Почти всегда входил и выходил с каким-то мордатым мужиком, о чем-то втихомолку с ним договаривался.
Короче, получилась некая мозаика, в которой отдельные «стекляшки» добытых сведений заняли свои места, создавая ещё не до конца ясную, но все же тревожную картинку.
Секретарев почуял неладное, но сам себя убедил — что ему за дело до старика-артиста, человек тот достаточно взрослый и опытный, сам разберется, где сладко, а где горько. Да мало ли куда мог от»ехать из родного гнезда дядя Митя? Вдруг обнаружились фронтовые друзья, пригласили пожить у них, повспоминать военные годы?
Но червячок внутри подполковника все же шевелился, подавая сигналы бедствия.
Неясная тревога однажды перешла в уверенность.
Позвонила в дверь та самая словоохотливая женщина, соседка дяди Мити.
— Простите за беспокойство. Там продают квартиру певца…
— Как это продают? — не понял Секретарев. — Старик возвратился, что ли?
— Нет, не старик, слышала — его наследник.
Павел поднялся на четвертый этаж.
В открытых дверях квартиры дяди Мити — трое. Здоровенный бугаило в модном пиджаке, с золотой цепью на шее, мордатый парень, личность которого талантливо описали припод»ездные бабуси, и ещё один парняга с бородавкой на носу и бегающими глазами. Стоят, беседуют.
— Сорок тысяч баксов за однокомнатную «берлогу»? — тихо возмущается «бугай», вертя на пальце массивный золотой перстень. — Загнул, миляга.
— Ваша цена?
— Больше двадцати пяти кусков не дам!
— Но это же грабеж!
— Нет, обычный бизнес, — невозмутимо парировал покупатель. — Если не сговоримся, завтра предложу только двадцать.
— Ни вашим, ни нашим — тридцать два куска! — решительно взмахнул рукой «продавец». — В убыток, конечно, но очень уж вы мне понравились. Квартирка — заглядение, станете жить и ежечасно возносить молитвы в мое здравие…
— Я? В этой халупе? — возмутился толстяк. — За кого вы меня принимаете? Квартиру покупаю для тещи — глупой соратнице Зюганова. Пусть поживет в «социалистических» условиях… Двадцать шесть кусков и ни на доллар больше!
— Тридцать! И ваше оформление!
Секретарев постоял в стороне, послушал мерзкий по старым меркам торг, повздыхал по стариковски, хотя ему только подкатило под сорок семь. А почему бы и не поторговаться — обычное дело: покупатель хочет выложить поменьше, продавец получить побольше. Естественные желания. Если бы не дядя Митя. Почему продают-покупают чужую жилплощадь?
Павел не выдержал — подошел к спорщикам.
— Какие проблемы, мужики?
Толстяк замер на полуслове. Будто ему неожиданно засунули в рот толстый, раздирающий губы кляп. Парень, помеченный бородавкой придвинулся поближе. Руку засунул в оттопыренный карман.
Мордатый окрысился.
— А твое какое свинячье дело, батя? Иди, не наживай болячек на собственную голову. Дай людям поговорить спокойно.
Базарный крик называют «спокойным разговором», нащупывают в кармане нож или пистолет? Впрочем, кой в чем мужики верно мыслят — по какому-такому праву проходящий по лестничной площадке челвоек вмешивается в чужую беседу? Выпрашивает плюху? Ради Бога, может получить в любом количестве.
Но отступать не хотелось. К тому же, обращение на «ты» вывело из равновесия. Ни во время службы в армии, ни в отставном своем существовании подполковник не допускал унижения, на плевок отвечал плевком, на зуботычину — зуботычиной.
— Прежде всего, молодой человек, не нужно допускать фамильярность, — назидательно произнес он, будто поводил перед носом хама указательным пальцем. — Мы с вами незнакомы, в одной луже не валялись, одних и тех же свиней не пасли… Это — первое. Теперь — второе. Почему вы продаете чужую квартиру?
— А вы кто такой? — перешел на джентльменское обращение мордатый.
— Человек, — по прежнему невозмутимо отрекомендовался Секретарев. — Обычный человек, проживающий в этом доме и отлично знающий дядю Митю.
Услышав, что квартира, якобы, принадлежит не «продавцу», ощутив тренированным носом неладное, толстый покупатель попятился к лестнице и скатился по ней на подобии биллиардного шара, получившего удар кия.
— Я — наследник умершего хозяина квартиры, — изобразив горечь невосполнимой утраты, трагически проговорил мордатый. — Поэтому прошу не вмешиваться…
— Где и когда скончался дядя Митя? — не успокаивался настырный Секретарев. — От какого заболевания?
Запахло скандалом. Мордатый придвинулся к неожиданнолму правдоисателю, злобно прошипел.
— Уволакивай ноги, дерьмо вонючее, пока цел. Я тебе, падла, на части разберу — ни одна больница не склеит… Я тебя…
— Не надо, Козырь, — остановил товарища мужик с бородавкой. — Не штормуй, дружан. Как бы под молотки не загреметь… Вдруг фрайер не один…
Видимо, сравнил опытный бандюга физические данные противников. Крепкий, широкоплечий, подтянутый, несмотря на свои годы, подполковник легко разделается с двумя слабосильными «продавцами».
Еще раз смерив злобным взглядом Секретарева, мордатый пошел к лифту.
Вот так и состоялось «знакомство» Павла с дельцом от недвижимости Козырем…
Один подход к Козырю — бывшая его жена, второй — место общения людей, желающих сдать или продать свою квартиру и стремящихся извлечь из этого процесса максиальную выгоду. То-есть, неорганизованных риэлторов, маклеров по недвижимости. Располагается это место где-то в районе проспекта Мира, неподалеку от станции метро того же названия.
Действовать через бывшую супругу квартирного убийцы Секретареву страшно не хотелось. Он, насколько это возможно, ограничивал свои контакты с женщинами. Любого возраста, начиная от древних бабушек и кончая шустрыми девчонками. Причина одна — в каждой он невольно искал общие черты с погибшей женой: одна так же уыбается, у второй — тот же разрез глаз, походка третьей — точная копия.
С ума можно сойти!
Подумал Павел и обратился за помощью к Наташе. Странно, но Сомова ни в чем не напоминала супругу, поэтому не наносила вдовцу болезненных уколов. Даже, наоборот, Секретарев, общаясь с генеральской внучкой, чувствовал раскованность.
— Наташа, просьба имеется. Поможешь?
— Смотря какая просьба, — засмеялась девушка, но в этом смехе начисто отсутствует кокетство или насмешка — эти качества несвойственны Сомовой. — Как выражается Костя, раздавить бутылек? Заранее отказываюсь — не выношу спиртного. Или познакомить тебя с приличной дамочкой? Тоже откажусь — никогда не была сводней, не приходилось…
Павел представил себе боевика Удава в роли свахи и невольно тоже засмеялся. Глуховато, негромко.
— Успокойся, речь пойдет не о спиртном и не о… Мне нужна помощь иного плана…
И Секретарев рассказал о своей встрече с Козырем, предстоящей его ликвидации, намеченные способы выхода на «цель».
— Поговори с бывшей женой бандюги, авось, ей что-нибудь известно о жизни Козыря… Возможно, она когда-то раньше видела Лягаша, знает его. Скажем, вместе, семьями, встречали праздники… Хотя, забыл, Лягаш семьей не обзавелся, он…
Хотел сказать «импотент», во время остановился — стыдно говорить такое девушке. Наташа поняла и густо покраснела. Дурацкая привычка краснеть, по поводу и без повода, всегда угнетала её, вызывала раздражение, но перебороть себя — не получалось.
— Конечно, пойду. Диктуй имя, отчество, фамилию, адрес. Желательно — телефон.
— Телефоном меня не снабдили, а остальное — пожалуйста, держи.
Секретарев медленно продиктовал адрес — рядом с метро «Речной вокзал» — часть анкетных данных. Валиулина Лариса Игнатьевна. Работает на телефонной станции. Понимал — слишком скудно, поможет девушке только при первом сближении, дальше придется полагаться на интуицию и умение входить в доверие.
Впрочем, природа снабдила Сомову и тем и другим.
Шутливо перекрестил помощницу… А может быть, и не шутливо — после страшной смерти жены Павел неожиданно начал замечать в себе тяготение к вере. То заглянет в церковь, встанет в сторонке и пристально вглядывается в мученическое лицо Исуса. Где же ты был, Господи, когда распинали, поганили мою любимую? Почему не спас её, не покарал насильников и убийц своей десницей?
Потом, на заутрене, его вдруг осенило: страшная смерть жены и его беспросветная жизнь — расплата за какие-то прегрешения. Какие именно? Долгими бессонными ночами Павел прокручивал всю свою жизнь, искал в ней какой-нибудь криминал и… не находил его. Что из того, что не находил, главное — Бог увидел. Не только покарал, но и указал путь к спасению, путь в Удав. Ибо, по мнению Павла, месть — святое дело, если не наказывает Бог, должен за него это сделать пострадавший.
Подполковник понимал слабость своей теории, далекой от всепрощения, но перед ним стоял образ замученной жены. Казалось, она говорила: отомсти, Павлик, иначе эти нелюди будут поганить и мучить других. Не дай им такой возможности, любимый.
В последний год Секретарев аккуратно посещает церковь, молится, исповедуется в невольных грехах. В том числе, в ликвидации бандитских боссов, палачей и убийц, заочно прощая им все их злодейства.
Поэтому он и перекрестил Наташу. Сначала — шутливо, потом, когда она повернулась к нему спиной — истово, серьезно.
Проводил взглядом уходящую девушку, вздохнул и, сутулясь, пошел в метро. «Осваивать» квартирный рынок, встречаться с маклерами и их помощниками. Авось, удастся во второй раз познакомиться с удачливым Козырем, напомнить ему про убитого дядю Митю. Отправить палача вслед за его жертвами, а уж потом в церкви… простить его.
Тогда возле входа в гостиницу «Москва» вторая пуля Лягаша явно педназначалась Наташе, третяя — Николаю. Если бы Пахомов не успел сбить с ног девушку, закрыть её своим телом и ранить — жаль, не убить! — бандита, Сомовой не было бы в живых.
Сейчас Лягаш, конечно, в очередной раз залег на «дно», лечится, зализывает простреленную клешню. Но у него есть в Москве «пехотинцы», которые, выполняя приказ босса, могут охотиться за «кумовой ментовкой» и её спасителем. За себя Пахомов не боится — за время армейской службы, участия в афганской бойне и чеченской войне отвык пугаться, оглядываться на каждый звук, видеть в прохожих лягашского посланника.
А вот Сомову нужно поберечь!
Наташа получила от командира пятерки строгий приказ: носа одной из дому не высовывать! Пришлось поклясться: выполнит, без прикрытия шагу не сделает.
Дать подобное обещание — легче легкого, а вот выполнить…
Дома она словом не обмолвилась про обещание, данное командиру. Когда согласилась помочь Секретареву и смотрела на угрюмого подполковника невинными, слегка подсиненными глазками, тоже промолчала. С трудом удерживаясь от торжествующей улыбки. Наташе нравится, когда кто-нибудь нуждается в её услугах, ей по душе делать близким людям приятное… А кто может быть ближе товарищей по пятерке?
И все же обманывать Николая ей не хотелось. Пришлось отыскать «сопровождающего кавалера». Долго раздумывать не пришлось: Костя — единственная приемлемая кандидатура. Стоматологи подождут, лягашские папа с мамой тоже никуда не денутся. Выход на Козыря — гораздо важней. Особенно, с учетом упомянутой Корнем возможной связи квартирного убийцы с Лягашом.
Костя церемонно вел «подружку» под руку, нашептывал ей в алеющее ушко «кавалерские» комплименты, даже обнимал за талию. Ему и в голову не приходило, что все эти знаки мужского внимания девушка воспринимает абсолютно равнодушно, что в её головке и в сердце прочно поселилися другой мужчина — Николай. Конечно, припахивает старомодной наивностью, но что поделаешь — из песни слова не выкинуть. Такая уж она счастливая — или несчастливая? — кто знает?
Со стороны — обычная картинка обольщения девушки опытным ловеласом. Ее необычность разве только в том, что парочка не облизывается, не притирается друг к другу, не пускает в ход жадные, бесстыдные руки. Впрочем, в наше время сексуальной революции всякое бывает: и пересоленное, и недосоленное.
Разведенная супруга Козыря проживала в кирпичной пятиэтажке на третьем этаже. Костя прислушался — вдруг мужик навестил покинутую жену, проверил: не ночует ли у ней хахаль, мужчины по натуре ревнивые создания, собственники.
Все тихо. Наташа нажала пуговку звонка.
Из за двери — мелодичный женский голос.
— Кто жалует?
Еще в вагоне метро боевики обговорили каждое свое слово при обработке бывшей супруги Козыря, каждое движение. Разработали, как их учил Пахомов, некий план действия, который, конечно, придется корректировать в зависимости от изменения обстановки.
Поэтому ответ готов.
— Нам сказали — вы сдаете комнату…
— Обманули. Соседка, слышала, хочет сдать, а я терпеть не могу квартирантов… Небось, черные?
— Светлые в крапинку, — рассмеялся Костя. — Русские. Москвичи. Недавно поженились.
Наташа уверена — их с Костей изучают в дверной глазок, вопрос: черные или белые — обычная женская уловка. Такая же, как и продемонстрированная неприязнь к квартирантам. Бабуси во дворе, с которыми Наташа успела плотно пообщаться, заверили: Валиулина сдает вторую комнату, недавно с»ехали жильцы, свободна. Женщина — чистюля, мужики к ней не заглядывают, иногда навещает бывший муж — похоже, скоро сойдутся…
Переговоры через закрытую дверь надоели.
— Вам, небось, нужна большая комната с балконом и мебелью. А у меня — крохотная, с одним диваном да столиком. Не подойдет.
— Разрешите, посмотрим. Вдруг понравится.
Запели, заскрежетали замки и задвижки. Дверь приоткрылась, придерживаемая цепочкой, в просвете — худощавое женское личико, усталое, свободное от макияжа. Лариса Игнатьевна оглядела «новобрачных», вздохнула — видимо, вспомнила свою свадьбу и первые дни замужества.
— Ну, что ж, поглядите. Люди вы, кажется, приличные, сойдемся в цене — и вам хорошо, и мне повеселей. Приелось одиночество.
После осмотра, действительно, крохотной, бедно обставленной комнатки, Костя вышел покурить на балкон, женщины зашептались на кухне. Основная тема перешептывания — мужики-козлы, мучающие несчастных женщин. Наташа изо всех сил расхваливала «мужа», Лариса Игнатьевна так же энергично хаяла своего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43