Увидев эту картинку, Цыгарь вскочил и бросился к двери, но в последний момент его грубо остановил Федор Михайлюк:
— Стой! Куда?!
— Так ведь этот ублюдок сейчас ее изнасилует!
— Нам это и надо!
Цыгарь с недоумением посмотрел на главаря.
— Федор, ты че? Он же — полный урод, а с ней нам еще работать…
— Сама виновата. Она должна была по-хорошему его в постель затащить. А раз не захотела, то пусть получает.
— Что значит «не захотела»? Ты же сам слышал, как она старалась.
— Значит, плохо старалась. Сядь на место, Цыгарь.
У того заходили желваки на скулах, но он сдержался и, стараясь не смотреть на экран, молча опустился на стул.
Неотрывно глядя на монитор, Федор принялся ему объяснять:
— Дурак, как ты не понимаешь? Подожди еще пару минут, и мы сейчас такую компруху запишем, о какой и не мечтали. Смотри, что этот петух вытворяет… Да в обмен на эту кассету мы из него все его сраные бабки вытянем, иначе ему не жить.
Не подозревая, что за ним наблюдают, да и вообще не будучи в состоянии оценивать свое поведение, Кашинцев накинулся на Наталью с яростью безумца. Он хлестал ее по щекам, рвал на ней одежду, пытаясь ее раздеть. Казалось, он наконец-то нашел ту самую тварь, которая виновата во всех его бедах.
Наталья отчаянно отбивалась, пыталась звать на помощь, но Кашинцев одной рукой затыкал ей рот, а другой лихорадочно расстегивал ширинку.
Изловчившись, Наталья ударила его ногой в пах, но он даже не почувствовал боли и только разъярился еще больше. Он с такой силой ударил ее по лицу кулаком, что сознание у Натальи помутилось, тело обмякло, руки опустились, и она затихла.
Воспользовавшись этим, Кашинцев сорвал с нее нижнее белье. Увидев темный треугольник волос на лобке, он задрожал всем телом, но, не в состоянии контролировать себя, стал эякулировать, разбрызгивая семя на ее тело и разбросанную вокруг одежду.
В этот момент Наталья пришла в себя и, ощутив на бедрах липкую студенистую жидкость, почувствовала нестерпимый позыв к рвоте. Резко дернувшись в сторону, она освободила желудок и, несмотря на отчаянность своего положения, презрительно проговорила:
— Ну что, импотент, удовлетворился?
Задохнувшись от услышанного оскорбления, Кашинцев на мгновение застыл.
— Сука! Ты еще издеваться надо мной будешь! — взвизгнул он, схватил за горлышко бутылку и разбил ее о стенку.
Наталья вскрикнула и закрыла лицо руками.
— Зарежу, паскуда! Покромсаю на ремни и повешу тебя на них же! — зарычал Кашинцев, выставив перед собой руку со страшной «розочкой».
За стенкой Федор Михайлюк напряженно наблюдал за происходящим на экране монитора, нервно приговаривая:
— Рано еще, рано… Давай, говнюк, решайся…
Цыгарь не выдержал:
— Ну уж нет, Федор! — крикнул он, распахивая дверь. — С меня хватит!
В мгновение ока он оказался у Кашинцева за спиной. Ударом ноги под ребра отшвырнул насильника к стене.
Не ожидавший появления посторонних, Кашинцев не успел среагировать и рухнул навзничь. Однако окончательно справиться с психопатом-инспектором оказалось не просто. Глаза его потемнели, и, быстро оценив опасность, он резко выбросил вперед два раза «розочку» и заверещал:
— Не подходи, убью!
Степан отскочил и принялся шарить взглядом вокруг в поисках орудия защиты. В этот момент в комнату вломился Леня Михайлюк. Он схватил подвернувшийся под руку стул и крикнул Цыгарю:
— Отойди!
Тот едва успел увернуться, когда Леня бросился на Кашинцева и буквально пригвоздил его к полу. Стул с треском разлетелся на куски. От удара налоговый инспектор потерял сознание и растянулся на ковре.
Очнувшись, Кашинцев застонал. Попытался шевельнуться, но понял, что связан по рукам и ногам. Увидев перед собою две внушительные фигуры братьев Михайлюков, он хотел было закричать, но рот его оказался плотно заклеен скотчем.
— Не дергайся! — грубо скомандовал Федор, с наслаждением закуривая сигарету. Потом, неторопливо прохаживаясь по комнате и выпуская через ноздри дым, он объяснял налоговому инспектору сложившуюся ситуацию:
— Влип ты, парень, по самые помидоры. Все твои художества мы записали на пленку. Ну-ка, Лень!
Леня демонстративно помахал перед носом Кашинцева видеокассетой.
— Ты не генеральный прокурор, — продолжал Федор, — тебе на слово не поверят. Попробуешь трепыхаться, мы эту пленочку быстро отправим по нужному адресу. Знаешь, что тебе за это светит? Сейчас расскажу. Статья 117 Уголовного кодекса Российской Федерации — изнасилование при отягчающих обстоятельствах, от восьми до пятнадцати в колонии строгого режима. Но не это самое главное. Ты знаешь, что полагается на зоне таким, как ты. Там не любят взломщиков лохматого сейфа, а ты к тому же хотел такую красивую девочку изуродовать. Ты же у нас еще и садист, а станешь мазохистом. Усек? Короче, петушиный угол тебе на зоне обеспечен, сам понимаешь, с отягчающими обстоятельствами. И это в лучшем случае. Про «опущенных» слыхал? «Быки» устроят тебе сладкую жизнь, пустят тебя на хор, отшампурят по полной программе, и если тебе не повезет и ты не сдохнешь, то будешь весь свой оставшийся срок дятлам задницу подставлять. Дадут тебе новую погонялу, и будешь ты не Игорем, а Ирочкой, и каждый шнырь зачуханный будет тебя херачить так, что гланды через нос повылезают. Ну, как тебе такая перспективочка? Улыбается?
Вытаращившись на Михайлюка, Кашинцев отчаянно замотал головой.
— Короче, выбирай: либо мы сейчас организуем заявление от потерпевшей, приложим к нему эту видеокассету и полетишь ты сизым голубем в места не столь отдаленные, либо ты покупаешь у нас эту кассету и держишь язык за зубами. Но ты, Игорек, должен понимать, что для собственной безопасности мы, конечно, одну копию оставим себе. Будешь себя вести хорошо, она никогда и нигде не всплывет.
Конечно, гарантий я тебе предоставить не могу, придется поверить нашему честному слову и нашей порядочности. Ну что, согласен купить у нас кассету?
Кашинцев попытался что-то промычать.
— Сейчас я дам тебе возможность ответить, — продолжал Михайлюк. — Но не вздумай орать, а то у Лени все еще кулаки чешутся.
Федор подошел к Кашинцеву и резким движением руки содрал с его лица липкую ленту.
— То, чем вы тут занимаетесь, — бандитизм и вымогательство… — выдохнул налоговый инспектор.
— Неужели? — хмыкнул Федор.
— Ваша кассета — для суда не доказательство.
— А что ты скажешь на это? — Федор взял с полки пластиковый пакет, в котором лежали отбитое горлышко бутылки и кружевные трусики. — Вот здесь очень четко отпечатались твои пальчики, а там, — он ткнул пальцем в деталь нижнего белья, — твоя вонючая сперма. Как ты считаешь, это для суда доказательства?
Кашинцев долго молчал. Он понимал, что оказался наглухо приперт к стенке. Выбора не было, и ему ничего не оставалось, как утвердительно кивнуть, пряча глаза.
— Ну, вот и молодец, — похлопал его по плечу Михайлюк-старший. — Леня, развяжи ему ноги.
Глава 17
Середина жаркого лета в мегаполисе — не лучшее время для масштабных художественных акций, но именно июль выбрал Андрей Ольшанский — владелец рекламного агентства «Арт-Модус» — для организации тусовки, которая должна была расшевелить всю богемную Москву.
Расчет оказался верным: на фоне окончания театрального сезона, затишья в политической жизни страны и начала сезона массовых отпусков «Ночь пожирателей рекламы» привлекла внимание самой широкой аудитории. Мероприятие, проводившееся в кинотеатре «Россия», своей массовостью напоминало партийные съезды застойных советских времен. Правда, в отличие от партийных съездов и конференций, обстановка была куда более демократичной.
Вместе с персонами VIP-класса, прибывших, как положено, на черных «Мерседесах», в сопровождении суровых охранников на «Ауди» с мигалками, в холле кинотеатра собрались съемочные группы практически всех телевизионных каналов столицы, рекламисты, пи-арщики, хиппиобразные художники с нечесаными бородами, элегантные топ-модели, актеры, режиссеры, журналисты, дизайнеры и т.д. и т.п.
Повсюду царила характерная атмосфера художественного салона. Официанты и обслуживающий персонал не успевали заполнять напитками и закусками «шведские» столы: богемная публика страсть как охоча до дармовых угощений.
Программу представлял француз Жан-Мари Бурсико — автор идеи этого международного шоу. Вместе с Андреем Ольшанским он стоял на невысоком подиуме внутри зала и с воодушевлением рассказывал о том, как несколько лет назад его осенила мысль собрать наиболее интересные работы в области визуальной рекламы и, смонтировав из них нечто вроде многочасового видеоклипа, продемонстрировать его публике.
Ольшанский с ходу переводил вступительное слово, демонстрируя приличное знание французского языка. После речи, сопровождавшейся вспышками фотокамер, раздались вежливо-сдержанные аплодисменты, и на двух огромных видеомониторах появились первые кадры рекламных роликов, удостоенных чести открывать эту ночь.
Вначале, словно для того, чтобы сыграть на чувствах «новых русских», заполнивших зал наряду с интеллектуальной публикой, на экране появилась огромная радиаторная решетка автомобиля «Мерседес-Бенц». Ролик, снятый одним из известнейших голливудских кинорежиссеров, и впрямь оказался талантливым. VIP, большинство из которых считало себя таковыми исключительно благодаря толщине кошельков, переглядывались и возбужденно кивали головами.
Судя по всему, начало можно было считать удавшимся, и Андрей Ольшанский, предоставив своего французского гостя в полное распоряжение пишущей и снимающей братии, отправился в круиз по залу. Его сопровождала стройная эффектная блондинка в умопомрачительно дорогом вечернем платье от «Тьерри Мюллера» с глубоким декольте, открывавшим вид на почти плоский, в точном соответствии нынешней западной моде, бюст.
Парочка молоденьких журналисток, увязавшихся было за владельцем «Арт-Модуса», вынуждена была разочарованно отступить: его подруга пронзала служительниц пера и диктофона столь явственно презрительными взглядами, что с надеждой взять интервью у одной из ярчайших звезд рекламного бизнеса России пришлось расстаться как с чем-то несбыточным.
Ольшанский неторопливо перемещался от одной компании к другой, со спокойной уверенностью хозяина вечера отвечал на вопросы гостей, лишь слегка прикладываясь к бокалу с шампанским. Это был высокий элегантный молодой мужчина с короткой стрижкой русых волос и легкой небритостью на лице, делавшей его похожим на рекламный образ ковбоя «Мальборо», хотя и значительно более интеллектуальный. Чуть опущенные уголки глаз придавали его лицу выражение постоянной задумчивости.
Многие приветствовали Ольшанского как старого знакомого, жали руку, похлопывали по плечу, обменивались шутливыми восклицаниями, поднимали бокалы.
Блондинка, сопровождавшая его, по большей части молчала, многозначительно вскидывая брови или поджимая губы, как Эллочка-людоедка.
Публика наслаждалась изысканными закусками и винами.
Высокая стройная брюнетка в одиночестве прогуливалась по холлу с бокалом мартини в руках. Раз-другой, словно невзначай, она прошла мимо Ольшанского, но даже не повернула голову в его сторону. Казалось, такая заметная личность, как владелец крупнейшего рекламного агентства и организатор самых модных тусовок, ее совершенно не интересовала.
Андрей Ольшанский сам, руководствуясь скорее профессиональным чутьем, чем мужским интересом, обратил на нее внимание. Сопровождавшая его блондинка мгновенно заметила пристальный взгляд своего друга и в очередной раз недовольно поджала губы.
Ольшанский, стоявший в компании художников и вполуха слушавший рассказ о какой-то недавней выставке, обратился к спутнице:
— Дорогая, тебе нужно поправить макияж.
— В чем дело? — Она встревоженно заморгала.
— У тебя, кажется, тени плывут. Минуточку. — Он притронулся пальцем к ее веку и слегка размазал их.
Блондинка поспешно выдернула из миниатюрной сумочки пудреницу и, посмотрев на себя в зеркало, убедилась, что ее спутник прав.
— Я скоро вернусь. — Она растворилась в толпе. Ольшанский, воспользовавшись случаем, немедленно подошел к брюнетке.
— Добрый вечер, — поздоровался он. — Похоже, вы скучаете?
Наталья, которая ради сегодняшнего вечера превратилась в жгучую брюнетку в стиле «вамп», едва заметно пожала плечами.
— Почему же? Вечер вполне… забавный.
— Забавный? Многие считают нашу тусовку самым модным мероприятием сезона.
— Значит, я исключение, — улыбнулась она.
— Или не из нашей тусовки, — полувопросительно-полуутвердительно произнес Ольшанский.
— В каком-то смысле мы коллеги.
— Вы фотомодель?
— У меня свое маленькое агентство.
— Это интересно. Хотелось бы узнать, как оно называется. Да и с вами познакомиться… Меня вы, наверное, знаете? Андрей Ольшанский.
— Я слышала ваше выступление на открытии вечера. — Она протянула ему руку. — Наталья Мазурова, агентство «Натали».
— Почему я вас раньше нигде не видел?
— Я работала за рубежом.
— Это очень любопытно. Париж, Нью-Йорк, Лондон?..
— Милан.
— Мне доводилось бывать в Милане, но…
Ольшанский не успел закончить фразу, как за его спиной выросла блондинка, успевшая отреставрировать свой макияж, и вызывающе заявила:
— Андрюша, тебя разыскивает Жан-Мари.
— Вообще-то я торчу посреди зала, как забинтованный палец, и найти меня совсем нетрудно, — отозвался Ольшанский с плохо скрываемым раздражением.
— Пойдем! — Блондинка потащила его за локоть. Ольшанский едва успел выдернуть из нагрудного кармана визитную карточку и вручить ее Натали.
— Позвоните мне как-нибудь, поговорим на профессиональные темы.
Прежде чем увести Ольшанского, его спутница продырявила Наталью взглядом фурии.
«Ей не позавидуешь, — подумала та. — Наверняка ревнует своего возлюбленного к каждому фонарному столбу. И все-таки для первого раза неплохо».
— Познакомились, значит? — Михайлюк сидел в полутемном салоне «Мерседеса» и, повернувшись к Наталье, разглядывал визитную карточку Ольшанского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44