Но блестящее металлическое колечко сомкнулось туже, как раз по размеру уменьшившегося желания. И кровь продолжала сочиться.— Не волнуйтесь, преподобный, крови совсем немного. Хотите, чтобы ее стало побольше?И тут в самом его чувствительном органе возникла боль. Преподобный Уодсон в ужасе наблюдал, как капли крови набухают и набухают.Он схватился за кольцо, пытаясь снять его, но только сильнее разодрал кожу.— Убью! — завопил здоровенный священнослужитель.— И лишишься сам знаешь чего, детка, — ответила Ингрид и показала Уодсону черную коробочку размером с сувенирный спичечный коробок, какие подают в ресторанах.В центре ее был красный пластмассовый рычажок. Она чуть сдвинула рычажок вперед, и боль в паху отпустила. Она двинула его назад, и преподобному Уодсону показалось, что в орган ему воткнулось множество иголок.— Застегните штаны, преподобный папаша. Мы уезжаем.— Да, конечно. У меня речь. Да с-сэр, черный и красивый — одно и то же. Черный — самый красивый! Мне надо выступать прямо сейчас. Расизм не дремлет. Нет, сэр. Черный цвет — вот истинная и изначальная красота.— Заткните фонтан, преподобный. Вы пойдете со мной.— У меня кровь течет! — взвыл Уодсон.— Переживете.Глаза Уодсона с недоверием уставились на блондинку.— Пошли. Не затем я все это проделала, чтобы мне еще пришлось тащить вас на руках.Преподобный Уодсон обернул металлическое кольцо, обратившее его в раба, мятой бумажной салфеткой. Он надеялся, что, быть может, кольцо сидит уже не так плотно и он сможет его сдернуть. Но, увы, нет, и он понял, что маленькая коробочка у Ингрид в руках — оружие более страшное, чем пистолет. Видимо, в коробочке находилось дистанционное управление, с помощью которого Ингрид могла сужать и расширять кольцо. Может, если между преподобным и коробочкой окажется стена, ему удастся снять кольцо?— Забыла вас предупредить, — сказала блондинка. — Если радиосигнал перестанет поступать, кольцо замкнется навеки, и прощай ваше главное пастырское орудие.Преподобный Уодсон улыбнулся и протянул ей свой револьвер с перламутровой рукояткой. Он старался держаться к Ингрид поближе, пока они направлялись к выходу из отеля. Но не слишком близко. Каждый раз, как его жирные коричневые лапы оказывались слишком близко к коробочке, которую несла Ингрид, боль в том самом уязвимом органе вспыхивала с новой силой.Они погрузились в машину Ингрид. Ингрид села за руль, а Уодсону велела поместиться на заднем сиденье, где он и притих, зажав пах руками. Он вдруг осознал, что впервые в своей взрослой жизни находится рядом с красивой женщиной, не строя никаких планов насчет того, как забраться к ней под трусики. Глава 7 Здание, бывшее конечным пунктом их назначения, находилось всего в трех кварталах от магазина «Мейси» в центре Манхэтгена, но когда у «Мейси» и у «Гимбелла» звенел звонок, возвещавший закрытие магазинов, район внезапно пустел, словно Господь провел мокрой тряпкой ночи по классной доске города.Преподобный Уодсон сидел, забившись в угол машины, когда они остановились перед старым, заляпанным известкой кирпичным домом, снаружи выглядевшим как крысиное общежитие. Он осторожно выглянул в боковое окошко, потом, изогнув шею, посмотрел назад.— Мне тут не нравится, — заявил он. — В этом районе поздно вечером опасно.— Я не дам тебя в обиду, боров, — успокоила его Ингрид.— У меня нет оружия, — заскулил Уодсон. — Никто не имеет права заставлять человека ехать в такое место, когда он без оружия и не может себя защитить.— Как те старики, которых ты сегодня вечером бросил в этих джунглях? Которых сожгли заживо?— Это не моя вина, — сказал Уодсон. Если он сумеет ее заговорить, может быть, ему удастся добраться до черной коробочки, которую она, сев за руль, зажала между ног. — Это были добровольцы. Они сами вызвались искупить столетия белой эксплуатации.Ингрид аккуратно сняла перчатки, в которых вела машину. Казалось, она не спешит выйти наружу, а словно бы ждет какого-то сигнала. Уодсон передвинулся на краешек сиденья. Если схватить ее за горло, то она, наверное, вскинет руки и попытается вырваться. Тогда свободной рукой он сможет дотянуться до черной коробочки у нее между ногами. Надо только быть осторожным. Очень осторожным.— Это были бедные старые люди, и они не знали, на что идут, — сказала Ингрид. — Они поверили вранью, который вылили на них ты и мошенники вроде тебя. Ты обязан был защитить их.— Не моя работа — защищать их. Правительство не дало достаточно денег, чтобы защищать их. Правительство опять обмануло черного человека, а теперь пытается обвинить черных в этом несчастье. О, когда это кончится, этот гнет и эксплуатация? — простонал он.— Сильные обязаны защищать слабых, — возразила Ингрид. — В прежние времена, в колониях западных стран, это называлось бременем белого человека. А теперь, в этих джунглях... — Она замолчала и обернулась к нему. — А теперь это стало бременем дикого кабана.Уодсон сидел уже на самом краешке сиденья, и тут Ингрид посмотрела ему прямо в лицо и широко улыбнулась, обнажив великолепные жемчужные зубы.— Еще дюйм в мою сторону, шоколадка, и всю оставшуюся жизнь ты будешь петь сопрано, — нежно проворковала она.Преподобный Уодсон снова забился в угол сиденья.— И все-таки мне это место не нравится, — повторил он.— Если на нас нападут грабители, прочтешь им свою дежурную проповедь о том, что все люди — братья. Это должно пробудить их совесть. Если у них таковая имеется.Похоже, она вполне успокоилась, решив, что Уодсон отказался от своих агрессивных планов, снова отвернулась от него и принялась всматриваться в темноту сквозь лобовое стекло. Но чтобы он не забывался, она легонько прикоснулась к красному рычажку на черной коробочке.— Ладно, ладно, — поспешно сказал Уодсон и, когда она немного ослабила давление, шумно вздохнул с облегчением.Боль была вполне терпимая, но чувствовалась все время. Уодсон не слишком-то доверял Ингрид и боялся, что ей снова придет в голову дернуть рычажок. Поэтому он сидел смирно. Очень смирно. Ничего, его день настанет!Придет день, и она будет в его руках, и у нее не будет этой черной коробочки, а у него будет пистолет, и он исполнит свой номер, а когда кончит, отдаст ее на забаву Саксонским Лордам, и они покажут ей, как вставать на пути у черного мужчины, как оскорблять его, как унижать его достоинство...Кто-то шел по улице в их сторону. Трое мужчин. Все — чернокожие. Чернокожие молодые люди в небрежно нахлобученных шляпах, в туфлях на платформе и в брюках в обтяжку. Это что — те, кого она ждет?В десяти футах от машины черная троица остановилась, уставившись в ветровое стекло. Видно было плохо, и один из них наклонился пониже. Увидев светлые волосы Ингрид, он показал на нее остальным. Те двое тоже наклонились, всматриваясь. Они улыбнулись, и улыбки блеснули яркими солнечными лучами на их лицах цвета полуночи. Парни подтянули брюки и вразвалочку подошли к самой машине.Уходите, подумал преподобный Уодсон. Уходите, ради Бога, вас только не хватало! Но промолчал.Самый высокий из троих, на вид лет восемнадцати, постучал в окошко возле левого уха Ингрид.Она холодно взглянула в его сторону, потом приоткрыла окно.— Слушаю.— Заблудились, леди? Поможем, если заблудились.— Я не заблудилась. Спасибо.— А чего вы тут ждете? А? Чего?— Мне тут нравится.— Ждете мужчину? Не надо больше ждать. У вас теперь есть три мужчины.— Прекрасно, — сказала Ингрид. — Почему бы нам не назначить свидание где-нибудь рядом с вольером для обезьян в зоопарке?— Не надо ждать свиданий. Мы тут, и мы сейчас готовы. — Он обернулся к друзьям. — Мы готовы, а?Один кивнул, другой ответил:— Всегда готовы.— Приятно было побеседовать с вами, мальчики. Доброй вам ночи, — сказала Ингрид.— Подождите. Подождите минутку. Мы не мальчики. Нет-нет, не мальчики. Мы мужчины. Где вы видите мальчиков? Не надо называть нас мальчиками. Мы мужчины. Хотите посмотреть, какие мы большие мужчины, мы покажем.Рука его потянулась к ширинке.— Доставай, а я его оторву, — сказала Ингрид.— Доставай, — крикнул один из его друзей.— Ага, доставай, — поддакнул второй. — Она боится твою черную силу. Покажи ей башню черной силы.Тот, который вел переговоры с Ингрид, немного смутился и вновь посмотрел на нее.— Хотите увидеть?— Нет, — отказалась она. — Я хочу твои губы. Я хочу поцеловать твои большие красивые губы.Парень раздулся от важности и самодовольно ухмыльнулся.— Ну, леди-лисичка, тут проблем не будет.Он наклонился, придвинул лицо к самой машине и просунул губы сквозь приоткрытое всего на два дюйма окошко.Ингрид сунула дуло револьвера преподобного Уодсона прямо в раскрытые губы.— Ну, чернушка, пососи-ка вот это.Черный юноша отскочил в сторону.— Дрянь! — выругался он.— Рада познакомиться. Я — Ингрид.— Эта сука психованная, — сказал парень и плюнул, чтобы избавиться от вкуса револьверного дула во рту.— Эта — кто? — спросила Ингрид, направив дуло револьвера прямо парню в живот.— Извините, леди. Ладно, ребята, пошли отсюда. Да, мэм, мы уходим.— Вали, ниггер, — попрощалась Ингрид.Он отошел на шаг, дуло револьвера следило за каждым его движением.— Да, мэм, — пробормотал он. — Да, мэм.Затем, положив руку на плечо одному из друзей, он направился прочь, стараясь, чтобы его друг постоянно находился между ним и дулом револьвера.Ингрид закрыла окно. Преподобный Уодсон перевел дух. Они не заметили его, скорчившегося в темноте в глубине машины. Ингрид, похоже, не испытывала ни малейшего желания разговаривать, и Уодсон решил не втягивать ее в беседу.Так они молча прождали еще минут десять, и наконец Ингрид сказала.— Так. Можно идти.Когда преподобный Уодсон выходил из машины, она приказала:— Запри машину. Твои друзья могут вернуться и сожрут кожу с сидений, если двери будут не заперты.Подождав, пока он запрет дверь, она кивком головы велела ему идти вперед, а сама пошла следом, держа пальцы на красном рычажке черной коробочки.— Сюда, — сказала она, когда они подошли к трехэтажному каменному дому.Уодсон поднялся по лестнице на самый верх. На площадке была всего одна дверь, Ингрид втолкнула в нее Уодсона, и он оказался в огромном, по-спартански скудно обставленном помещении; там, на коричневом диване с цветочным узором, сидел Тони Спеск, он же — полковник Спасский, и читал журнал «Комментатор» На его бледном лице играла слабая улыбка Он кивнул Ингрид, а Уодсону велел сесть на стул напротив дивана.— Вы здесь, преподобный Уодсон, потому, что мы нуждаемся в ваших услугах.— Кто вы? — поинтересовался Уодсон.Спеск широко, во весь рот, ухмыльнулся:— Мы — те, кто держит в руках вашу жизнь. Больше вам знать не обязательно.Уодсона внезапно осенило.— Вы коммунисты? — спросил он.— Можно сказать и так, — ответил Спеск.— Я тоже коммунист, — заявил Уодсон.— Да? Правда?— Да. Я верю в равенство, равенство для всех. Всем все поровну. Никто не должен богатеть за счет бедных. Я верю в это.— Забавно, забавно, — сказал Спеск. Он поднялся с места и аккуратно положил журнал на один из подлокотников дивана. — А какова ваша точка зрения на философию Гегеля?— А? — не понял преподобный Уодсон.— Что вы думаете о Кронштадтском мятеже? — продолжал Спеск. — Ваше мнение о меньшевистском уклоне?— А?— Ну, разумеется, вы разделяете социалистическую теорию прибавочной стоимости и ее развитие в работах Белова?— А?— Надеюсь, — заключил Спеск, — что вы доживете до победы коммунизма, преподобный Уодсон. И на следующий же день вас отправят в поле собирать хлопок. Ингрид, позвоните и выясните, едет ли к нам еще один гость.Ингрид кивнула и вышла в другую комнату, поменьше, плотно затворив за собой дверь. Уодсон заметил, что черную коробочку она положила на подлокотник дивана рядом со Спеском. Наконец ему представился шанс. Блеснул свет в конце тоннеля.Едва дверь за Ингрид закрылась, он улыбнулся Спеску.— Это плохая женщина.— Да ну?— Да. Она расистка. Она ненавидит черных. Она жестока.— Вам просто не повезло, Уодсон. Ведь, по сравнению со мной, она почти что Альберт Швейцер.Глаза его странно и очень злобно блеснули. И хотя преподобный Уодсон не знал, кто такой Альберт Швейцер — его вообще мало интересовали всякие евреи, — но он понял, что последняя фраза Спеска начисто исключает возможность вступить с ним в заговор против Ингрид. А до коробочки по-прежнему не дотянуться.— Послушайте, мистер...— Спеск. Тони Спеск.— Послушайте, мистер Спеск, она надела на меня кольцо. Мне больно. Вы меня освободите?— Через день-другой, если будете вести себя хорошо. Если создадите проблемы, то никогда.— Я не создам проблемы, — пообещал Уодсон. — Вы не найдете другого такого беспроблемного человека, как я.— Это хорошо. Вы нужны мне для одного серьезного дела. Сядьте на пол и слушайте.Уодсон сполз со стула и опустился на пол — осторожно, как если бы в задних карманах брюк у него лежали сырые яйца.— Есть один белый. Его сопровождает старик-азиат. Они мне нужны.— Они ваши. Где они?— Не знаю. Я видел их в вашем районе. Рядом с тем домом, где убили старушку, миссис Мюллер.Миссис Мюллер? Миссис Мюллер? Это та самая, которой так интересовались власти. Они что-то там искали. Уодсон не знал, что это такое, но оно было у него. В ее квартире оставалась только старая рухлядь, но Саксонские Лорды нашли там какой-то странный прибор, который притащили Уодсону в надежде, что ему удастся сбыть его.— У меня есть кое-что получше, чем какой-то там белый и еще китаец, — сообщил Уодсон.— Что же?— Такая штука, которая была у миссис Мюллер, а правительство ее ищет.— Ну?— Она у меня.— И что это такое? — поинтересовался Спеск.— Не знаю. Какая-то штука — тикает, тикает. А зачем она — не знаю.— И где она у вас?— Снимете кольцо, я скажу. — Уодсон попытался широко, по-дружески улыбнуться.— Не скажете — оторву от вас кусочек. — Спеск потянулся за черной коробочкой.— Не трогайте, не трогайте, оставьте ее на месте! Я отдам вам устройство. Оно у меня в квартире.— Хорошо. Оно мне нужно. Но еще нужнее мне белый человек и азиат.— Я найду их. Я отдам их вам. Зачем они вам нужны?— Это оружие. Впрочем, какая разница?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21