https://wodolei.ru/catalog/dushevie_poddony/
Мушкетёр!– Ах, так? – увернулся Жора от Васиного удара и тоже выхватил лучину. – Защищайся, несчастный!Трик! Трак! – скрестились «шпаги». Ничего, что не было металлического лязга, – мы слышали его. И ещё скрестились, и ещё…Жорина шпага хрустнула пополам, в руке остался короткий, как кинжал, обломок. Вася не ждал, пока Жора выберет себе новое оружие, ткнул Жоре в бок – раз! В грудь – два! Нет, не в грудь, отбил Жора удар рукой, и обломок царапнул ему ухо.– Ах, ты так?! – ринулся Жора на Васю с новой «шпагой».– Эй, мы остальные возьмём! – крикнул я Жоре. И мы схватили оставленные лучины. Как раз по одной!В воздухе засверкали «шпаги». На меня наседали Павлуша и Серёжа. Хрясь! – сломалась Серёжина. А потом – Павлушина… Слабенькие были лучины. Не лучины даже, а вырезанные пилами из брусьев пластины. Я поднял вверх свою «шпагу»-победительницу: «Ура!»Смотрим, а Вася и Жора уже бегают по крышам гаражей, как гангстеры в каком-нибудь кино. Вася дразнит Жору, увёртывается от его ударов и хохочет-заливается.Наши два гаража пристроены к чужим. Чужие почти все металлические, у них крыши или домиком, или плоские, с наклоном. У нас с плоской крышей только гараж Дервоеда. Из старых досок…Прыгают Вася и Жора по гаражам, и никто на них не кричит, не ругается. Только один раз Василь Сигизмундович крикнул:– Вася, слезай сейчас же! Мало тебе оврага?Вася не слез, а прыгнул на жестяную крышу гаража дяди Коли. Перебрался через конёк, съехал к тому краю, где электрическая будка, – и круть к чужим гаражам. Пока так сманеврировал и Жора, Вася танцевал уже на чужом высоком гараже и показывал ему «нос».– Кончай! – крикнул Жоре отец, Олег Максимович. Чтоб лазить кончал.А Жора захотел, видимо, Васю прикончить и как ринется к нему! Пока вскарабкался на тот высокий, как скала, гараж, Вася перескочил на гараж Ивана Ивановича. Оттуда по наклону вниз, юркнул в щель между рядами наших и не наших гаражей. И тут Жора взвился над гаражом профессора – гоп!!!Треск…– А-а-а! – крикнул Жора и исчез.Что произошло, никто не заметил, а если заметил, то не понял. Уже смеркалось, и всем хотелось поскорее закончить работу.Вася выбрался из-за гаражей.– Хи-хи… Хи-хи… – оглядывается, где Жора, в какую сторону лучше удирать.И я, и Серёжа, и Павлуша подбежали к Васе…– Спрятался где-то… – сказал Серёжа.Дошли до конца гаража Дервоеда, осторожно заглянули в щель. Темнота… Никто не шевелится в этой темноте, не сопит.– Ыэй!.. – послышался откуда-то Жорин голос. Глухой, как будто сам себе рот рукавом заткнул. Только откуда голос? Может, с крыши?– А мы в прятки не играем, никто тебя искать не собирается! – крикнул Вася.Отбежали, чтоб лучше видно было. Нет его на крыше!В груди у меня тревожно заныло, как тогда, когда засыпало Васю. И Жору, оказывается, я уже любил. Выдумщика Жору, толстяка…– Ыэй! В гараже я!..– Ты живой? – кричу я, хотя и так понятно, что живой: голос подаёт!– Что ты там делаешь? – кричит Вася.– Не вижу! Висю… Вишу-у-у… Никак не могу упасть!Мы забегали, засуетились, как муравьи на потревоженном муравейнике. Серёжа подскочил к замку-пудовику на гараже Дервоеда, кряхтя, перевернул на другую сторону. Ну да, разве с таким справишься!.. Вася юркнул в щель и вскарабкался на гараж. Павлуша забегал от гаража к людям, от людей к гаражу… Я – за ним…– Жора повесился!.. В гараже!И все забегали, закричали, заойкали. Женя-большой подскочил к дверям гаража, упал на колени, посветил фонариком в щель. Ничего не видать!– Обождите!.. Я сейчас!.. Я ключ принесу!.. – побежала домой тётя Клима.А Жорин папа не ждал, подсунул кирку под щеколду с замком – р-раз! Пробой взвизгнул, как поросёнок, и упал вместе с замком-пудовиком и выломанными из двери щепками. Одну половинку двери рванул на себя дядя Левон, другую – дядя Коля. В лицо нам дохнуло вонючим, настоенным на бензине и мазуте, воздухом.Женя пожикал фонариком.– Здесь! Вот он! – крикнуло несколько голосов.Жора медленно вращался под крышей гаража на рубахе, как паук-крестовик на паутине. Жмурился от света, морщил лицо.– Никак… Вот, видите… – разводил он в стороны руки и ноги, словно плавал в невесомости.Висел он справа, над пустым местом, а «ЗИЛ» стоял слева. Женя светил фонариком, все смотрели на Жору, забыв, что надо снимать.
Людей набилось полный гараж. И мы все были здесь. Вася пробрался к Жоре, пощекотал его за голый живот.– Ма-а-амочки! – дёрнулся Жора и вылез из рубашки, как лиса из шкуры в «Приключениях Мюнхаузена». Только не совсем – голова и руки как в мешке, ноги болтаются над самой землёй. Хрипит!И тогда Олег Максимович подхватил его, приподнял, отцепил сверху от обломка доски. И шлёп, шлёп сына по тому месту, по которому Жора шлёпал Васю.– Марш домой! Потом с тобой поговорим…Жорин папа поднял обломок доски, поднёс к глазам. И понюхал, и ногтем ковырнул, и пальцем постучал.– Подсунули Дервоеду товар… Не просто гнилушки – гриб съел.Все начали рассматривать обломки, и каждому Женя светил – жикал. Двумя руками уже нажимал, устала одна.– За это ведь под суд можно пойти! – потряс куском доски дядя Коля. – Всё заражённое грибом сжигается на месте, а вокруг протравление делают.– На другие деревянные гаражи перекинется, – сказал Левон Иванович.А потом говорили, перебивая друг друга, не узнать кто:– Дервоеду никто не продавал эти доски! Сам набрал этого хлама.– А почему рабочие, которые гараж строили, ничего не сказали?– Говорили! И слушать не стал. «Не суйте нос, куда не просят!» – ответил.– Прогнал их и копейки за работу не заплатил! Другие достраивали!– Ка-а-ак это – не заплатил? – появился запыхавшийся Иван Иванович, растолкал людей в стороны. – Как это – сам досок набрал? Всё по закону куплено!Он пробирался в гараж всё глубже, а сзади его ловила за пижаму, чтоб задержать, тётя Клима.– Отойди! – крикнул на неё и кулаками потряс. – И вы марш отсюда! Вы мне ещё ответите за самоуправство! Это взлом, а может, ещё и с кражей! Я жаловаться буду!– Это мы будем жаловаться! Заразу разносите по всему городу! – горячился дядя Коля.– А вам что до этого? Ваш гараж из жести, подожги – гореть не будет!– Товарищи, будьте свидетелями, где я беру этот кусок! Отдам на экспертизу! – поднял вверх обломок доски Николай Николаевич.– Очистите помещение! – размахивал руками Иван Иванович, а по стенам гаража прыгали длинные, изломанные тени. – Вы мне отремонтируете и дверь, и крышу!..– Постыдились бы… А еще интеллигентный человек! – тихо говорил Ивану Ивановичу дядя Левон и болезненно морщил лицо. – Тут несчастье чуть не случилось, а вы…Ему было стыдно за Дервоеда.Женя перестал нажимать на «жучок», и в гараже стало темно.Тётя Клима стояла у входа в гараж и вытирала платочком глаза:– «Интеллигент»… Ещё какой «интеллигент»… Во всём свете такого не сыщешь.Тёте Климе поглаживала плечо, утешала, как маленькую, моя бабушка. Повернула тётю Климу спиной к гаражу, повела домой.– Перемелется… Перемелется, мука будет… – говорила она профессорше.– Мука, а не мука… Уже есть!Жорин папа выпрямил на камне пробой, прибил его киркой на то же самое место дверей. И пошёл домой…За ним и все начали расходиться.– Да, да… По домам! – говорил им вслед Левон Иванович. – Завтра доделаем с утра. Остальных позовём, а то отсиживаются по квартирам!Мы отнесли в одну яму всё, что не успели посадить. Женя-большой и Галка присыпали корни землёй. Чтоб не подсохли за ночь.Так и не знаю я, удался субботник или нет. Испортили настроение Жора с Васей. А может, Иван Иванович? И не скажешь даже, кто больше виноват…
Я СТЕРЕГУ СМЕРТЬ Такого чудесного утра ещё никогда не было. Солнце! Тишина! А воздух! Праздничный какой-то, тепло, свежо, и вкусно пахнет из каждой форточки. А ведь всего-навсего воскресенье…В нашем сквере – самом настоящем уже, с деревьями и кустами! – расхаживает Левон Иванович, на плече у него висит плоский ящик. Тот самый этюдник…Левон Иванович трогает ладонью верхушки посаженных кустов, как будто гладит по головкам малышей, и посматривает на небо:– Красота-то такая! Эх, и денёк сегодня будет – на славу!– Доброе утро, Левон Иванович! – кричу я и поднимаю руку.– Доброе, доброе… Салют! Любишь спать, молодой человек… А я такой рассвет на Немане писал – голова кружится. Представляешь – клубится туман… Солнце над самой водой тлеет, как жар… Вода вот-вот загорится, блеск её ещё приглушённый… Верхушки леса на том берегу плавают в тумане…Женя Гаркавый в майке и трусиках «бежит на месте» на балконе.– Виват! – кричит мне не по-нашему, машет рукой.Только Галка даже не кивнула мне. Прохаживалась по скверику, опустив голову, ни на кого не смотрела. Снежок сам гулял, бегал от деревца к деревцу и каждое обнюхивал. Знакомился с новосёлами! Не смотрела Галка и на балкон, хотя Женя начал подпрыгивать с детской скакалкой, выделывать ногами всякие штуки.Потом мама крикнула мне в форточку: «Завтракать!» – и я ушёл.А вышел опять, когда во дворе уже было много взрослых и все мои друзья-товарищи. Успел, наверно, пройтись по квартирам Левон Иванович или кого-то из мальчишек послал, и позвали всех жильцов. Незнакомых пришло много: сестра Галки – студентка, отец Серёжи, который поехал в командировку из старого дома, а вернулся теперь в новый. Из чьей-то квартиры появился демобилизованный моряк почти в полной форме, только бескозырки не было, из чьей-то – две взрослые девушки. Хохотушки: что ни скажет бывший моряк, а они рассыпаются: «Их-ха-ха! Ох-хо-хо!»И ещё, наверно, не все жители, потому что в нашем доме сорок квартир. Что за люди в них живут? Не скоро узнаешь…И папа мой вышел на воскресник с Мариной, и Павлушина мать с Генкой. Многие выходили во второй раз.Павлушина мама о чём-то разговаривала с дядей Левоном. Может, не получались штанишки без штанин для Ваньки-куклы? С ними стоял ещё какой-то высокий дядька с папкой под мышкой.Всё было почти как вчера. Только работали не так поспешно, больше шутили и смеялись.Посадили всё, подчистили, и дядька с папкой попросил нас пробежаться по квартирам, позвать остальных людей – на собрание. Общее собрание жильцов дома номер четыре по улице Мира. Показалось ещё несколько незнакомых дядей и тётей, Жорин и Васин папы, дядя Коля, тётя Клима…Домком выбрали – домовой комитет. Избрали Левона Ивановича, Жориного папу и незнакомую тётю из другого подъезда. И все уже хотели расходиться из скверика, но дядя с папкой сказал:– Обождите, товарищи… Один документик передали из горсовета. Надо обсудить его. Жалоба на жителей вашего дома…И прочитал тот «документик». Что некоторые жители нашего дома занимаются самоуправством. Что Левон Иванович Старевский с приятелями попортили весь двор – нарыли ям, навыворачивали наверх камней, несмотря на то, что государство уже расходовало столько средств на благоустройство. Что некоторые развели собак и кошек и те гадят на лестнице, нападают на мирных граждан, кусают и рвут одежду. А может, они бешеные?И тут все зашумели, заговорили:– Знаем, кто писал!– А почему его самого нет? В глаза людям стыдно смотреть!– Жена его здесь!– Не читайте дальше! И так всё ясно!– Читайте, читайте! А о гараже там нет, о взломе?– Не успел еще о гараже!– Тише, товарищи! Я прочитаю подпись: «Профессор Иван Иванович Дервоед, персональный пенсионер областного значения».– Знаем такого!– А разве плохо, что мы сквер разбили? Лучше пыль глотать? Лучше пусть бурьян растет?– Учёный называется! А с людьми не научился жить.– Сжечь его гараж! Заразу разносит по городу!Когда все накричались, дядя Коля рассказал человеку с папкой о вчерашнем случае в Дервоедовом гараже, о том, что взял обломок доски для экспертизы. И начальник с папкой пообещал, что примут меры к заразному гаражу.А в конце тетя Клима выступила:– Стыдно мне… Стыдно, люди добрые… Одно скажу: никакой он не профессор. Это он важности на себя напускает, жестянку к двери приколотил. Обыкновенным преподавателем работал… Выдумал себе какую-то болезнь, чтоб на пенсию раньше уйти. Замучил всех в институте своими жалобами… Студентов не учил, а калечил…И пошла домой. Медленно так, вогнув голову.Даже жалко стало тётю Климу.Люди поговорили ещё о том о сём и разошлись. Только дядя Левон, Жорин папа и незнакомая тётя – избранный домком – стояли возле дядьки с папкой и договаривались, что домкому делать, чтоб всем жилось хорошо и дружно.А потом по дворам проехал грузовик и сбросил возле соседнего длинного дома четыре песочницы, а возле нашего – две. Не сбросил – Жорин папа и мой папа сняли. Сняли и просто так поставили, потому что места ещё им окончательно не выбрали и не было песка. Генка с Мариной сразу залезли в одну поиграть.Из дому вышел Женя Гаркавый. В руке – свёрнутое полотенце.– Кто со мной на гавань? Сполоснёмся немного…Я, Вася и Жора подбежали первыми. И Павлуша отпросился у мамы. А Жора крикнул папе:– Я спиннинг побегу возьму!Жорин папа кивнул: «Ладно…»И вот мы идём, а Жора держит под мышкой спиннинг и на ходу надувает волейбольную камеру. Надул и дал нести Серёже.Большая камера стала, как воздушный шар. Серёжа засунул её спереди под рубаху. Переваливается с ноги на ногу, как утка. От смеха лопнешь, на него глядя…Гавань мы знали уже. Это там, где от Немана отходит заливчик. Приходили туда с дядей Левоном, когда тот собирался писать этюд. А Женя туда каждый день бегает – или утром, или вечером.– Я буду купаться, пока и снег не выпадет, – говорит Женя дорогой. – Организм привыкнет, и зимой буду окунаться. Прорубь сделаю во льду…– Го, удивил! – сказал Жора. – Мой папа читал, на каких-то горах живут снежные люди. Дикие… И спят на снегу голые, и едят снег. У них вместо костей лёд.Мы захохотали над Жориной выдумкой.– Брехня! – сказал Женя Гаркавый. – Посылали туда экспедицию. Никакого снежного человека или хотя бы обезьяны не нашли.– Провалиться!.. – хотел дать клятву Жора, но передумал.– Вот я читал – чистая правда, – сказал Женя. – В Африке есть такое племя, что огня не боится. По раскалённым углям ходят босиком – и хоть бы что. Проверяли – никакого следа на подошвах не остаётся.– У-ю-юй! – не выдержал я. – Вот если б наши пожарники такими были.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Людей набилось полный гараж. И мы все были здесь. Вася пробрался к Жоре, пощекотал его за голый живот.– Ма-а-амочки! – дёрнулся Жора и вылез из рубашки, как лиса из шкуры в «Приключениях Мюнхаузена». Только не совсем – голова и руки как в мешке, ноги болтаются над самой землёй. Хрипит!И тогда Олег Максимович подхватил его, приподнял, отцепил сверху от обломка доски. И шлёп, шлёп сына по тому месту, по которому Жора шлёпал Васю.– Марш домой! Потом с тобой поговорим…Жорин папа поднял обломок доски, поднёс к глазам. И понюхал, и ногтем ковырнул, и пальцем постучал.– Подсунули Дервоеду товар… Не просто гнилушки – гриб съел.Все начали рассматривать обломки, и каждому Женя светил – жикал. Двумя руками уже нажимал, устала одна.– За это ведь под суд можно пойти! – потряс куском доски дядя Коля. – Всё заражённое грибом сжигается на месте, а вокруг протравление делают.– На другие деревянные гаражи перекинется, – сказал Левон Иванович.А потом говорили, перебивая друг друга, не узнать кто:– Дервоеду никто не продавал эти доски! Сам набрал этого хлама.– А почему рабочие, которые гараж строили, ничего не сказали?– Говорили! И слушать не стал. «Не суйте нос, куда не просят!» – ответил.– Прогнал их и копейки за работу не заплатил! Другие достраивали!– Ка-а-ак это – не заплатил? – появился запыхавшийся Иван Иванович, растолкал людей в стороны. – Как это – сам досок набрал? Всё по закону куплено!Он пробирался в гараж всё глубже, а сзади его ловила за пижаму, чтоб задержать, тётя Клима.– Отойди! – крикнул на неё и кулаками потряс. – И вы марш отсюда! Вы мне ещё ответите за самоуправство! Это взлом, а может, ещё и с кражей! Я жаловаться буду!– Это мы будем жаловаться! Заразу разносите по всему городу! – горячился дядя Коля.– А вам что до этого? Ваш гараж из жести, подожги – гореть не будет!– Товарищи, будьте свидетелями, где я беру этот кусок! Отдам на экспертизу! – поднял вверх обломок доски Николай Николаевич.– Очистите помещение! – размахивал руками Иван Иванович, а по стенам гаража прыгали длинные, изломанные тени. – Вы мне отремонтируете и дверь, и крышу!..– Постыдились бы… А еще интеллигентный человек! – тихо говорил Ивану Ивановичу дядя Левон и болезненно морщил лицо. – Тут несчастье чуть не случилось, а вы…Ему было стыдно за Дервоеда.Женя перестал нажимать на «жучок», и в гараже стало темно.Тётя Клима стояла у входа в гараж и вытирала платочком глаза:– «Интеллигент»… Ещё какой «интеллигент»… Во всём свете такого не сыщешь.Тёте Климе поглаживала плечо, утешала, как маленькую, моя бабушка. Повернула тётю Климу спиной к гаражу, повела домой.– Перемелется… Перемелется, мука будет… – говорила она профессорше.– Мука, а не мука… Уже есть!Жорин папа выпрямил на камне пробой, прибил его киркой на то же самое место дверей. И пошёл домой…За ним и все начали расходиться.– Да, да… По домам! – говорил им вслед Левон Иванович. – Завтра доделаем с утра. Остальных позовём, а то отсиживаются по квартирам!Мы отнесли в одну яму всё, что не успели посадить. Женя-большой и Галка присыпали корни землёй. Чтоб не подсохли за ночь.Так и не знаю я, удался субботник или нет. Испортили настроение Жора с Васей. А может, Иван Иванович? И не скажешь даже, кто больше виноват…
Я СТЕРЕГУ СМЕРТЬ Такого чудесного утра ещё никогда не было. Солнце! Тишина! А воздух! Праздничный какой-то, тепло, свежо, и вкусно пахнет из каждой форточки. А ведь всего-навсего воскресенье…В нашем сквере – самом настоящем уже, с деревьями и кустами! – расхаживает Левон Иванович, на плече у него висит плоский ящик. Тот самый этюдник…Левон Иванович трогает ладонью верхушки посаженных кустов, как будто гладит по головкам малышей, и посматривает на небо:– Красота-то такая! Эх, и денёк сегодня будет – на славу!– Доброе утро, Левон Иванович! – кричу я и поднимаю руку.– Доброе, доброе… Салют! Любишь спать, молодой человек… А я такой рассвет на Немане писал – голова кружится. Представляешь – клубится туман… Солнце над самой водой тлеет, как жар… Вода вот-вот загорится, блеск её ещё приглушённый… Верхушки леса на том берегу плавают в тумане…Женя Гаркавый в майке и трусиках «бежит на месте» на балконе.– Виват! – кричит мне не по-нашему, машет рукой.Только Галка даже не кивнула мне. Прохаживалась по скверику, опустив голову, ни на кого не смотрела. Снежок сам гулял, бегал от деревца к деревцу и каждое обнюхивал. Знакомился с новосёлами! Не смотрела Галка и на балкон, хотя Женя начал подпрыгивать с детской скакалкой, выделывать ногами всякие штуки.Потом мама крикнула мне в форточку: «Завтракать!» – и я ушёл.А вышел опять, когда во дворе уже было много взрослых и все мои друзья-товарищи. Успел, наверно, пройтись по квартирам Левон Иванович или кого-то из мальчишек послал, и позвали всех жильцов. Незнакомых пришло много: сестра Галки – студентка, отец Серёжи, который поехал в командировку из старого дома, а вернулся теперь в новый. Из чьей-то квартиры появился демобилизованный моряк почти в полной форме, только бескозырки не было, из чьей-то – две взрослые девушки. Хохотушки: что ни скажет бывший моряк, а они рассыпаются: «Их-ха-ха! Ох-хо-хо!»И ещё, наверно, не все жители, потому что в нашем доме сорок квартир. Что за люди в них живут? Не скоро узнаешь…И папа мой вышел на воскресник с Мариной, и Павлушина мать с Генкой. Многие выходили во второй раз.Павлушина мама о чём-то разговаривала с дядей Левоном. Может, не получались штанишки без штанин для Ваньки-куклы? С ними стоял ещё какой-то высокий дядька с папкой под мышкой.Всё было почти как вчера. Только работали не так поспешно, больше шутили и смеялись.Посадили всё, подчистили, и дядька с папкой попросил нас пробежаться по квартирам, позвать остальных людей – на собрание. Общее собрание жильцов дома номер четыре по улице Мира. Показалось ещё несколько незнакомых дядей и тётей, Жорин и Васин папы, дядя Коля, тётя Клима…Домком выбрали – домовой комитет. Избрали Левона Ивановича, Жориного папу и незнакомую тётю из другого подъезда. И все уже хотели расходиться из скверика, но дядя с папкой сказал:– Обождите, товарищи… Один документик передали из горсовета. Надо обсудить его. Жалоба на жителей вашего дома…И прочитал тот «документик». Что некоторые жители нашего дома занимаются самоуправством. Что Левон Иванович Старевский с приятелями попортили весь двор – нарыли ям, навыворачивали наверх камней, несмотря на то, что государство уже расходовало столько средств на благоустройство. Что некоторые развели собак и кошек и те гадят на лестнице, нападают на мирных граждан, кусают и рвут одежду. А может, они бешеные?И тут все зашумели, заговорили:– Знаем, кто писал!– А почему его самого нет? В глаза людям стыдно смотреть!– Жена его здесь!– Не читайте дальше! И так всё ясно!– Читайте, читайте! А о гараже там нет, о взломе?– Не успел еще о гараже!– Тише, товарищи! Я прочитаю подпись: «Профессор Иван Иванович Дервоед, персональный пенсионер областного значения».– Знаем такого!– А разве плохо, что мы сквер разбили? Лучше пыль глотать? Лучше пусть бурьян растет?– Учёный называется! А с людьми не научился жить.– Сжечь его гараж! Заразу разносит по городу!Когда все накричались, дядя Коля рассказал человеку с папкой о вчерашнем случае в Дервоедовом гараже, о том, что взял обломок доски для экспертизы. И начальник с папкой пообещал, что примут меры к заразному гаражу.А в конце тетя Клима выступила:– Стыдно мне… Стыдно, люди добрые… Одно скажу: никакой он не профессор. Это он важности на себя напускает, жестянку к двери приколотил. Обыкновенным преподавателем работал… Выдумал себе какую-то болезнь, чтоб на пенсию раньше уйти. Замучил всех в институте своими жалобами… Студентов не учил, а калечил…И пошла домой. Медленно так, вогнув голову.Даже жалко стало тётю Климу.Люди поговорили ещё о том о сём и разошлись. Только дядя Левон, Жорин папа и незнакомая тётя – избранный домком – стояли возле дядьки с папкой и договаривались, что домкому делать, чтоб всем жилось хорошо и дружно.А потом по дворам проехал грузовик и сбросил возле соседнего длинного дома четыре песочницы, а возле нашего – две. Не сбросил – Жорин папа и мой папа сняли. Сняли и просто так поставили, потому что места ещё им окончательно не выбрали и не было песка. Генка с Мариной сразу залезли в одну поиграть.Из дому вышел Женя Гаркавый. В руке – свёрнутое полотенце.– Кто со мной на гавань? Сполоснёмся немного…Я, Вася и Жора подбежали первыми. И Павлуша отпросился у мамы. А Жора крикнул папе:– Я спиннинг побегу возьму!Жорин папа кивнул: «Ладно…»И вот мы идём, а Жора держит под мышкой спиннинг и на ходу надувает волейбольную камеру. Надул и дал нести Серёже.Большая камера стала, как воздушный шар. Серёжа засунул её спереди под рубаху. Переваливается с ноги на ногу, как утка. От смеха лопнешь, на него глядя…Гавань мы знали уже. Это там, где от Немана отходит заливчик. Приходили туда с дядей Левоном, когда тот собирался писать этюд. А Женя туда каждый день бегает – или утром, или вечером.– Я буду купаться, пока и снег не выпадет, – говорит Женя дорогой. – Организм привыкнет, и зимой буду окунаться. Прорубь сделаю во льду…– Го, удивил! – сказал Жора. – Мой папа читал, на каких-то горах живут снежные люди. Дикие… И спят на снегу голые, и едят снег. У них вместо костей лёд.Мы захохотали над Жориной выдумкой.– Брехня! – сказал Женя Гаркавый. – Посылали туда экспедицию. Никакого снежного человека или хотя бы обезьяны не нашли.– Провалиться!.. – хотел дать клятву Жора, но передумал.– Вот я читал – чистая правда, – сказал Женя. – В Африке есть такое племя, что огня не боится. По раскалённым углям ходят босиком – и хоть бы что. Проверяли – никакого следа на подошвах не остаётся.– У-ю-юй! – не выдержал я. – Вот если б наши пожарники такими были.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21