в ванную, сорвали с меня одежду. Бултыхнули чуть ли не в кипяток!..Стали конвейером: за бабушкой папа с большим лохматым полотенцем, за папой – мама с йодом, зелёнкой, перекисью водорода и клеем «БФ-6», за мамой Маринка пристроилась – с пирожком в руке.Бабушка поварила меня немного в кипятке, чуть кожа не полезла, и начала скрести самой кусачей мочалкой. По царапинам, по болячкам!– Ы-ы-ы! О-о-о! – ревел я дурным голосом.Сполоснуть бабушка не успела – кончилась в трубе горячая вода. Мыло начало разъедать мне глаза. Я завопил ещё сильнее. Папа нарушил конвейер, побежал на кухню. Возвратился с чайником и начал поливать из носика мне на макушку. Но кончилась и эта вода.
– Заварка в чайнике есть! – вспомнила Марина.Папа ничего не сказал и начал растирать меня полотенцем. Командовал, как дядя, который по радио гимнастику передаёт:– Руки вверх, наклониться вправо – ра-а-аз… Выпрямиться!Меня и наклоняли, и вертели на табуретке волчком, а мама прижигала, мазала, пачкала меня разноцветными мазилками: в коричневое, зеленое и такое, как вода, – перекись водорода.Я выл и просил:– Одной перекисью! – Перекисью не болело.Клеем мама смазала мне царапину на лбу, и кожу собрало складками, как у старого деда.– Тебя склеивают, чтоб не рассыпался? – спрашивала Марина.Осмотрела меня, как картину, и сказала:– Краси-и-ивый како-о-й…А папа сказал:– До свадьбы заживёт!– А за ним и пирожок – ну-ка, съешь меня, дружок! – сунула мне в рот пирожок Марина.Я куснул раз и замотал головой: «Не хочу!» Пирожок был не с повидлом, а с мясом. Я продолжал приплясывать от боли.– А почему ты не хочешь пирожка? Тебя не тошнит? – встревожилась мама.– Тошнит… – соврал я.Мама побледнела и зашаталась.– Ой, у него, наверное, сотрясение мозга! Сейчас же постельный режим!– Может, ему компресс холодный на лоб? Со льдом? – предложила бабушка.Этого ещё не хватало!.. То в кипятке варят, то льдом обложат!Папа схватил меня на руки и понёс на кровать.– Ваня, звони быстрее в «Скорую помощь»! – потребовала мама.– Не хочу «скорую помощь»! Есть хочу! – задрыгал я ногами.Папа нахлобучил было шапку, но опять снял:– Если хочет есть, то никакого сотрясения нет.– Ну да! Много ты понимаешь в медицине! Ты не желаешь здоровья своему ребёнку, – начала мама упрекать папу.Она поймала мою руку, чтоб сосчитать пульс. И тут увидела ранку на ладони. Я забыл о ней и уже не сжимал кулак, не прятал.– О, боже мой! Почти насквозь… Не хватало ещё заражения крови!И тут же помчалась за шприцем – делать укол.– Хоть бы столбняк не приключился! – вздохнула бабушка.– Не хочу укола! Не хочу укола, есть хочу! – Я выскочил из постели и нырнул под кровать.Папа, мама и бабушка взяли стулья, уселись возле кровати и начали меня совестить.– Сын, так мужчины не поступают, – сказал папа.– Ты что – умереть захотел? – спросила мама.– Женя, там интересно? И я хочу! – присела на корточки Марина, заглянула ко мне.– У нас на фабрике одному рабочему руку врачи отняли, – привела пример бабушка. – Было заражение, а он не лечился.– Женя, я расскажу всем детям, и тебя будут дразнить трусом! – пригрозил отец.– Трусиха ты! – пристыдила Марина.– Дурачок, вылезай… – сказала бабушка.– Вот, смотри, мне мама сделает укол – и хоть бы что…Это уже интересно!Я выглянул из-под кровати. Папа подвернул рукав и подставил руку к самому шприцу.– Э-э, вы понарошке… Вы меня обмануть хотите, – раскусил я их хитрости.– Давай, Валя, коли… – вздохнул папа.– С ума посходили! Все с ума посходили в этом доме! – вскочила на ноги бабушка, замахала руками. – Я не вмешиваюсь, но возьми, Иван, ремень побольше – мигом выскочит…– Делай укол, говорю! – повторил папа.– Под лопатку надо… – в изнеможении прошептала мама.– Хэ, подумаешь – важность. Коли под лопатку! – Папа храбро выдернул из брюк рубаху и майку, задрал себе на голову.Мама мазнула спиртом и… сделала укол! Под лопатку! Против столбняка!А папа стоит, как столб, рубахи не опускает.– Скоро ты там? – спрашивает у мамы.– Так я уже уколола!– Хэ, а я и не слышал… Никакой боли не почувствовал… – притворился папа. – Про запас будет укольчик. И ты давай, брат, колись. Йод по сравнению с уколом – как тигр против котёнка.– Я хочу котёнка! Нет, я хочу такую собачку, как Снежок у Галки! – потребовал я.– Он будет всехный, да? – уточнила Марина.– Ты что, думаешь, такие собаки на дороге валяются? – сказала мама и сменила иголку, опять набрала в шприц лекарства.– Ладно, будет тебе собачка, – сухо сказал папа. – В первый же выходной поедем на рынок и купим. Может, не такую, как у Галки, но купим.– А я квариум хочу с рыбками и черепахами! – затопала ногами Марина.– Сделайте ещё укол бабушке, тогда вылезу! – сказал я.Бабушка от гнева подскочила на полметра.– Я не вмешиваюсь!.. Воспитывайте детей по-своему… Но терпеть такое издевательство!..Все начали на меня кричать, а папа – дёрг ремень из брюк!Надо, значит, кончать комедию, вылезать…А ведь и правда: комар и то больнее кусается. Пусть два раза мама уколет, даже три… Нет, пять раз! Лишь бы у меня была собака. Ни у кого из ребят не будет собачки: ни у Жоры, ни у Серёжи, ни у Павлуши, ни у рыжего Васи. А у меня будет!Я ужинал вместе со всеми и думал о собаке. Марина отдала мне остатки своего пирожка, уселась ко мне на колени и не слезала до конца ужина, мешала думать.Интересно, какая у меня будет собака? Хорошо бы такую беленькую купить, как Снежок. Или жёлто-белую, пёстренькую. И не обязательно, чтоб маленькая. Большая даже лучше. Ого – большая! Одно слово – боль-ша-я… Станешь на лыжи – потащит, сел на санки – повезёт. Она и на пожаре может кого хочешь спасти, и на воде. А потеряется какой-нибудь малыш, дадут мне понюхать… Ой, не мне, а моей собаке!.. Дадут понюхать ботинок – враз по следу найдёт… А может, какого бандита или вора поймает моя собака? Вот здорово будет!.. Все будут меня расхваливать, в кино снимать, в газету фотографировать… И в школе все будут шептаться: «Женя Мурашка идёт… Из второго „Б“ класса… Тот самый, у которого Полкан…»Вдруг я перестал думать о собаке. За столом было тихо-тихо… Все смотрели на меня как ненормальные.– Не ест… И улыбается сам себе… – шептала мама. – Иван, ты видишь, какая у него улыбка странная? Повредил-таки голову… – Она опять всхлипнула, наклонилась ко мне, начала ощупывать мой лоб, целовать. – Ей-богу, у него температура. В постель, сейчас же в постель! Иван! Звони в «Скорую помощь»!Мне не дали даже хорошо поесть, повели укладывать. Я шёл и улыбался, как дурак: пусть звонят, пусть вызывают хоть тысячу врачей. Я их не боюсь. И уколов не боюсь…У ме-ня бу-дет со-ба-ка!!!
НОВОСЁЛЫ – НАРОД ВЕСЕЛЫЙ Утром меня подняла бабушка.– Та-ак, разбудить в девять… Сделано! – смотрела она в бумажку. – Измерить температуру… Измерим, где только градусник?.. Третье: помазать зелёнкой… Помажем! Дальше: накормить… уроки…Бабушка исполняла мамину инструкцию пункт за пунктом, пищи не пищи…А вот Васю никто не мажет ни зелёнкой, ни йодом, ни клеем «БФ-6». На нём само заживает, как на собаке.Так говорила, я слышал, его мама – ночная сторожиха. После дежурства она спит до полудня, и Вася предоставлен самому себе. Редко видит Вася и своего отца: он шофёр, собирает, позванивая колокольчиком, мусор по дворам. Сигналить запрещено в городе, и он сам придумал – колокольчик…А у меня всё время кто-нибудь дома – или бабушка, или мама. Они ходят на работу в разные смены на одну и ту же обувную фабрику, а меня передают одна другой, как спортсмены палочку-эстафету. Только мама не шьёт обувь, она медицинская сестра. А папа – инженер. Он приходит с работы поздно вечером, да и дома что-то чертит на большущих листах бумаги. Мой папа – ра-ци-о-на-ли-за-тор.Не бывает днём дома и Маринки. Её отводят в детский сад, когда я ещё сплю.Бабушка дошла до пункта – «накормить!». И я ем, завтракаю. Пил как раз какао – послышался звонок в дверь.– Женя выйдет? – раздался тонкий голосок Васи.Я уже учил уроки, а Вася опять затрезвонил.– Жека выйдет?– Выйдет, выйдет, – сказала бабушка. – Ты разве дома не ночевал, что так рано звонишь?– Дома… – ответил Вася. Он, наверно, попробовал просунуть в дверь голову, и бабушка на него накричала.А я к двери не подходил. После вчерашнего мне совсем не хотелось видеть этого нахалёнка. Из-за него жгли меня йодом, кололи уколами (кольнули раз, а «скорая помощь» вообще ничего не делала, но какая разница?). И после всего этого он ещё нос суёт в дверь, дружком прикидывается!«Выйду – тресну по затылку…» – решил я.Вышел я только через час.– Г-гы, ну и разукрасили! – развеселился Вася.Я забыл о своём намерении.– Если б у тебя было перетрясение мозга, то не так бы измазали. Целый литр йода израсходовали б!– Как это – перетрясение? – заинтересовался Вася.– А так! Всё шиворот-навыворот в голове перевернулось. Моя мама медик, она знает. Какой, например, сегодня день?– Четверг.– Хо, если бы четверг! Это для тебя четверг, а для меня – среда. Потом что идёт?– Ну, пятница.– Ну да – пятница! Вторник, а не пятница.– Так ты что – будешь жить назад, а не вперед?– Выходит, так.– А ты будешь уменьшаться или расти?– Хо, расти, конечно, буду.Не хватало ещё, чтоб уменьшаться! Тогда что же получится: Вася пойдёт в первый класс, а я из второго – тоже в первый? А потом меня в садик поведут, а потом в ясли? Ой-ё-ёй, что-то не то придумал…– А ты будешь знать, что с кем было раньше?– Конечно, буду! Что потом будет – нет, а вот что раньше – пожалуйста.– Ух ты!.. – позавидовал Вася. – Посмотрел на человека – и всё уже про него знаешь. А скажи, что я недавно ел?– Что? Печенье!Ну, это каждый мог угадать. На губах и на щеках Васи налипло крошек – страх!– Не печенье, а пряник.– Всё равно сладкое. А ещё я могу сказать, что ни вчера, ни сегодня ты не умывался.– Аг-га-а… – растерянно бормотнул Вася.Чудак рыжий… Да у него на лице всё написано. Ещё вчерашние следы пота остались. После футбола.– И-и… И долго так с тобой будет? – кивнул на мою голову Вася.– Не знаю… Мама лечит – йодом мажет, зелёнкой…Пока мы так разговаривали, успели спуститься с четвёртого этажа на третий.На третьем этаже стук-грохот. Около одной двери – № 11 – хлопочет дядя-плотник, а по площадке похаживает толстенький краснощёкий человек. Шляпа на затылок сдвинута, седые волосы подстрижены ёжиком, в руках держит палку с резиновым наконечником. Точь-в-точь мистер Твистер! Только мистер Твистер в книжке немного помоложе, а этот не иначе как пенсионер.Вчера ещё, я хорошо помню, дверь была совершенно голой, а сегодня уже обита коричневой клеёнкой. Вставлен глазок – смотреть изнутри, кто звонит. Дядя-плотник прикладывает к двери медную пластинку, а мистер Твистер выпячивает грудь, откидывает назад голову и командует:– Выше немного! Ещё выше! Много, назад… Косо!Наконец плотнику разрешили прикреплять пластинку. Я прочитал вслух, чтоб и Вася знал, что написано на этой блестящей пластинке, – первая строчка красивыми рисованными буквами, а ещё две – печатными:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21