Младший из всех, Юрий Богаченков, хорошо знающий куцую меблировку в кабинете шефа, предусмотрительно прихватил с собой стул.
Следом, стараясь не бросаться в глаза, вошел поджидавший в коридоре Павел Маковей. Не найдя, куда присесть, безропотно прислонился к стене.
— Забираю из филиала, — объявил Коломнин, заметив кидаемые исподволь взгляды. — Будет в подразделении собственный юрист. А теперь кончайте переглядываться и выкладывайте, конспираторы, что случилось.
— ЧП у нас, Сергей Викторович! — Лавренцов послюнявил бобрик. Отпасовал настороженный взгляд шефа в сторону Панкратьева. — Докладывай сам, Николай. Твое подразделение.
Панкратьев сегодня был заметно мрачнее обычного.
— Ножнин на взятке попался, — буркнул он. — Проверял заемщика и взял в лапу пятьсот долларов.
— Дожили, — приподнятое настроение Коломнина рухнуло разом. — До сих пор других выявляли. А теперь, выходит, и к нам просочилось. Кто его на работу брал?
— Я брал, сам знаешь, — Панкратьев нахмурился. — Рекомендовали как хорошего парня.
— Нет такой категории — хороший парень! — взвился Коломнин. — Есть либо надежный, проверенный человек, либо… стручок. Этому, если помню, двадцать семь. Вовсе салага.
Двадцатипятилетний Маковей, боясь, чтобы в связи с этим не припомнили про него, быстренько нагнулся перешнуровать обувь.
— Сколько я вас всех учил! В нашу службу надо брать мужиков тертых, лет за тридцать. Чтоб понятие корпоративной чести устоялось! Каким числом уволили?
Панкратьев и Седых требовательно посмотрели на раскрасневшегося Лавренцова. Похоже, роли были распределены заранее.
— Так не уволили пока, тебя ждали. Не все тут однозначно, — Лавренцов намекающе кивнул в сторону стоящего в углу Маковея.
— Давай! Он теперь свой, — разрешил Коломнин.
— Информация-то подкожная. За пределами подразделения пока никто ничего. Он даже не то что взятку. Просто у них выдача кредита зависала из-за отсутствия нашего заключения. Вот и заплатили, чтоб ускорил. А по сути все написал как есть.
— Ты к чему сию адвокатскую речь завел?
— К тому самому. Чего подразделение подставлять? Уволить втихую. И все дела. Сумма-то в самом деле смешная.
— Смешная! — Коломнин оглядел солидарных меж собой руководителей. — И впрямь, гляжу, забурели. Пятьсот долларов — уже и не деньги. Забыли, как в МВД в День чекиста в кассу ломились, чтоб хоть с долгами рассчитаться? Быстро же в вас эта банковская отрава въелась — сор из избы не выносить.
— А к чему выносить-то, Сергей Викторович? — всякий раз, когда надо было говорить что-то несогласованное с Коломниным, пухлые аккуратные щечки Седых начинали алеть. — И так многие только и ждут, чтоб вы на чем оступились.
Это осторожненькое «вы» чуть остудило гнев Коломнина. В подразделении требовательного начальника ценили. Мало кто не познакомился с его вспыльчивостью и придирчивостью. Но давно не обижались. Знали за ним главное качество: в случае удачи Коломнин всегда публично рапортовал: «Мои хлопцы отличились», в случае прокола ограничивался коротким: «Я не сработал». Последняя фраза Седых была неприкрытым намеком на трудные отношения, сложившиеся у дотошного, упертого, как называли за глаза, начальника УЭБ со многими влиятельными в банке фигурами. Одни из них на основании материалов его расследований оказались отодвинуты от лакомых кусков в банковском бизнесе. Другие, более дальновидные, чувствуя на затылке близкое дыхание, пытались упредить удар и спешили с жалобами к президенту банка Дашевскому. Не случайно в последнее время в выступлениях и репликах президента все чаще и чаще проскальзывало недовольство неуживчивым «безопасником». Что людьми, сведущими в кулуарных хитросплетениях, воспринималось как признак близкой опалы.
— А что в самом деле? Ну, взял мужик, — рубанул воздух Лавренцов. — Так ведь не на курорт посылаем, — выгоняем. Сам он тоже готов по собственному. В других подразделениях не чета нашим ЧП. На сотнях тысячах попадаются. И — ничего! Все решают втихую. Люди стоят друг за друга. Чего ж нам-то друг дружку топить?
— Не стоят! А покрывают друг друга! — осадил Коломнин с плохо скрытой неприязнью. — Хлопцы про то знают?
— Знают, конечно, — неохотно подтвердил Лавренцов.
— То-то и оно. А вы — втихую. Ржавчину занести недолго. Вывести потом — никаких окислителей не хватит. Стало быть, так: тебе, Панкратьев, указание — немедленно провести служебное расследование, собрать все документы и — со служебной запиской мне на стол. На увольнение по статье. Официально подаем в кадры. И пусть все знают — покрывать никого не будем. Или служи честно, или…Чего мнешься?
— Хотел отпроситься на три дня. Приболел я.
— Как плесень вокруг разводить, так здоровый! А как собственные промашки исправлять, так — в сторону. Чистеньким всем остаться, гляжу, хочется, — он подозрительно обвел взглядом остальных. — Короче, ступай и выполняй.
— Есть, — Панкратьев без выражения поднялся.
— А болеть не хрен. Не по нам эта мода. В гробу наотдыхаемся.
Панкратьев вздрогнул, странно взглянул на него и вышел.
Установившееся молчание Коломнину не понравилось.
— Зря ты его так, — укорил Лавренцов. — Николаю вчера колоскопию делали. Подозрение на онкологию. Нужно обследование проходить.
Коломнин физически ощутил, как запульсировала кровь в висках. Панкратьев изредка жаловался на плохой стул и рези в кишечнике. И это всегда было предметом разухабистых шуточек. И вдруг!.. Он раздраженно провел локтем по пыльному столу:
— У нас что, блин, уборщиц нет?! Или некому проследить, чтоб у начальника в кабинете убирались?.. А ты, Валентин, тоже хорош. Предупредить не мог?
— Предупредишь тебя, — огрызнулся Лавренцов. — С места в карьер дрючить принялся.
— Ладно, передайте, пусть берет три дня. Но чтоб сразу после возвращения все документы собрать. И все! Закончили с соплями. Продолжаем работу. У пластиковых карт что-то есть? Богаченков принялся подниматься.
— На него опять «телегу» президенту банка накатали, — объявил Лавренцов.
— Что-то нащупал? — догадался Коломнин.
Богаченков коротко кивнул.
Одним из провальных банковских направлений была работа по внедрению пластиковых карт. Бизнес этот начала и держала, не подпуская посторонних, группа татар. Собственно внешне ситуация выглядела благополучной: карточек внедрялось все больше, остатки на счетах росли. Но резко увеличились и случаи мошенничеств. Причем таких, что невозможны без участия банковских служащих. Потому-то и добился Коломнин создания спецгруппы. Старшим назначил Богаченкова. И не пожалел. В отличие от прочих сотрудников управления, двадцатидевятилетний Богаченков не был ни бывшим милиционером, ни ФСБэшником. Зато оказался классным финансистом, способным разобрать любые завалы. Негромкий, даже робкий в общении, он действовал подобно бульдогу, который, ухватив жертву, уже не размыкал челюстей, а лишь перебирал ими, все ближе подбираясь к глотке.
Судя по участившимся, истеричным жалобам руководителей пластикового бизнеса, цель была близка. Но в этом же была опасность и для самого Богаченкова, — его могли в любую минуту подставить.
— Ладно, Юра, иди пока. После вызову, — определился Коломнин, предложив Маковею занять освобождающееся место. — По иногородним филиалам есть изменения? — Боюсь, назревает проблема, — сокрушенно вздохнул Седых. — В Томильске обнаружен «подснежник», — выползает на просрочку пять миллионов по «Нафте-М». А сама «Нафта», по слухам, сыпется.
— Это нефтяная компания знаменитого, как его? — Лавренцов, не к месту поспешивший блеснуть эрудицией, смущенно защелкал пальцами в сторону Седых.
— Фархадов, — охотно выручил тот. — Помнишь, наверное? Первооткрыватель Сибирской нефти, орденоносец.
— Что-то припоминаю, — неуверенно подтвердил Коломнин. -Блин, куда ни кинь, одно и то же: вчера орденоносцы и все из себя прожженные ленинцы, а сегодня наперегонки растаскивают все, что еще недоразворовано. Седых, лети срочно в командировку. По результатам будем решать. Переходим к вип-клиентам. Прежде всего — Генеральная нефтяная компания. Что глаза отводишь, Лавренцов? Докладывай, чего за эти пару недель наваяли. Обороты по счетам увеличили?
— Если увеличить до тридцати миллионов рублей при согласованных оборотах в двести, значит, увеличили…
— Та-ак. А поручительство оформлено наконец?.. Я тебя спрашиваю.
— Нет.
— Что значит, нет?! — терпения Коломнина хватало ненадолго. — Почему нет? Ты с руководством компании встречался?
— Пытался. Трижды дозванивался финансовому директору Четверику. Секретарша не соединяет.
— Да ты!.. Что значит не соединяет? Ты кого представляешь? Банк или контору утильсырья? Надо было добиться! Если с Четвериком договориться не умеешь, прорывайся к самому Гилялову!
— Что ж я, с секретутками воевать должен? Я, между прочим, генерал, — огрызнулся Лавренцов.
— Ты?! Ты давно не генерал, а банковский служащий. И получаешь, тоже между прочим, столько, сколько генералом и во сне не видел. Твоя нынешняя должность — за банковское добро биться. А не амбициями блистать. Лавренцов сидел с бесстрастным, закаменевшим лицом, самым обиженным видом своим выказывая категорическое несогласие с услышанным. В прошлом заместитель начальника штаба МВД, Лавренцов, сохранивший многие из прежних связей, и теперь был небесполезен для банка. Договориться о прекращении уголовного дела против нужного человека, вернуть изъятые водительские права, зарегистрировать оружие, организовать разрешение на охоту в заповеднике, — здесь Лавренцов был незаменим. Но чем чаще выполнял он личные просьбы руководства, тем более пренебрегал своими прямыми обязанностями. Но и не только поэтому: банковское дело было новым для каждого из них. И прежде всего требовало обучения. А вот учиться заново старый генерал то ли не захотел, то ли стеснялся. И любое хоть немного непонятное задание ловко перекладывал на плечи исполнителей. И добро бы в мелочах. В последнее время Лавренцов заваливал и всякое серьезное поручение. Но говорить об этом с болезненно обидчивым генералом в присутствии свидетелей…
— Ладно, теперь сам займусь, — Коломнин сдержался. — Сколько им причитается следующим траншем?
— Еще семь миллионов.
— Хрен они что получат, пока полностью не выполнят договорных условий! Когда там кредитный комитет по этому вопросу? — Коломнин схватил ручку и выжидательно навис над календарем. — Помнится, на следующей неделе?
Молчание Лавренцова ему не понравилось:
— Не понял?
— Был уже кредитный. Три дня назад, — пробормотал Лавренцов.
— То есть?!
— Ознобихин вынес досрочно.
— Что?! — Коломнин поперхнулся. — Приняли решение — выдать.
— Как?
— Да так! — в свою очередь вскрикнул Лавренцов, пытаясь тем предупредить вспышку ярости. — А что я мог? На кредитный явился Ознобихин, притащил с собою Четверика. Сослался на поддержку президента банка. Четверик полчаса о глобальных нефтяных проектах витийствовал. В общем заморочили всем головы и — утвердили.
Теперь Коломнин догадался об истинной причине поспешного отъезда Ознобихина: понял тот, что при Коломнине очередной транш ему не пробить. Как он тогда сказал? Банк — это немножко игра? Вот и — переиграл.
— Что значит «утвердили»? А где ты был?!
— Я голосовал против, — гордо объявил Лавренцов.
— Да ты не против голосовать должен, ты других за руки хватать обязан! Вы все обязаны в колокола бить, если угроза банку! Все!
Он требовательно обвел глазами сидящих напротив. Но те заблаговременно отводили глаза — портить отношения с людьми, гораздо более влиятельными, никому не хотелось. Ложиться на амбразуру — это была его, Коломнинская, функция! Добровольно им на себя взваленная.
— Пойми, Сергей, здесь все за тебя, — почувствовал молчаливую поддержку Лавренцов. — Но мы не можем стоять против целого банка. Сколько раз на этом нажигались. В конце концов, если президент поддерживает Ознобихина в его прожектах и выдергивает из баланса за здорово живешь десятки миллионов, так нам-то чего? Это его деньги. Пусть у него голова и болит.
— Удобненько, гляжу, устроились, — Коломнин заметил, с каким вниманием впитывает этот разговор Маковей, и, может, еще и поэтому не хотел, чтоб последнее слово осталось не за ним. — Что значит его деньги? Я должен вам напоминать, сколько в банке привлеченных средств? Сколько на частных вкладах?! Десятки тысяч людей, тысячи предприятий принесли сюда свои средства. Вот что мы охраняем!
Дверь отворилась, и в нее протиснулась крупная, с обвисшими розовыми щеками голова начальника отдела залогов Анатолия Панчеева.
— Едва вышел, и сразу крик на весь коридор? — влажные рыбьи губы несколько раз жадно вдохнули воздух: подъем на третий этаж дался с трудом, — и растеклись в улыбке.
— Заходи, заходи! Мы как раз закончили, — поспешно пригласил Коломнин. Приход Панчеева оказался кстати еще и потому, что горячность последней его фразы была притворной: в словах Лавренцова была хоть и неприятная, но правда.
— Да, кстати, — задержал поднявшихся сотрудников Коломнин. — Примерно два года назад в Москве был убит такой предприниматель — Шараев. Никто случаем не помнит?.. Вот и я что-то не припомню. В общем, Валентин, подними архивы, свяжись с МВД — все, что есть. И сразу мне доложи…
Панчеев пропустил выходящих мимо себя, и только затем протиснулся в кабинет: разминуться с кем-то в дверях он был физически не в состоянии. В последние годы сорокапятилетний Панчеев стремительно разбухал. Многочисленные посредники, с которыми начальнику отдела залогов приходилось иметь дело, узнав о его должности, прятали насмешливые глаза: причина чрезмерной пухлости казалась им очевидной. На самом деле Панчеев, бывший начальник контрольно-ревизионного управления Мосгорторга, человек, безупречно честный, страдал от нарушенного обмена веществ, с которым безуспешно пытался бороться. — Рад видеть. Чай? Кофе? — Коломнин сделал радушный жест: общение с доброжелательным Панчеевым доставляло удовольствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53