Честное слово! – клялся с нами и Серёжа.Послышались шаги-грохот.– Вот что мы с дядей Левоном смастерили! – вышел к нам на каких-то деревяшках Вася. – Это чтоб ровным с вами быть…Ходули – не ходули, обувь – не обувь: на ногах скамеечки сантиметров по десять высотой. И ремешок дужкой прибит – ступню держит.– Дай и мне! И мне дай походить! – подскочили мы к нему.– Отставить! – по-военному скомандовал дядя Левон. – Забавляться нам некогда. Вася, чаще помешивай клей… И прибей полоски войлока под котурны, чтоб не так грохали.– Котурны называются, во как! – сказал Вася и исчез в ванной. Вскоре оттуда послышалось: бух! бух! бух!А ещё мы увидели готовую ширму для театра кукол. Стояла она в уголке за диваном. Из тех реек-планок, что принёс Левон Иванович из комбината, сколочены длинные четырёхугольные рамки, выше нашего роста. Рамки обтянуты серой тканью и соединены между собой петлями.– Идите сюда! – позвал дядя Левон из кухни. – Я придумал, как сделать, чтоб меньше пластилина пошло.Пол на кухне, стол в углу, две табуретки – всё было прикрыто газетами.Левон Иванович показал нам две большие продолговатые картофелины, они были насажены на палки и утыканы обломанными коротенькими спичками, как ёжик иголками.– Вот… Покроете сверху пластилином, а потом уже формуйте носы, уши, губы, брови. Таньку и Ваньку будут лепить Павлуша и Женя, вот по этим рисункам. Потом по вашим скульптурам будем отливать гипсовую форму.– А нам что делать? – спросил плачущим голосом Серёжа, Жора тоже обиженно прижмурил глаза.– Работы хватит всем. Вот, бери газеты, рви на мелкие кусочки и бросай в ящик. Будем делать папье-маше.«Папье-маше? Что это ещё такое?»Серёжа неохотно взялся за газету.– А ты, Георгий, покрой пластилином вот эти чурбачки – по ним вылепим Эрпидам головы и туловища. Гипсовых форм не будем отливать.Жора с каким-то презрением взял деревянный кубик и сбитую из куска доски и обрезков «шестиугольную призму» – туловище Эрпида, повертел в руках.– Веселее, «артековцы», веселее! – торопил дядя Левон.Умница Левон Иванович… Быстро разобрался, кто на что способен. Вася – клеевар и сапожник… Во, стучит в ванной, подбивает войлоком котурны… Пошёл к нему дядя Левон: не расколотил бы там чего. А с Серёжиной работой и Генка справился бы… Нет, Серёже можно было бы и поважнее что-нибудь поручить. Жора – обыкновенный штукатур: разве трудно облепить пластилином какие-то чурбаки? А вот мы с Павлушей – скульпторы. Это не клей варить! Здесь нужно смотреть да смотреть! Здесь талант нужен!Я, Павлуша и Жора – у стола, в углу кухни. Лепим стоя. «Все скульпторы стоя работают», – сказал Левон Иванович. Серёжа забрался в уголок между плитой и раковиной умывальника, уселся на пол. Ноги бедного не держат! Чуть повернётся или подымется – трах головой об умывальник!– Берегись! – послышался голос Левона Ивановича.Вася вышагивал перед нами на котурнах, открывал двери. Он нёс пучок коротких лучинок. А дядя держал перед собой кастрюльку. Вошли – и сразу стало тесно на кухне. Кастрюлю дядя поставил на плиту, открыл пошире форточку.– Ну, комбинат «Мы сами с усами», клей готов. Вася, помоги Серёже рвать газеты… А что у вас? – Дядя взял мою картофельно-пластилиновую булаву. – Не приглаживай раньше времени, старайся схватить общие черты. У Ваньки какая приметная особенность, что бросается в глаза?– Х-ха, уши!– Правильно, уши торчат. Их отдельно лепи, потом приставишь… А у Таньки пухлые щёчки и губы, уши маленькие… Вместо глаз пока просто углубления делайте. Смачивайте немножко пальцы водой, чтоб пластилин не прилипал.Дядя взял у Жоры кубик, обмазанный пластилином. Подравнял бока, заострил кромки.– Ну, вот… Серёже поручим вылепить из папье-маше голову Эрпида-один.– Мне! Я хочу! – побросали мы свою работу.– Отставить! – скомандовал опять Левон Иванович. – Если так будете суетиться, бросаться от одного к другому, ничего в жизни не достигнете. Над вами будут смеяться, как над неудачниками. А попробовать – все попробуем, не беспокойтесь. А теперь пусть Серёжа, у него получится лучше, – говорил дядя Левон, и Серёжа надувался от важности. – Сначала в воду макай кусочки газеты, один слой на воде сделаем. А потом уже на клее. Слоев десять… – Левон Иванович плеснул в тарелку воды, макнул кусочек газеты – хлоп на кубик! Второй рядышком – хлоп! Третий… Четвёртый…Нам не хотелось уже лепить Таньку и Ваньку. Мы смотрели, как покрывается кубик панцирем из серой мокрой газеты. Вздохнули и только опять принялись за Ваньку и Таньку, Вася как захохочет! Смотрим: трясёт Серёжа растопыренными пальцами, а за них с сотню бумажек нацепилось! Стал ртом ловить их, срывать – к носу, губам, щекам приклеились. «Ха-ха-ха!» – покатываемся мы со смеху. «Хо-хо-хо» – помогает нам басом дядя Левон. А Серёжа – ф-фу! ф-ф-фу-у! – не может сдуть бумажки. Они щекочут ему нос, шевелятся. Как чихнёт на всю кухню!– Это тебе не вода, – вытирает дядя уголки глаз. – Бери кусочек вот так… Весь не намазывай… Подцепи спичкой капельку клея, клади его на середину бумажки и лепи, клади и лепи… – Левон Иванович показывал, как надо делать. – Действуй двумя руками, не держи кубик левой… Каждый кусочек придави, разгладь хорошенько, клей и расплывётся под бумажками… Запачкал руки – вот влажная тряпка… Умывайся и начинай сначала!Пока Серёжа пропадал в ванной – хотя можно было руки и на кухне вымыть, – дядя исправлял нашу работу.– Смелее с пластилином, энергичнее! Своя рука – владыка: хотим – прибавим, хотим – убавим, соскребём, – говорил он и закруглял моему Ваньке нос, очерчивал резче брови. – Павлуша, любым пластилином лепи, не подбирай цвета. Выльем форму, тогда можешь свою красавицу расцвечивать.А я не смотрел, какой пластилин попадался. Голова у моего Васьки была пёстрая, как у леопарда: нос зелёный, одна щека красная, другая жёлтая, лоб серо-буро-малиновый, одно ухо белое…– Павел, соскреби у Таньки «волосы». Голова должна быть гладкой.«Х-хо, Танька с плешивой головой!»– Волосы куклам потом приклеим. Нарежем макаронин из поролона.«Поролоновые волосы?! Ещё ни у одной модницы таких не было. И придумает же Левон Иванович!»Пришёл из ванной Серёжа, снял кастрюлю, поставил на пол. Сел под раковину умывальника.
Дядя Левон сделал таинственное выражение лица.– Эники, беники, ф-фу, ф-фу! – словно сыпанул щепотками чего-то на Васину голову. – Превращаю тебя в Великого Химика. Хватит рвать газету, пошли со мной…И повёл Васю в ванную.Мы заработали проворнее, быстрее. А то самое интересное сделают без нас.Вася принёс из ванной большую консервную банку. В центре банки возвышалась горка сероватого порошка.– И только по моему сигналу, понял? Выльешь и сразу же размешаешь.Дядя Левон ополоснул серые от порошка руки, забрал у меня Ваньку, потискал его кое-где, пригладил, резче очертил губы.– Можно сказать, хорошо… А если и нет, зато всё своими руками. Так я говорю?Поправил он и Танькину голову.– Лей, сколько я сказал, и меси! Энергично! – скомандовал Васе, а сам схватил коротенькую пластинку-лучину – р-раз! Вдавил её ребром поперёк головы Ваньки.– Ах! – перепугался я.Вася выдавил ложкой в порошке ямку и плеснул воды, начал мешать. А мы смотрели, как дядя Левон одну за другой втыкал ребрами пластинки вокруг головы Ваньки – около ушей, по шее, до самой палки… И голова не разваливалась! Так он и Танькину голову окольцевал, как будто хотел её разрезать пополам, как арбуз…– Та-ак! – весело потёр он руки, положил куклы носами вверх. – Помогите Жоре долепить туловище Эрпида.Жора не дал нам помогать, и мы ничего не делали, а только глазели.Левон Иванович плеснул в банку воды ещё больше и быстро разболтал. Тесто получилось жидким. Казалось, вот-вот зашипит сковородка, запахнет блинами.– А гипсовые оладьи вкусные? – спросил Вася.– Попробуй! – протянул дядя ложку гипса. Вася отдёрнул голову. Левон Иванович продолжал: – Знаешь, что будет, если гипс попадёт в желудок? Он там затвердеет. Я слышал, так с крысами расправляются. Перемешают муку с гипсовым порошком, поставят возле норы: «Угощайтесь на здоровье!» А они жаднющие: хвать-хвать! А потом лапы кверху: «Караул!»Дядя Левон кончил мешать.– Берите кукол, – сказал он, – поворачивайте их за палки над тазиком.Схватили Вася и Павлуша. А дядя начал быстро-быстро набирать ложкой раствор, брызгать на Таньку и Ваньку. Где уши, рот или нос – хорошенько брызгал, со всех сторон. А когда побелели куклы, дядя уже спокойно налепил на них остатки загустевшего раствора. Не узнать было, где носы, где что.– Вот… И стойте как статуи минут десять. Потом на стол положите. Да сними ты котурны! Чем это он, думаю, всё время грохает…Вася взмахивал ногами, сбрасывая котурны, и вздыхал на всю кухню.Словно от сердца их отрывал.Туловище Эрпиду облепливали бумажками все вместе – и Левон Иванович, и я, и Жора. Управились как раз тогда, когда Серёжа кончил возиться с головой. Дядя зажёг две конфорки на плите. На одну поставил чайник, а возле другой положил голову и туловище Эрпида.На кухне стало не продохнуть от жары и разных запахов. Зачем ещё дядя Левон греет воду? Что мы будем с ней делать?– Так-с… Положим куклы на окно. А теперь уберём здесь немного, и на сегодня – всё…Но мы Левону Ивановичу ничего не дали делать. Сами убрали газеты, мусор, помыли пол на кухне и в ванной. Пока умывались сами, на кухне произошло чудо: стол словно застелили скатертью-самобранкой. На нём появились ваза с печеньем, сахарница, чайник и чашки с золотыми полосками. Посередине стола нежно розовел малиновый конфитюр в стеклянной банке.– Молодцы, поработали на славу, – говорил Левон Иванович, заваривая свежий чай. – Но работы у нас теперь будет всё больше и больше. Придётся собираться чаще – через день, а то и каждый день…Всего две табуретки на кухне, и потому кто стоял, кто сидел, но все пили вкусный чай с душистым конфитюром и болтали о чём угодно. И никто нас не одёргивал, никто не утихомиривал. И сам Левон Иванович много рассказывал о работе в театре, вспоминал всякие смешные случаи и первым хохотал над своими шутками.А кончили пить, дядя подошёл к окну – шах! шарах! Разломил пополам гипсовые болванки. Получились как бы скорлупки гигантских грецких орехов – с такими же фигурными выемочками и бугорками внутри.– Та-а-ак… – осмотрел формы Левон Иванович. – Всё в норме. Можете брать свои скульптуры на память… – И он подал Таньку Павлуше, а мне – Ваньку. – По внутренней стороне этих форм будем выклеивать куклам головы. Половинками…Неохотно распрощались мы с дядей Левоном.– Можно, я у вас буду ночевать? – спросил Вася.Левон Иванович улыбнулся.– Нет, дорогой мой, там уже тебя родители ищут… Ты лучше почаще ко мне заходи. Хлопец ты понятливый, будем работать вместе.Счастливчик Вася… Если б нам не ходить в школу, мы бы тоже пропадали у него целыми днями.Но ничего не поделаешь. Надо и в школу ходить, и учиться хорошо. Иначе Левон Иванович может махнуть на нас рукой. Разве мало детей в соседних домах? Полслова скажи – вмиг набегут……Я уже засыпал, как вдруг пришло в голову: Эрпида ведь мы заклеили бумажками со всех сторон! А как достать изнутри те колодочки с пластилином? Они же будут мешать! О-ё-ёй, как же дядя Левон об этом не подумал?!
«А МОЖЕТ, ЭТО СМОРЧОК?» У дяди Коли – Николая Николаевича – отпуск. Я сам об этом догадался: разве может человек в будний день, если он не пенсионер, с утра ковыряться в машине? И Женя ему помогает. А может, не так помогает, как мешает? Николай Николаевич то посмотрит на мотор, то распрямится – на Женю. И что-то говорит ему, говорит, даже пальцем грозит. Может, он лазил в машину сам и что-нибудь испортил? А может, отправляет Женю, чтоб быстрее садился за уроки?Нет, наверно, собираются куда-то ехать… Выбегу, вдруг и меня возьмут с собой, как тот раз на рынок!Перепрыгивая через ступеньки, пулей лечу вниз.И только подбежал – замолчали. Ни один ничего не говорит, ни другой.Лицо у Жени красное, нахмуренное, у дяди Коли – суровое и бледное, только шрамы горят, полыхают.– Ну хорошо, я – «без клёпки в голове»… Я – «мог сам взлететь и детей подорвать», как ты говоришь… – первый не выдержал Женя. – Но ты ведь тоже рисковал, когда горящий самолёт сажал! И ты мог взорваться в любую секунду!– Сравнил! У меня другого выхода не было. И штурман, и стрелок-радист ранены… Бросить их вместе с самолётом, свою шкуру спасать? – Дядя Коля грохнул капотом, начал вытирать тряпицей руки.– И у меня выхода не было! – почти кричал Женя. – На кого я мог оставить снаряд! Ты бы доверил вот ему? – ткнул Женя мне в грудь пальцем.– Не выкручивайся… Ты говорил, что Галка там была…– Галка… Галка… – не захотел почему-то о ней говорить Женя.– Надо всегда иметь мужество признать свою ошибку. Ты же не на войне был! Это на войне иногда всё решают доли секунды… И у тебя не пылал самолёт, не лопалась от жары кожа на лице! Мог бы утопить тот снаряд где-нибудь на мелком месте, а сам бегом в военкомат!..– А-а, легко тебе говорить! Я тогда чувствовал себя не лучше, чем ты в самолёте… – Женя повернулся, чтоб идти домой.– Стой! Вернись сейчас же… Садись в машину! – приказал Николай Николаевич. – Хоть ещё раз покраснеешь, в военкомате.– А чего мне краснеть? Я делал всё честно. – Женя медленно возвратился к машине.– «Честно»!.. – повторил с издёвкой Женин отец. – «Честно»! Лишних хлопот ты испугался, вот что! Хотел поскорее избавиться от этого снаряда. А на него может и теплоход напороться…– Не напорется, там глубоко!– …и землечерпалка, которая дно углубляет. Видишь, насколько ты сразу усложнил задачу: теперь не просто сапёр нужен, а сапёр-водолаз. Легко, думаешь, такого найти?– Я так не думаю…– Вот-вот, не думаешь. Садись! А если б подумал, что Неман не ручеёк, не так легко отыскать тот снаряд, то не делал бы глупости.– Я помню где. Покажу…Ни Женя, ни Николай Николаевич даже не смотрели в мою сторону, я был лишним при разговоре…Стукнула дверка – сначала правая, с Жениной стороны, потом левая. «Москвич» газанул с места, поехал не на нашу улицу, а круто развернулся и мимо гаражей, через чужой двор двинулся на Партизанскую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21