…
— Мелочи, да?! — закончил за нее Коломнин. — Резуненко — наш друг.
— Компаньон.
— Пусть так. Но тогда — вернейший из компаньонов. Все эти месяцы он был с нами плечом к плечу!
— Сережа! Ты-то знаешь, чей сын сидит на этой чертовой «дочке».
— Я знаю другое — и ты знаешь! — что такое для Резуненко разрыв этого договора. Он же на него все поставил! Вложился до копейки. Сделал предоплаты. Если мы теперь откажемся, для него это крах! Полный! Он разорен.
— Не мучь ты меня. Мне самой до боли жаль Витю. Но что я могу поделать? Я пыталась как могла торговаться. Но — предложение было практически безальтернативным.
— "Практически"! Значит, были и другие? — ухватился Коломнин.
— Не было! — огрызнулась Лариса. — Считай, не было. «Ойл» требовал тридцать три процента. Отступив здесь, я уронила их до двадцати пяти.
— Значит, альтернатива все-таки была?
— Соображай, что говоришь! — взбеленилась Лариса. — Восемь процентов ценнейшего месторождения!
— И какой-то друг.
— Лих ты судить, Коломнин! Думаешь, если тебе твои десять процентов за здорово живешь достались, так они уж ничего и не стоят?! — еще не договорив, она обомлела от невольно вырвавшихся слов. — Прости, Сереженька. Ради Бога, прости! Я не то хотела…
— Что ж, — Коломнин скрежетнул зубами. — Все логично. Но тогда опять же нет проблем: отдай «Паркойлу» восемь из моих. И пусть контракт останется за Резуненко.
— Ребенок! Где-то тертый мужик, а где-то… — Лариса недоуменно затрясла головой. — Твои десять процентов — это не только твои. Но и мои. Это наши! Нашей династии, если хочешь. А с чужими я не то, что за восемь процентов, я за каждую акцию драться буду. Если, конечно, не хотим компанию по ветру пустить.
— Стало быть, Резуненко обречен?
— О чем ты говоришь? Как сможем, смягчим. Придумаем что-нибудь. Где-то поможем деньгами. Предложим должность. Но есть вещи, через которые не переступить. Мы вошли в большой бизнес. И не мы им. Он владеет нами. И определяет ход событий. Ты должен понять это.
— Должен, — подтвердил Коломнин. — Наверное. Но не понимаю. — Зато я понимаю. Ты просто разлюбил меня. — Я?! Лори моя, Лори. Знаешь, о чем тоскую? Правильно — о прошедшей зиме. О Тайланде. О номере в гостинице. О задрипанной квартирке на Юго-Западе. Когда не было меж нами всего этого, — он крутнул пальцем. — Ведь достаточно было просто отойти в сторону, предоставив действовать другим. И жили бы мы сейчас с тобой в Москве. Наверное, счастливо. Потому что не нужно было тогда все это ни мне, ни тебе. Так нет, сам, своими руками из огня вытащил. И не вытащить не мог. Вот ведь парадокс и напасть. А примак, он и при нефтяной королеве — примак. В следующий раз схлопочу, если вовремя не подам тапочки. Помнишь, есть такая сказка про дракона, сидящего на золоте. Рыцари то и дело пытаются убить его, чтоб освободить людей от его власти. Но — дракон вечно жив. Знаешь, почему?
— Знаю, конечно. Победивший дракона сам в него и превращается. Хочешь сказать?..
— Если только дракоша. Из самых что ни на есть очаровательных.
— Чего ты добиваешься? Чтоб я все бросила? — выдавила Лариса.
— Избави Бог! Если б и решилась, ты бы мне этого до конца дней не простила. И конец оказался бы близок! — он невесело засмеялся. — Ты — бизнес-леди. И это тебе, увы, идет. А вот из меня Графа Монте-Кристо положительно не получилось.
— Остановись, Сереженька. Какой-то у нас ненормальный, ернический тон. Допустим, ты перегорел. Допустим, тебе все это обрыдло. Тогда уходи из компании. Займись чем-то другим. Ты же роскошный специалист. Найдешь себя. Главное, чтоб остаться вместе. Поженимся. Будем просто жить семьей. У каждого свое дело. Разве так не бывает?
— Бывает, конечно, — признал очевидное Коломнин. — Но ты же сама понимаешь: здесь совсем другое. Ты прочно села на иглу.
— Но я люблю тебя. Я правду говорю! — вскрикнула она. — Поверь, между нами нет больше даже тени.
— Надеюсь. Но теперь проросло вот это, — он ткнул в сторону карты месторождения. — Одна, но пламенная, так сказать, страсть. И тут уж ничего не поделать. А я, как ты знаешь, ревнив. И не смогу делить тебя. Да если бы хоть делить!..Пойду я, пожалуй, Лара.
Он нежно провел ладонью по горячей, влажной щеке ее.
— Сереженька мой! Но нельзя же так, вдруг, — обхватив ладонь, она принялась целовать ее.
— Ну что ты, Лоричка? Что ты? Ты же умница. Сама давно все поняла. По-другому не выйдет. Это жизнь. Сводит — разводит. Пусти. Ты же не хочешь, чтоб мужчина при тебе плакал, — он тихонько высвободил руку, слизнул соленые капельки.
— Чем же теперь займешься? Не управдомом же.
— Высоко поднимаете. Вернусь на прополку. Работа не пыльная: ниточки разгребать, корешки подрубать.
Усмехнулся невесело встревоженному ее взгляду. Рывком поднялся.
— Удачи тебе, дракошечка.
Она пошла следом, колеблясь кинуться сзади и остановить. Но не останавливала.
Дверь конферен-зала раскрылась. И скопившиеся в приемной нетерпеливо обратили глаза на идущего по проходу с отсутствующим видом Коломнина. Они расступались перед ним, злорадно представляя взбучку, какую получил только что зарвавшийся фаворит.
Лишь набычившийся Богаченков и перепуганный Дмитрий шагнули, преграждая дорогу:
— Сергей Викторович!… — Отец! Неужто… все? — А как же?..
— Оставайтесь. Вы ей нужны, — отреагировал Коломнин на незаданный вопрос. Не останавливаясь, отстранил Богаченкова, потрепал по щеке сына и — прошел дальше.
Да еще сообразительная Калерия Михайловна первой поняла смысл происшедшего и стремительно подошла к привалившейся к косяку Ларисе.
— Вернуть? — она властно обхватила ее запястье и с силой сжала. — Лариса! Что ж ты молчишь? Вернуть, да?!
Лариса недоуменно посмотрела на забывшуюся секретаршу, заставив ее отступить. Облизнула пересохшие губы:
— Распорядитесь, чтоб заходили. Правление продолжается.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53