«Пускай побарахтаются в постели, — думал Федор, — а Цыгарь с Леней тем временем пошарят в офисе. Главное — обойтись без лишнего шума. С охраной проблемы могут возникнуть… Надо нейтрализовать… Нет, лучше обойти. Ладно, на месте разберемся».
* * *
Офис Ольшанского располагался на первом этаже невысокого здания, большую часть которого занимали помещения Института повышения квалификации работников машиностроительной отрасли. Над отдельным входом в офис рекламного агентства висела камера видеонаблюдения. В небольшой комнатке за тяжелой металлической дверью перед монитором скучали два охранника. Один из них, услышав трель телефонного аппарата, стоявшего на столе, снял трубку.
— Ну да, я. А что такое? Что, прямо сейчас? Да я не могу, у меня служба. — Оторвавшись на секунду от телефона и закрыв трубку рукой, он обратился к напарнику:
— Иваныч, слушай, тут такое дело… Начинается!
— Рожает?
— Вроде как схватки…
Второй охранник, мужчина средних лет с внешностью отставного милиционера, глянул на наручные часы.
— Начало двенадцатого…
— Может, отпустишь? Все-таки дело нешуточное, а родственники все, как назло, на дачу съехали из-за этой жары.
— Валяй. Здесь, тьфу-тьфу, все спокойно, а до утра как-нибудь один управлюсь.
Степан Цыганков и Леонид Михайлюк, сидевшие вместе с Федором в неказистых «Жигулях» в глубине двора неподалеку от офиса Ольшанского, внимательно наблюдали за происходящим.
Им было хорошо видно, как стальная двери офиса распахнулась и оттуда вышли два охранника. Пожав друг другу руки, они распрощались. Тот, что помоложе, сел в старенький «Москвич» и быстро уехал. Второй спустился с крыльца и, закурив, стал прохаживаться, поглядывая на усыпанное мерцающими звездами ясное небо.
— Чертова жара, — выругался он вслух, — третий месяц уже. Дом раскалился, как печка…
Цыгарь возбужденно заерзал, наблюдая за одиноким охранником.
— Леня, давай рискнем! — Он дернул подельника за рукав.
— Федя, а ты что скажешь? — обратился Михайлюк-младший к брату, сидевшему за рулем. Тот молчал.
— Федор, решайся скорее, — горячо зашептал Цыгарь. — Видишь, он там один остался! Оприходуем его без шума и пыли, под алкашей сработаем.
— Добро, — откликнулся наконец Федор Михайлюк, — только аккуратно…
Спустя минуту, когда охранник уже затушил окурок ногой и собирался вернуться на свой пост, к нему шатающейся походкой подошли двое мужчин, разминая на ходу сигареты.
— Слышь, браток, у тебя огонька не найдется? — заплетающимся языком спросил один из них — молодой парень довольно хлипкого на вид телосложения.
Второй, повыше ростом и покрупнее, держался сзади. Охранник подозрительным взглядом смерил подгулявших мужичков и, на всякий случай положив одну руку на кобуру с пистолетом, второй протянул зажигалку.
— Вот спасибо! — Парень потянулся к зажигалке и неожиданно нанес хлесткий удар охраннику в пах.
От резкой боли тот перегнулся пополам, и мгновенно подскочивший к нему Леня Михайлюк довершил дело мощнейшим ударом ребром ладони по шее.
Наблюдавший за происходящим Федор поспешил к ним.
— Не задерживайтесь во дворе! — громко прошептал он, дрожащей рукой нащупывая пистолет на поясе.
Цыгарь и Леня затащили охранника в офис и захлопнули за собой дверь.
Федор вернулся в машину.
* * *
Наталья лежала в постели, нежно поглаживая Андрея, который свернулся рядом в позе младенца во чреве матери.
— Ты когда брился в последний раз?
— Утром.
— У тебя не лицо, а наждачная бумага.
— Что я могу поделать? — негромко засмеялся он. — Природа…
— Мне из-за твоей природы утром придется тонну грима на лицо накладывать.
— Я оплачиваю все расходы на косметику, — шутливо откликнулся он. — Ты же знаешь, средства у меня есть. Мы можем вести вполне обеспеченный образ жизни.
— Мне от тебя совсем иное нужно.
— Что именно?
— То, что требуется любой женщине, — тепло и внимание.
— Неужели ты можешь пожаловаться на отсутствие внимания со стороны мужчин? По-моему, такой женщине, как ты, чаще хочется отдохнуть от них…
— …в твоих объятиях.
Он перевернулся на спину, взял с прикроватной тумбы сигареты и закурил.
Его долгое молчание заставило Наталью осторожно спросить:
— Тебя что-то беспокоит?
— Дела… Помнишь, я тебе как-то говорил о неприятностях?
— Я думала, все уже разрешилось.
— Нет. Просто затихло. Вот это меня больше всего и волнует… Поскорей бы развязать этот узел и больше никогда не связываться. Ты понимаешь, какое дело… Я тогда был на мели, срочно требовалась финансовая подпитка. Сначала пытался по знакомым занять, бизнесмена одного просил, нефтеторговца. Но и у него свободных денег не оказалось. А тут они объявились, братва. Пришлось согласиться. Вот так все и началось…
Раздалась мелодичная трель сотового телефона. Наталья машинально взглянула на мерцающий циферблат электронного будильника. Время шло к полуночи.
— Кто это? — обеспокоено спросила она.
— В такое время могут звонить только они, — ответил Андрей, протянув руку за телефоном. — Да, я слушаю. А где вы были раньше? Нет-нет, все готово.
Где? У меня в офисе. Что, прямо сейчас? Хорошо, подъезжайте, буду там через пятнадцать минут.
Он отключил телефон, тяжело вздохнул и, встав с кровати, начал одеваться.
— Куда ты?
— Подожди меня здесь. Я вернусь через час. Мне надо съездить в офис… развязать узел.
Ничего больше не объясняя, Ольшанский вышел из комнаты. В прихожей задержался, открыл дверцу платяного шкафа и, пошарив рукой по одной из полок, достал пистолет. Сунув его под рубашку за пояс джинсов, Он вышел из квартиры.
* * *
В тот вечер майор Старостин поехал навестить отца. Он не любил бывать дома у Старостина-старшего, и ему всякий раз приходилось делать усилие над собой, чтобы выполнить сыновний долг.
У сына были претензии к родителю. Когда-то тот сумел сделать довольно успешную карьеру по партийной линии, занимал высокий пост в одном из райкомов партии в Калининградской области. Юный Володя был абсолютно уверен в своем светлом будущем. Но затем что-то произошло… У отца случились крупные неприятности, и в итоге его перевели в поселок Глинка Смоленской области. Вроде бы на повышение, но переезд с Балтийского взморья в глухую отсталую деревню поверг молодого человека в шок. Да и отца — тоже. Батька запил горькую, и карьере его вскоре пришел конец. Сыну еще удалось поступить на юридический, но дальше приходилось пробиваться самостоятельно, без какой-либо поддержки. А после смерти матери отец вовсе стал плох, буквально загоняя себя в могилу.
Пришлось перетащить его за собой в Москву.
Здесь Старостину-старшему полегчало. Как ни крути, а сбылась мечта его юности — жить в столице. Уважили его и бывшие друзья-коллеги, пристроили на приличную работу. Батька окреп, и в нем с новой силой стали проявляться былые диктаторские замашки. Да и водку снова стал пить, как в прежние времена.
Встречи с отцом для майора Старостина означали бесконечные поучения, разговоры о политике, набившая оскомину ругань в адрес Горбачева, Ельцина и демократов, обещания всем им что-то еще там показать.
Этот вечер не был исключением. Отец выставил на стол бутылку и завел свою вечную песню про то, какой раньше кругом был порядок, а сейчас — полный бардак.
Старостин-младший сидел молча, не проронив ни слова. Отца он не слушал — мысли его витали очень далеко.
Родителю это не понравилось. Ему требовалась аудитория, и он довольно грубо потребовал:
— Слушай меня, не отвлекайся!
— Отец, — неожиданно прервал его сын, — я хочу задать тебе один вопрос.
— Задавай, — с тревожной готовностью согласился Старостин — старший.
— Раньше я никогда у тебя не спрашивал… Скажи, а почему тебя тогда, в конце семидесятых, перевели на Смоленщину?
Отец смутился, что на него было совсем не похоже.
— С чего бы это тебя заинтересовало? Было одно дело, понимаешь… Как бы тебе сказать? Сцепился я с секретарем обкома по одному вопросу.
Принципиальному…
— Из-за той аварии на шоссе? — подсказал сын. Мгновенная перемена, которая произошла с отцом, была пугающей — словно черная туча обволокла непроглядной тенью его лицо. Майор успел пожалеть о своем вопросе. Но то, что произошло дальше, было совершенно неожиданно для него: глаза отца налились кровью, и вместо слов оправдания он разразился черной руганью:
— Сопляк! Не твое это дело! Грязные ублюдки, привыкли копать под всех и мешать жить заслуженным людям. Ничего ты не докажешь. Ты ничего не знаешь и не можешь знать! Свидетелей нет, никто ничего не видел!
— Замолчи! — крикнул сын, возможно, впервые проявив волю, давая понять, что он уже давно не мальчишка. Вся обида, которая давно накопилась у него внутри, наконец вырвалась наружу. Обида за мать, которую, как утверждали все без исключения соседи, довел до могилы его отец, обида за себя и свою непростую судьбу, в чем он мысленно также винил отца. — Были свидетели, понимаешь? И не один — несколько. Все все знают! Первый же пенсионер в Калининграде, к которому я обратился, все мне рассказал и назвал твою — и мою — фамилию. И про то, как ты возвращался после гулянки с бл…ми, как сидел за рулем «Волги» и был пьян!
Старостин-старший схватился за сердце и часто задышал. Но сын еще не успел испугаться, как тот с ненавистью в глазах прохрипел:
— Так ты уже под отца родного копаешь, сыщик?! Отца родного за решетку решил упрятать? Ничего не выйдет, щенок! Ровно двадцать лет прошло, ровнехонько! Так что за сроком давности…
Майор Старостин неожиданно поник, почувствовав смертельную усталость.
— Успокойся, я не Павлик Морозов, — тихо произнес он. — Не копал я под тебя. Я узнал все совершенно случайно. Меня интересовала судьба одной женщины.
Она оказалась дочерью тех людей, которые тогда погибли.
Он поднял стакан и залпом осушил его. И тут Старостин заметил, как отец, неестественно запрокинув голову, стал грузно опускаться вдоль стены на пол.
— Батя, батя! — закричал майор, бросившись к нему.
Он приподнял его веки и тут же отпрянул, встретившись с пустым «взглядом» закатившихся глаз.
Схватив трубку телефона, он дрожащими пальцами набрал 03 и прокричал в микрофон:
— «Скорая»? Говорит майор уголовного розыска Старостин. Необходима срочная медицинская помощь!..
Назвав адрес, он снова метнулся к отцу, расстегнул ворот его рубашки и принялся массировать ему сердце.
* * *
Цыгарь с Леней задерживались в офисе. Федор, сидевший в машине в глубине двора, нервно поглядывал на часы.
«Что они там тянут?»
Услышав гул подъезжающей машины, он нервно закусил губу.
Возле офиса остановился «Ягуар», из которого вышел Андрей Ольшанский.
Он сразу же направился к металлической двери. Дернув за ручку и убедившись, что офис заперт, нажал на кнопку звонка. Дверь не открывали.
— Да что они там, спят, что ли? — вслух произнес Ольшанский.
Подождав еще немного, он достал из кармана ключи и, выбрав среди них нужный, сунул в замочную скважину. Открыв замок, вошел внутрь.
«Что он здесь делает посреди ночи? Вот уж этого я не ждал. Ну, все…»
— подумал Федор, выдергивая из-за пояса пистолет. Выскочив из машины, он бросился на помощь подельникам. Словно в подтверждение его худших опасений, из офиса донеслись два приглушенных хлопка.
Распахнув незапертую дверь, он влетел в длинный, узкий коридор и, пробежав несколько метров, лоб в лоб столкнулся со своим младшим братом.
Леня направил на него. пистолет, и только крик Цыгаря спас положение:
— Стой! Это же Федор!
Тяжело дыша, Михайлюк-младший опустил руку.
— Грохнул я его, — просипел он, облизывая пересохшие губы.
Федор бросился в комнату, где на полу, раскинув руки, лежал Андрей Ольшанский. Вокруг головы расплывалось большое темное пятно. В руке был зажат пистолет.
В стене чернел зев распахнутого сейфа. Цыгарь с растерянным видом оправдывался: .
— Я только-только дверцу вскрыл, а тут этот вбегает!.. — Он показал на тело Ольшанского. — Пушка у него в руке была. Он пальнул сразу… Только Леня точнее оказался. Ну и…
— Идиоты, — прошипел Федор, вырывая из руки младшего брата пистолет. — Сматываться надо побыстрее.
— А как же бабки? — махнул рукой в сторону сейфа Леня.
— Там баксов — не счесть! — подтвердил Цыганков.
— Быстро в машину! — скомандовал Федор. — Я сам тут разберусь.
Он подхватив лежащую на полу спортивную сумку, метнулся к сейфу и стал торопливо запихивать в нее тугие пачки зеленых банкнот. После этого бросился к шкафу с папками, в беспорядке сбросил на пол все бумаги, облил их дорогим виски из бутылки и поджег, чиркнув зажигалкой.
Огоньки пламени, быстро разрастаясь, поползли по полу. Держа в одной руке сумку с деньгами, а в другой пистолет, Федор выбежал из кабинета.
Подельники ждали его в машине. Леня сидел, обхватив голову руками, Цыгарь непрестанно матерился. Федор швырнул сумку на заднее сиденье и сел за руль. Не включая фар, он вывел машину со двора и принялся петлять по каким-то закоулкам. Потом, держа одну руку на руле, закурил и жадно затянулся.
— Цыгарь, в бардачке лежит мобильник, — внезапно осипшим голосом произнес он. — Позвони Мазуровой. Помнишь номер?
— Помню. И что сказать? — спросил Цыгарь, набирая номер.
— Ничего, — зло бросил Михайлюк. — Скажи, чтобы ложилась на дно.
— Натаха, это ты? — сдавленно произнес Цыгарь, услышав голос в трубке.
— Тут у нас такое дело… Облом, в общем. Потом расскажу. Ты где?
Глаза его округлились, и он ошеломленно посмотрел на Федора.
— Слышишь, шеф? Она у этого… Которого мы только что…
— Дай сюда! — Михайлюк вырвал у него трубку и прокричал:
— Быстро сматывайся оттуда! И чтобы никаких следов! Ясно? Все, больше ничего объяснять не буду. На связь выйду сам.
Пожар охватил уже половину кабинетов в офисе Ольшанского, когда рядом с его одиноко маячившим во дворе «Ягуаром» остановился хищно ощетинившийся хромовыми дугами джип. Вышедшие из него четверо крепких парней направились к распахнутой двери офиса, но вскоре остановились, настороженно прислушиваясь к странному потрескиванию и вглядываясь в неясное мерцание за окнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44