Ба-бах!Негр повыше упал, голова его дернулась, как у куклы-марионетки. Бах! Ба-бах! Выстрел перебил позвоночник второму бандиту.— Я хотел, чтобы ты их арестовал, — сказал Римо.— Знаю, — ответил сержант Плескофф как бы в полусне. — Но я испугался.Сам не знаю почему.— Все о'кей, ма! — крикнула девушка. Дверь распахнулась, и наружу выглянула женщина в голубом халате.— Слава Богу! Ты в порядке, детка? — спросила она.— Полицейский. Это он, — ответила девушка.— Храни вас Господь, мистер! — крикнула женщина, впустила дочь в дом, заперлась на несколько замков и забаррикадировала дверь изнутри.Сержант Плескофф испытал странное чувство. Он не мог определить, какое именно.— Гордость, — подсказал ему Римо. — Иногда с полицейскими такое случается.— Знаешь, — возбужденно сказал Плескофф, — я и еще кое-кто из моих ребят могли бы в часы, свободные от дежурства, ходить по улицам и делать что-то подобное. Разумеется, не в форме, а то на нас донесут комиссару. Я знаю, раньше некоторые полицейские старой закалки занимались такими делами — ловили грабителей, воров и, если надо, выпускали кишки тем, кто мешал людям спокойно жить. Даже если нападали не на полицейских. Пошли за Саксонскими Лордами!— Я хочу выяснить, кто прикончил миссис Мюллер. Поэтому мне надо поговорить с ними, — предупредил его Римо. — Мертвые не разговаривают.— Ну их в задницу! — заявил Плескофф. — Перестрелять — всех до одного!Римо отобрал у него револьвер.— Не всех. Только плохих.— Верно, — согласился Плескофф. — Можно, я перезаряжу?— Нельзя, — сказал Римо.— А знаешь, мне, может статься, за это даже ничего не будет. Людям совсем не обязательно знать, что именно полицейский помешал ограблению и изнасилованию. Пусть думают, будто это дело рук родственников, а может, эти ребята не уплатили мзду мафии. Тогда вообще никто никакого шума не поднимет.От этой мысли Плескофф несколько приободрился. Он не был твердо уверен, не проболтаются ли женщины. Но если хоть одно словечко достигнет ушей преподобного Джосайи Уодсона и Совета чернокожих священников — тогда не видать Плескоффу отчислений из пенсионного фонда. Его могут даже уволить.Если это произойдет, он в крайнем случае может открыть свое дело и предложить гражданам вооруженную охрану. Если дело выгорит — ну что ж, тогда безоружные люди снова смогут ходить по улицам Нью-Йорка. Он еще дока не знал, как назвать свою новую фирму, но ведь всегда можно обратиться в рекламную компанию. К примеру, так — «Квартал-защита». Все жители квартала стали бы сообща оплачивать эти услуги. Можно было бы даже придумать для сотрудников особую форму. Тогда бы преступники знали, что им больше не позволят причинять вред жителям квартала. Идея сногсшибательная, решил про себя сержант Плескофф, и, видит Бог, такая фирма просто необходима городу Нью-Йорку!У высокого забора, окружавшего залитый бетоном школьный двор, сержант Плескофф заметил синие джинсовые куртки Саксонских Лордов. Двадцать или тридцать темных силуэтов двигалось вдоль забора. Сержанту вовсе не нужно было читать надписи у них на спинах, даже если бы он и мог это сделать в такую темную ночь. Куртки были, можно сказать, униформой Саксонских Лордов. Сначала он испытал страх от того, что оказался на этой улице без их разрешения, но вспомнил, что у него есть револьвер и им можно воспользоваться. Человек, который предъявил удостоверение сотрудника ФБР, протягивал ему револьвер. Плескофф спросил, можно ли его перезарядить.— Это Саксонские Лорды? — спросил Римо.— Да. Мой револьвер, пожалуйста, — попросил Плескофф.— Если пустишь его в ход без разрешения, тебе придется его съесть, — предупредил Римо.— Справедливо, — согласился Плескофф.Мозг его лихорадочно перебирал безграничные возможности уникальной операции «Квартал-защита». Люди, защищающие жителей, могли бы тоже ходить по улицам с оружием. Как он сейчас. Людям в форме, выходящим на улицу с оружием в руках для защиты мирных граждан, можно дать какое-нибудь броское наименование, думал полисмен. Он не мог сразу придумать, какое именно, и вставил патроны в барабан револьвера.Чиун внимательно посмотрел на американского полисмена, потом на группу молодых людей. Парни шли с наглой самоуверенностью, свойственной уличным хулиганам во всем мире. Для людей естественно стремление сбиваться в стадо, но, хотя при этом возрастает их общая сила, но мужество каждого отдельного человека уменьшается.— Вы кто есть такое? — крикнул самый высокий парень.Для Чиуна и Римо это было знаком того, что у банды на самом деле нет никакой согласованности в действиях. Если вожаком является тот, кто больше всех, значит, чтобы стать первым, он использовал физическую силу, а не ум и не хитрость. Такая банда подобна сборищу незнакомых людей.— Ты хочешь знать, кто я такой? — поправил Римо.— Кто есть такое? Я так говорил, — сердито повторил верзила.— Ты хочешь знать, кто я. А я хочу знать, кто ты, — сказал Римо.— Эта тип плохо воспитан, — заявил верзила.— Может быть, «воспитан»? — спросил Римо.Парень, похоже, имел в виду именно это.— Дай я его прикончу, — прошептал сержант Плескофф.— Сержант, ты им не говорить, кто такие Саксонские Лорды? — выкрикнул парень на неудобоваримом уличном наречии. — Эй, с тобой косоглазый! На нашей улице нет фонарей. Это потому белые угнетатели делают жестокость нам — людям Третьего мира. Я буду английский профессор, когда научусь читать. Начальник кат... кар... кафедры. Им нужно ниггеров. Это закон. Английская кафедра, самая здоровенная в мире. Черные сделали английский язык, белые украли. А ты, вонючка, проваливай!— Мне не совсем ясно, о чем ты говорил, но насчет вонючки я понял, — сказал Римо, воткнул два пальца правой руки парню в пупок, нащупал позвоночный столб и переломил его.Воздух со слабым свистом вырвался из пробитых легких. Темная фигура перегнулась пополам, косматая голова ткнулась прямо в ребристые резиновые подошвы новеньких кроссовок. С внутренней стороны ступни на кроссовках были маленькие красные звездочки. Если бы зрение высокого негра еще не отказало, то он мог бы рассмотреть прямо под этими звездочками надпись: «Сделано на Тайване».Слух предводителя Лордов также больше не работал, и потому он не зафиксировал громко прозвучавший в прохладной предрассветной мгле стук падения на мостовую пистолета 45-го калибра. Пистолет выпал из его собственной правой руки.— Чего там? Чего случилось? — раздались голоса юных Саксонских Лордов, увидевших, как от их лидера вдруг осталась только половина, а потом и она медленно упала вперед, так что, когда он окончательно упокоился на мостовой, ноги его аккуратно лежали поверх туловища.— Мертвый? — простонал кто-то. — Этот тип сделал жестокость нашему брату.— Убей его! — крикнул другой. — Видал я таких! Белая вонючка и с ней сержант Плескофф. Эй, Плескофф, у тебя что в руках?— Не надо, — прошептал Римо сержанту. — Еще рано.В банде было еще два пистолета калибром поменьше. Римо отобрал их у владельцев, прибегнув к довольно болезненным приемам. Когда четвертый член банды забился в конвульсиях, призывы к кровавой мести поутихли. А когда пятая копна в стиле «афро» соскочила с плеч, как взбесившаяся швабра на тугой пружине, настроение юнцов изменилось кардинальным образом.Угрозы сменила покорность, поведение господина — поведение раба, картинные наглые позы — «нет, сэр», «да, сэр» и почесывание в голове. И вот они уже стоят, тихие и мирные в четыре утра, послушные и никого не трогают. Они только и ждут, чтобы показался какой-нибудь симпатичный белый старичок, и они бы ему помогли. Да с-сэр.— Выверните карманы и руки на забор! — скомандовал сержант Плескофф, улыбаясь, в полном экстазе. — Жаль, что я не захватил пар двадцать этих штучек. Таких, чтоб надеть им на запястья и запереть. Как их там называют?— Наручники, — подсказал Римо.— Да, точно. Наручники, — вспомнил Плескофф.Римо задал вопрос о срытом до основания здании. Про здание никто ничего не знал. Тогда Римо сломал палец. И быстро выяснилось, что дом находился на территории Саксонских Лордов, что балда наведывалась к Мюллерам несколько раз, что мужчину зарезали, но никто из присутствующих не имел отношения к кровавому финалу миссис Мюллер. Боже правый, нет. Никто из них на такое не способен.— Что, другая банда? — спросил Римо.— Нет, — был ответ.Римо сломал еще один палец.— Ну, так как? — сказал он. — Кто убил мистера Мюллера? Кто пришил старика?Парни вполголоса посовещались, какого именно белого старика Римо имеет в виду.— Который плакал, кричал и умолял больше не бить? Этот белый старик? Или который напустил на ковер лужу крови?— Тот, что говорил с немецким акцентом, — сказал Римо.— А, точно. Который говорила смешно, — вспомнил один.Насколько Римо смог себе уяснить, в том здании было два белых старика.Первого Саксонские Лорды убили, потому что он не хотел им показать, где лежит шприц для инъекций инсулина. Второй, когда увидел, что они вот-вот вломятся в его квартиру, предпринял отчаянную попытку оказать сопротивление.Один из парней широко ухмыльнулся, вспомнив, как семидесятилетний старик пытался драться с ними.— Ты был там? — спросил Римо.— Ага. Вот забава была с этим стариком. — Парень ухмыльнулся.— В следующий раз поищи для забавы кого-нибудь помоложе, — сказал Римо и стер ухмылку, рассыпав ее по тротуару белым жемчугом зубов. Потом взял парня за затылок и пропустил его голову через сетку забора, как черную кочерыжку через овощерезку. Голова застряла. Тело задергалось на весу.Забор содрогнулся, и таким образом на этом месте — недалеко от пересечения 180-й улицы и Уолтон-авеню — было установлено раз и навсегда, что над попытками белых стариков сохранить жизнь смеяться не рекомендуется.— А теперь попробуем еще раз. Кто убил миссис Мюллер?— Иди Амин, — ответил один из юнцов.— Я, кажется, предупредил вас, чтобы вы воздержались от шуток, — сказал Римо.— Не шучу. Иди Амин — наш босс. Ты убивал его — вон он. — И он показал на мостовую, где тело вожака банды лежало в виде сложенного перочинного ножичка.— Он? Он убил миссис Мюллер? — уточнил Римо.— Он. Да, сэр. Он убил.— Один? Не ври. В одиночку ни один из вас не сумеет даже спуститься по лестнице.— Не один, мистер. Большой-Бо — он тоже.— Что за Большой-Бо? — спросил Римо.— Большой-Бо Пикенс. Он убил.— Который из вас Большой-Бо Пикенс?— Его нет, сэр. Уехал.— Куда уехал?— Ньюарк. Когда полиция приехала и стали копаться в доме — Бо-Бо, он решил лучше уехать в Ньюарк, там переждать.— Куда именно в Ньюарк? — спросил Римо.— Никто не знает. В Ньюарке одного ниггера не сыщут, верно?Римо кивнул — верно. Что ж, будем ждать возвращения Бо-Бо. Сержант посветил фонариком. Казалось, кто-то вытряхнул содержимое аптечки на тротуар к ногам подростков, прислонившихся к школьной ограде. Пузырьки с таблетками, пакетики с белым порошком, дешевые безделушки и какой-то сморщенный серый комочек.— Это что такое? — спросил Плескофф.— Человеческое ухо, — пояснил Чиун.Ему доводилось видеть отрезанные уши в Китае — там похитители сначала присылали палец вместе с требованием выкупа, а если выкуп не платили, то присылали ухо как знак того, что жертва мертва.— Чье? — спросил Римо.— Мое, — ответил парнишка явно не старше четырнадцати лет.— Твое? — удивился Римо.— Ага, мое. В метро. Мое.Римо внимательно посмотрел на парня. Оба уха были на месте.— Отрезал. Это мои ухи.— Хватит! — заорал Римо.Волна гнева захлестнула его, и он нанес смертельный удар прямо в середину черного лица. Но искусство Синанджу — это путь совершенства, а не путь гнева.Рука вонзилась в цель со скоростью передачи нервных сигналов, но ненависть нарушила точность и ритм движений. Рука пробила череп и воткнулась в мягкий, теплый, не отягощенный знаниями мозг, но, пробивая лобную кость на такой скорости и без обычного ритма, одна из косточек кисти треснула, движение руки замедлилось, и она вернулась вся в крови. И в боли.— Достаточно! — заявил Чиун. — Ты использовал искусство Синанджу всуе, и вот результат. Посмотри на эту руку, которую я тренировал. Посмотри на это тело, которое я тренировал. Посмотри на это злобное, разъяренное, раненое животное, в которое ты превратился. Как всякий белый человек.Услышав последние слова Чиуна, один из парней крикнул, повинуясь рефлексу:— Точно!Чиун, Мастер Синанджу, положил конец столь грубому вторжению в сугубо личную беседу. Длинные тонкие пальцы Чиуна вроде бы медленно-медленно поплыли по направлению к широкому носу, но когда желтая рука коснулась черной физиономии, результат был такой, как если бы по голове изо всей силы ударили бейсбольной битой. Крак! Парень упал, голова раскололась, а мозг вытек на тротуар, как яйцо на сковородку.Чиун снова обратился к Римо:— Возьми одного из них, и я покажу тебе, как тщетны и по-детски наивны твои поиски справедливости. Справедливость недоступна для человека на земле, и она всего лишь иллюзия. Справедливость? Справедливо ли было тратить твои нечеловеческие способности на разборки вот с этими, которые явно не представляют никакой ценности ни для кого, а еще меньше — для себя самих? Что это за справедливость? Пошли.— Рука совсем не болит, — солгал Римо.Он держал плечо в таком положении, чтобы даже малейшие отзвуки дыхания не дошли до кисти, где пульсировала дикая боль. Он понимал бессмысленность своей лжи, ибо Чиун сам когда-то научил его, по каким признакам можно распознать, где у человека очаг боли. Это заметно по тому, как тело пытается прикрыть раненый орган, а плечо Римо было выставлено вперед, чтобы рука могла висеть вертикально и неподвижно. Тише, ради Бога, тише, молил про себя Римо, уже забывший — и, как надеялся, навсегда — о том, что бывает такая боль.— Выбирай, — сказал Чиун, и Римо ткнул пальцем в одну из темных фигур.И вот таким образом в их компанию попал шестнадцатилетний Тайрон Уокер, известный также под именами Алик Аль-Шабур, Молоток, Ласковый Тай и еще под тремя другими, ни одно из которых, как Римо выяснил позднее, он не мог дважды произнести одинаково.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21