Залез бы в огонь и туши спокойненько.– А ещё есть йоги в Индии. Не племя, а такая группа людей, каста, по-ихнему. Они могут битое стекло глотать и лезвия безопасной бритвы, могут сами себе руки или ноги кинжалами пробивать, и даже кровь не капает. А захотят – могут и не дышать. Одного в гробу закопали на полдня. Откопали, открыли крышку…Женя обернулся назад, остановился. И мы стали, посмотрели назад. Далеко уже последние домики пригорода. И там, где кончалась улица и начиналась обыкновенная полевая дорога, шла Галка со Снежком…Женя хмыкнул, повернулся к ней спиной. И так прибавил шагу, что мы побежали за ним, чтоб не отстать.Серёжа не видел из-за «живота» дороги. Споткнулся – гоп на пузо. Серёжу подбросило, а голова перевесила – клюнул носом в землю. Мы – хохотать, а он ещё нарочно – гоп! гоп! Но уже смешно не было.Женя раздевался на ходу. Вышли на берег, а Гаркавый уже в одних плавках. Красивые плавки: тёмно-зелёные, около резинки – белые и красные полоски. И булавка зачем-то пристёгнута…– Ну и что этот ёган? – спросил Павлуша.– Какой ёган? – удивился Женя.– Ну, тот, которого живьём закопали.– А-а… йог, а не ёган. Ничего! Хлопнул глазами, поднялся… Потяну-у-у-улся… Вот так… – Женя развёл руки в стороны и вверх, присел несколько раз, придерживаясь за коленки. – И в воду!Женя подпрыгнул, выгнулся дугой – бултых! Разошлись большие круги…Вынырнул он возле другого берега залива, круто развернулся и поплыл к старой барже.Я попробовал рукой воду – ледяная! Вот тебе и солнце…– Тёплая! – пощупал Вася.– Тёплая, тёплая! – подтвердили Жора и Серёжа и начали раздеваться.Разделся и я до трусиков – хоть позагораю. А Павлуша сбросил только рубашку и майку, остался в штанах.Серёжа-храбрец глубже, чем до колен, не лез. Нащупывал ногами и руками ракушки-перламутровки, выбрасывал на берег. А Вася то и дело нырял и брызгал на нас. Вынырнет, раскроет рот, вытаращит глаза. А трусы на коленях! Отцовские, наверно, большие, как штаны. Вася поддёрнет их, сложит ладошки ковшиком перед носом и опять – бултых! Серёжа, наконец, осмелел – переплыл на ту сторону заливчика и назад. Потом проплыл туда-сюда и Жора. Вылезли, трясутся, как черти. Взяли спиннинг и втроём побежали подальше – забросить.А Вася всё нырял…– Ого-го! – крикнул Женя с баржи и запрыгал на одной ноге, выливая из ушей воду: бум! бум! бум! Железная баржа гудела под ним, как барабан. Это он нам кричал или Галке? Наверно, нам, потому что Галка как шла прямо в лесок, так и исчезла в ельничке.Я хотел побежать к Жене, залезть на баржу, заглянуть внутрь. Интересно, что там в ней?Но Вася как раз проделывал цирковой номер, и я помедлил. Засунул Жорину волейбольную камеру себе в трусы, как Серёжа под рубаху. Попробовал нырнуть – кувырк, как утка хвостом кверху. Не ныряется… Ещё раз – кувырк! Пятки сверкнули в воздухе, Васю бросило через голову, перевернуло кверху животом. Поднялся – кхы! кхы! Чуть не захлебнулся…– Эй, малявки! – крикнул Гаркавый с баржи. – Давайте на берег. И пробежечку на сто метров, а то воспаление лёгких схватите.– Сейчас! Последненький разок! – крикнул Вася. Вынул из трусов камеру, швырнул её на берег.Это был его рекордный нырок. Если б ещё полминуты, то стал бы йогом. Или утонул.Наконец вода вспучилась, показалась Васина спина… Голова… Руки только не показывались, что-то оттягивало их вниз, под воду, сгибало Васю. Один раз это нечто таинственное показалось из воды – длинное, грязное.– Помоги, Жека… Металлолом будет!Я побрёл к Васе медленно, чтоб не замочить трусов. А Вася покачивал на руках находку под водой и плевался, кашлял.
Взялись в четыре руки…Бр-р, какое колючее, скользкое и противное это железо! Будто слиплась в кучу одна ржавчина. Немного смахивает на отпиленную верхушку ракеты.Положили на песок, сполоснули с рук грязь и ржавчину. И вдруг я понял: снаряд! Честное октябрятское… В кино такие видел, только блестящие и гладкие…– Снаряд!!! – завопил я во всё горло. – Снаряд вытащили из реки!Первыми прибежали Жора, Павлуша и Серёжа. «Ты виноват!» – «Нет, ты больше!» – нападали они друг на дружку: на катушке спиннинга висела огромная «борода».Прибежал с баржи Женя Гаркавый, разметал нас в стороны. У Васи выхватил из рук камень, накрутил ему ухо: Вася уже намеревался тюкнуть камнем по снаряду.– Вон ту горку видите? – указал Женя на ельник. – Бегом за неё и залягте!Мы отошли метров на пять всего. Никто даже не присел.Женя осмотрел снаряд.– Взрыватель есть… Всё ржавчина разъела, может сам по себе взорваться, хоть и не тронешь. Где нашли, покажите то место!Мы подбежали к нему, закричали наперебой.– Тихо! Один кто-нибудь… Вася!Вася взял камешек и бросил его в воду.– Вон там…– Не подходите близко к снаряду, не касайтесь. Женька, посторожи…Гаркавый развернул полотенце, вынул большущие очки с резиной вокруг стёкол. Надел – очки закрыли половину лица.– Ещё раз предупреждаю: с места не двигаться. Со смертью не шутят!Женя побрёл к тому месту, где Вася нашёл снаряд. Чуть выше колен! Сунул лицо с очками в воду, поводил вправо, влево, ступил шаг вперёд… Поднял голову, вдохнул воздуха.– Жалко, нет маски с трубкой… – И опять голову под воду. Шагнул ещё вперёд, ещё шаг, ещё…Много раз он то выпрямлялся, то опускал лицо в воду. И плавал вокруг того места, не поднимая головы, и ногами щупал.Мы не сводили с Жени глаз, следили за каждым его движением и тряслись без удержу. Пока что больше от холода, а не от страха.– Нету… А я подумал, целый склад тут. – Женя вышел на берег, снял очки. Вздохнул устало, присел.И мы уселись вокруг снаряда, медленно, осторожно. Даже дышать боялись. Получилось кольцо, а в том кольце, на метр-полтора от каждого, лежала ржавая, в щербинах смерть.– Видите, не скелет с косой, как в сказках рисуют… А грохнет – косточек не соберёшь. Миллиметров сто двадцать, гаубичный, наверно…Это для нас было непонятно.Мы смотрели на снаряд как заворожённые, а лица наши вытягивались…– Ну, что теперь с ним делать? – спросил Женя сам у себя. – Позвонить… В военкомат позвонить… Пусть сапёров пришлют. Побегу на деревообрабатывающий комбинат, позвоню…Гаркавый вскочил и стал, подпрыгивая на одной ноге, натягивать штаны. Одну только штанину надел и опять снял.– Нет, не то… Боюсь вас одних оставлять… А прогнать домой – другой дурак найдётся, который ковырнёт. Лучше мы его похороним. А ну, кыш за ту горку!Теперь мы послушались, отбежали в ельник. На самом высоком месте зигзагом шла канавка. Заросла уже деревцами, но можно было догадаться, что эта была траншея. Мы попадали в неё, залегли. Как на войне…И тут выбежал из ельника Снежок. Прямо на нас! Забегал от одного к другому, из разинутого рта болтается розовый язычок. Но мы не обрадовались Снежку. Мы думали про Женю: что он намерен делать?– В войну играете? – вышла из зарослей и Галка.– Тише, ложись! – прикрикнул на неё Жора. – Женя будет снаряд разминировать.Галка не легла, а наоборот – стала как столб и тянет вверх шею, тянет… Как будто растёт сама.Женя вытащил из брюк ремень… Подошёл к снаряду, наклонился… Нет, не похоже, чтоб собирался разминировать!Он подсунул конец ремня под снаряд и… лёг на него или возле него животом. И не подымается, что-то потихоньку делает…– Не надо, Женечка! – рванулась с места Галка. – Миленький, славненький… Не надо, не трогай! Не надо…Женя поднимался с земли медленно, сначала опёрся на руки и колени. Снаряд висел под ним, привязанный ремнём к груди и животу. Стал на ноги – и снаряд показался нам каким-то страшным чудовищем, которое присосалось к нему.– Тяжёлый, зараза… – сказал Женя тихо.Галка ступила к нему ещё на один шаг.– Женечка, не надо…Женя скорчил жалостливую мину:– Ма-а-ама, я хочу домой…Над Галкой смеялся. А у меня от его смеха будто за шиворот снегу насыпали.Подбежал к Жене Снежок, положил передние лапы ему на бедро. Гаркавый погладил его по голове, потрепал за ушами. Рука гладила, пальцы трогали ухо, а сам Женя стоит, не шелохнётся.И вот повернул к реке, вошёл в воду… Не в смирный, неглубокий заливчик-рукав, а в Неман. Шёл медленно, правой-левой… правой-левой… Уже снаряд спрятался под воду, вода до подбородка заняла… И тогда Женя поплыл.Выбрасывал руки вперёд спокойно и мерно: раз-два, раз-два… Даже брызги не взлетали. А течение относило его в сторону все дальше и дальше. А мы повскакивали со своих мест, пошли берегом. Нам хотелось быть ближе к нему в эти минуты. Как будто мы могли ему чем-нибудь помочь!..Внутри у меня опустело, я весь был какой-то невесомый, напряжён, как натянутая струна. Брёл и не чувствовал под собою земли. А что как ахнет тот снаряд, взметнётся над рекой водяной столб?!Вдруг Женя перестал грести и… медленно ушёл под воду.Галка сунула в рот пальцы, словно хотела их откусить. Мы замерли на месте…А Женьки нет и нет… Показалось, целый час не было.И вдруг его голова выскочила из воды, как поплавок. Женя фыркнул и весело прокричал:– Ух, и холодильник на дне! Криницы, наверно, бьют!Он поплыл к берегу наискосок, без снаряда течение сносило его сильнее. Мы подпрыгивали, мы плясали на берегу: «Ура! Ура!» Я кувыркнулся через голову, посмотрел опять на Неман. А Галка вдруг как закричит:– Ой, Женечка!..Гаркавый беспорядочно взмахивал руками. Крикнул, закашлявшись:– Спокойно, дети!.. – и опять исчез под водой.– Судорога скрутила… – Галка застучала кулачком о кулак, закусила губу, не стыдясь слёз.Не было Жени, может, столько, сколько в первый раз. А может, и больше. Мы уже хныкали и скулили…Вдруг Женя вынырнул, мотнул головой, чтоб отбросить назад с глаз волосы… Провёл по лбу рукой и поплыл сажёнками – быстро, изо всех сил. Пока он боролся с течением, Галка сбегала за полотенцем. Прибежала назад тогда, когда Женя, сильно хромая, выбирался из воды.Вышел и упал на песок лицом вниз.Мы стояли вокруг него и смотрели, как ходуном ходит спина Женьки, как бьёт его страшный, судорожный кашель. Из икры в двух местах сочилась кровь.Наконец Женя отдышался и медленно перевернулся, сел. Вытер ладонью кровь и начал колотить кулаком по икре, щипать её, массировать. Губы его были плотно сжаты, брови сдвинуты к переносице…Растирал он ногу, а Галка вытирала ему спину, плечи и улыбалась сквозь слезы. И только тогда забрал Женя полотенце, когда Галка намерилась вытереть ему лицо, нос.– Хорошо, что булавка была… – сказал Женя и вздохнул, снял с пояса ремень. – Со снарядом справился, а тут… Загнуться от какой-то паршивой судороги! Сколько на том свете будешь, столько и краснеть придётся. А вообще-то дикая, адская боль…– Ты не краснеешь, а синеешь. От холода дойдёшь! – ласково говорила Галка, и губы её дрожали.– Ну-у-у?! На ста-а-а-арт… Марш!!И мы помчались к одежде – кто быстрее. Сзади тявкал от радости и пытался схватить кого-нибудь за пятку Снежок.И мне тоже хотелось кричать от радости, что в нашем доме живёт Женя Гаркавый. Что там какие-то йоги! Да и те, кто не боится огня. Далеко им до Жени…И пусть не хвастается Галка своим подвигом. Подумаешь, пролезла в форточку! Женя сто раз залез бы, если бы у него тогда были кеды на ногах.И я когда-нибудь заберусь. Вот подрасту немного, станут длиннее ноги – и залезу.
КОМБИНАТ «МЫ САМИ С УСАМИ» Воскресенье называется выходной, день отдыха. Но именно по воскресеньям я занят как никогда. Так и папа говорит, и мама, и бабушка.Только пришёл с Немана, отругали и загнали за стол обедать. Только пообедал – «Учи уроки!» А уроки не лезут в голову, лезет пластилин. Нет у меня столько, сколько говорил дядя Левон.За те пять рублей никто меня больше не ругал. Мама с папой только переглянулись и вздохнули. «Хороший нам урок!» – сказал папа и спрятался в кабинет-спальню.Была у Марины начатая коробка. Выпросил, сказал, что взамен куплю две или всё, что захочет. Когда вырасту, конечно… Был у меня и свой пластилин, для уроков труда. Добавил и его. Маринина, да моя, да новая пачка – три! Это уже не пустые руки.– А в шкафчике смотрел? – сказала мама. – Там ещё прошлогоднего целый склад.Про шкафчик-то я и забыл!Это скорее был не шкафчик, а какой-то бабушкин комод. Вынесли его за ненадобностью из кухни в ванную, и в нём сейчас хранится всякая всячина. Наверху комода стоят два бака для белья. Внутри шкафчика на нижней полке – склад материалов для стирки: мыло, пасты, порошки. Стоят банки с краской, валяются тюбики гуталина. На верхнюю полку кладётся то, что надо стирать. В левом ящике банка с гвоздями, всякие инструменты, нужные и ненужные железки. В правом ящике тоже свалка: мотки проволоки и шпагата, куски наждачной бумаги, смола, мел. Здесь я нашёл и разноцветные комки пластилина – запылённые, с налипшим мусором. Весь пластилин побросал в целлофановый мешочек. Пусть! Пригодится!Где, интересно, дневник? Как бы его не забыть…Дверь квартиры Левона Ивановича нам открыл… Вася!Увидели его и сразу фыркнули: голова повязана набекрень не то чалмой, не то пиратской косынкой, ноги путаются в длинном фартуке.– Эх, вы! Я уже два часа работаю с дядей Левоном, – объявил он с гордостью. – Сколько мы здесь переделали всего! Я Жучка буду играть! – и Вася исчез в ванной.Вася – Жучок? Ну и пусть, подумаешь… Только почему дядя нам ещё не сказал, кто кого будет играть? И почему сегодня так невкусно пахнет в его квартире?– Салют, «артековцы!» – вышел в коридор Левон Иванович. – Э-э, а руки, руки! Подержать надо, мы же договорились!Каждый из нас быстренько поднял правую руку. И когда он нам откроет тайну: зачем задирать вверх руки?– Пластилин – на кухню, дневники – мне. Лишнюю одежду снять, рукава подвернуть, если не хотите до майки раздеваться! – командовал дядя Левон. Он и сегодня был в пижамных шароварах и в майке. – Та-ак… Та-ак… Павлуша у нас молодец! – посмотрел он первый дневник. – У Серёжи дневника ещё нет… А у вас двоих даже смотреть неинтересно… Ставлю на голосование: допускать их к работе или нет?– Левон Иванович! Дядя Левон!.. – загорячились мы с Жорой. – Провалиться на этом месте! Честное октябрятское! Исправим!– Мне хочется вам верить и не хочется… Ну, хорошо, будем считать, что эти двойки-тройки у вас случайные.– Случайные!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21