Похоже, бывшее начальство отставного майора госбезопасности начинает привыкать к его бесплатным услугам. Что ни день — звонок по телефону: «дядя» просит срочно приехать, давление поднялось. Или — нервный тик появился.
Фантазии — ни на грош, не могут придумать что-нибудь пооригинальней. Будь Ступин врачем — куда ни шло, но ведь человек, подслушивающий телефонные переговоры, отлично осведомлен, что из себя представляет абонент.
На подходе к знакомому подъезду Аркадий начал успокаиваться. Не сразу — постепенно, загоняя злость в самый дальний угол сознания. Пропуск был уже заказан, очереди в бюро пропусков нет. Через десяток минут отставной майор, по привычке выпрямив спину и гордо задрав подбородок, шел по изученному до мелочей коридору.
В конце — поворот направо. Там — бывший его кабинет. Возле поворота — вход в приемную генерала Сергеева.
Преодолевая нахлынувшие воспоминания, Аркадий Николаевич покурил в «неположенном» месте. Когда-то коридор напоминал ярко освещенную оживленную улицу: торопились офицеры в штатском и в форме с папками в руках, возле дверей кабинетов беседовали сотрудники, щебетали секретарши и машинистки.
Теперь — запустение. Отключено большинство потолочных светильников, иногда лениво пройдет несколько человек, закрытые двери напоминают гробовые крышки. Господи, что это — родное Управление Госбезопасности или умирающая контора утильсырья?
Ступин смял в пальцах недокуренную сигарету, огляделся в поисках урны, не нашел и пристроил шарик окурка в угол подоконника.
В приемной генерала за столом сидит незнакомый офицер. Не глядя на посетителя, перебирает стопку бумаг, раскладывает их по открытым папкам. Странно! Куда девался привычный старший лейтенант Колокольчиков? Ступину сейчас не хватает его привычной розовой мордашки, на которой, как правило, пристроено обиженное выражение.
— Генерал — у себя?
Офицер равнодушно махнул рукой. Дескать, пройдите — узнаете. Тоже веяние грустного времени — полное равнодушие. Главное — личный покой, собственная устроенность в жизни, где каждый — не часть целого, а обломок, отделенный от таких же обломков расширяющимися трещинами…
Тоскливо и противно.
Сергеев сидел за письменным столом в привычной позе. Стакан остывшего чая, стопка бумаг с уложенными на ней ручками и карандашами. Сидит, как сфинкс в египетской пустыне, грустно подумал отставной майор, все ему — до лампочки, лишь бы сохранить под задом выгодное кресло и по правую руку — вечный чаек.
«Сфинкс» заворочался, позвякал ложечкой в стакане.
— Присаживайся, Аркадий. Небось, в душе ехидничаешь в мой адрес… Давай поехидничаем вместе…
Генерал с трудом поднялся, потер обоими руками ноющую поясницу, пересел к приставному столику.
— Ничего я не ехидничаю, — недовольно пробурчал отставник, пряча невольную улыбку. Он отлично знал манеру Сергеева представлять себя этаким слабым, больным стариком. — Зачем вызвали?
— Сразу и — дело… Лучше расскажи, как живешь, чем занимаешься? Не оголодал ли на пенсионной милостыне?
Если за рабочим столом генерал выглядел суровым и немногословным, то покидая его, превращался в словоохотливого доброго дядюшку. К подобному превращению Ступин за долгте годы совместной службы успел привыкнуть.
Его насторожило другое.
С тех пор, как Сергеев свел отставного майора госбезопасности с отставным майором уголовного розыска, он всегда старался расспрашивать о житье-бытье только во множественном числе. Как живете, что у вас нового, что намечаете предпринять? И вдруг…
— Нет, не оголодали, — намеренно «подправил» Ступин. — Появились дополнительные заработки… У Андрюхи.
Сергеев недовольно мотнул большой головой. Будто отбросил «исправление».
— А я хотел предложить тебе посидеть в приемной. Конечно, не на общественных началах — оформим, как положено. Звание пока не вернем — не заслужил, а денежки, хотя и тонкой струей, но потекут в карман… Соглашайся, Аркашка, пока я добрый…
— А как же Колокольчиков? Выбросили за ненадобностью на помойку?
Сергеев несколько долгих минут посапывал и покряхтывал. Упоминание фамилии подхалимистого старшего лейтенанта явно испортило ему настроение.
— Перевел Колокольца на оперативную работу. Всю задницу мне истер своим щершавым языком, паскуда… Аж сидеть больно, — демонстрируя «боль», Петр Петрович поерзал на стуле, поморщился. — Побегает — авось, поумнеет. Служба наружнего наблюдения и не таких перевоспитывает… Как решаешь по части подкормиться в моей приемной? Отказываешься?
— Отказываюсь. Не привык — «так точно»,»никак нет».
— Почему-то всегда у меня проколы получаются, когда хочу помочь сослуживцам, — обиженно пробурчал Сергеев. — Ну, что ж, дело хозяйское, не хочешь жрать копченную колбаску — сиди на овчинно-рубленной…
Снова артистично поохав и покряхтев, генерал пересел за рабочий стол. Сразу изменился. Голова наклонилась, из-под лохматых бровей глянули острые шильца, крупные ладони прихлопнули по столешнице.
— Ты всех своих информаторов, которых передал Павлову, помнишь?
Аркадий промолчал, только обидчиво дернул головой. За кого Сергеев его принимают?
— Ты не особо гордись, пенсионер! — негромко прикрикнул генерал. — Не показывай свой норов. Спрашиваю — отвечай.
— Помню, конечно, — покорно ответил Аркадий. — И не только по присвоенным кличкам — по именам и физиономиям, по привычкам и местожительству.
— Значит, сохранился в памяти Клык?
— Сохранился.
— Тогда выслушай меня внимательно. Твоему Клыку удалось внедриться в некую иностранную фирму. В её офис. На самом деле, никакая это не фирма — филиал зарубежной спецслужбы. Клык установил это точно. Интересно, как бы ты поступил на моем месте, узнав такое? — склонив голову на левое плечо, хитро спросил генерал.
— Затеял бы игру…
Сергеев досадливо дернул бровью.
— Бесполезно. Там отлично знают — раскрыты, но не боятся, гнут свою линию. Поэтому играть в поддавки вредно, подпитывать дезой — бесполезно.
— Тогда прихлопнуть…
— Ишь ты, какой скорый… Говоришь, прихлопнуть? Это тебе, Аркашенька, не старые добрые времена, когда мы дрались с заграницей на равных. Попробуй тронь «фирму» — правительство такую дыню в задний проход вкатит — не возрадуешься! Подрываешь приток инвестиций, мешаешь работать с зарубежными торговыми партнерами, — передразнил он гнусавым голосом какого-то руководящего деятеля. — А эти самые «партнеры» чувствуют себя в стране, как в родной Калифорнии. Знвют, сволочи, не тронем, мало того — полижем, погладим. Идите, мол, дорогие, копайтесь в наших институтах и министерствах, воруйте технологии и секреты, не бойтесь — отвернемся, сделаем вид — ничего не видим. Только, ради Христа, не дайте помереть голодной смертью, подкормите вашими дерьмовыми окорочками, напоите коньячной отравой…
Сергеев захлебнулся слишком длинным монологом, отпил остывший чай. Ложечка часто звякала — дрожали руки. Ступин впервые видел генерала в таком состоянии — видимо, допекла старого контрразведчика рыночная действительность, до самого сердца достала обида за обнищавшую Родину, стоящую на коленях перед Западом.
— Только ничего не получится — покажем им кузькину мать! В натуральную величину. С довеском!
Отдышавшись и успокоившись, Сергеев продолжил.
— Так вот, твоему Клыку удалось узнать о некоем лысом господине из посольства, который часто навещает сатанинскую фирму. Вообще-то, никакого криминала — курирует родных бизнесменов, все оправданно. Но имеется одна зацепка. Однажды удалось Клыку подслушать разговор плешивого сотрудника посольства с президентом «фирмы». Речь шла о бандите по кличке Пудель и некой чудо-ракетке, которой он владеет. Все записать не удалось — отрывки. Это — первое.
Не поворачивая головы, Сергеев включил стоящий за его спиной самовар. Покряхтывая, достал из ящика стола заварку и сахарницу. Щелчком послал в сторону собеседника граненный стакан.
— Теперь — второе. Офис «фирмы» мы, конечно, наглухо блокировали…И знаешь кто играет в этой блокаде первую скрипку?
— Колокольчиков?
Генерал разочарованно завздыхал. Ожидаемого эффекта не получилось, Аркадий лишил его запланированного удовольствия полюбоваться своей растерянной физиономией.
— Точно, Колоколец… И что придумал, бывший подхалим! Перерядился женщиной, натянул парик, загримировался. Позычил у соседки детскую коляску, положил в неё упакованную куклу и выгуливает «младенца» в скверике рядом с офисом… Талантище!… Был — «чего изволите?», стал человеком… Кто бы мог подумать, а?
Ступин тоже удивился. Действительно, в каждом человеке скрыт тот или иной талант, откроешь его — расцветет на подобии политого живительной влагой цветка, не откроешь — так и засохнет, не распустится.
— Именно Колоколец и выследил… Панкратова. А Клык узнал, что твой напарник поступил работать в «фирму» начальником охраны… Это и есть дополнительный заработок, о котором ты упомянул?
— Да…
В свою очередь, Ступин рассказал о странном предложении замороженного бизнесмена, который, судя по всему, вовсе не бизнесмен, а явный разведчик. Упомянул о поездке Панкратова в Красноярск, о попытке захвата Пуделя, который проскользнул сквозь двойное кольцо оцепления, о непонятном взрыве на бандитской базе… Вернее, понятном… Короче говоря, выложил все, что поведал ему по возвращению из Сибири Андрей.
— Почему раньше не пришел? — угрюмо осведомился генерал. — Не посчитал нужным?
Зашумел самовар. Сергеев налил в стакан кипяток, бросил заварку, подсахарил. Кивнул Ступину: наливай, мол, себе сам, не положено генералу ухаживать за майором, да ещё — отставным.
— А я, товарищ генерал, между прочим не состою в вашем штате и не обязан информировать вас…
— Обязан! — прихлопнул ладонью по столу разгневанный генерал. — Что до вознаграждения — будешь получать.
Обжигаясь, отхлебнул чай. Помолчал.
— Подозрительно поведение твоего напарника. По идее должен был прибежать к нам, а он… Попробуй раскрутить, проверить на вшивость.
Надо бы с негодованием отвергнуть гнусные подозрения, убедить генерала в честности и преданности Панкратова, Ступин неожиданно для себя покорно поклонился — все ясно, будет сделано, завтра же доложу…
Обычно Панкратов и Ступин встречаются два раза в неделю в квартире Андрея, обмениваются добытой информацией, планируют следующие свои шаги. На этот раз Аркадий появился во внеурочное время. Хмурый, недовольный. Сбросил в прихожей туфли, сунул ноги в подставленные Таней тапочки, прошел не на кухню, как всегда — в комнату.
Андрей сразу почуял неладное.
— Что стряслось?
— Сразу — за дела! — раскрасневшаяся Татьяна вкатила столик на колесиках. На верхнем «этаже» — холодные закуски, на нижнем — бутылка коньяка и банки пива. — Выпьете, закусите, после поговорите.
Ступин отвернулся, посмотрел в посеревшее окно. Ему явно не хотелось выпивать. Мучило раскаяние.
— Сходила бы, Танюшка, прогулялась. Возвратишься — вместе поужинаем.
Панкратов не то, чтобы не доверял жене, просто он придерживался святого правила: чем меньше человек знает, тем лучше для его самочувствия. Особенно это правило касается слабого пола. Брякнет подружке, та — любовнику, тот — ещё кому-нибудь, и пойдет гулять важная информация, обрастая несуществующими и существенными подробностями.
— Не хочу гулять, — неожиданно воспротивилась всегда тихая и послушная женщина. — Я лучше на кухне почитаю. Страшно сейчас на улице… боюсь, — вполголоса добавила она.
Действительно, страшно. Даже мужчина, выходя вечером из дома, чувствует себя беззащитным. Не заказали ли некие недоброжелатели его убийство, не таятся ли в тени деревьев киллеры?
Ну, киллеры, положим, крайняя степень опасности, они убивают далеко не всех — банкиров, крупных предпринимателей, видных политических деятелей. Есть ещё грабители, взрослые и малолетние, убийцы-маньяки, накачанные наркотиками безумцы, просто — бомжи.
— Ладно, читай…
Таня ушла на кухню, плотно закрыв обе двери: комнатную и кухонную.
— Так что же все-таки стряслось, — повторил Андрей. — По физиономии вижу. Выкладывай.
— Сначала — ты. Как прошел первый рабочий день?
Ну, что ж, первым так первым, от этого ничего не изменится. Андрей согласно кивнул и принялся рассказывать. Говорил медленно, обкатывая каждую фразу.
Ступин не перебивал. По мере того, как слушал, лицо прояснялось, с него исчезли хмурость и недовольство. Как он и предполагал, Панкратову можно верить, он не продаст и не подставит. Аркадий и раньше, до беседы с генералом, нисколько в этом не сомневался. Просто решил не дразнить слишком уж эмоционального начальника Управления. Именно в этом таилась причина раздражения и хмурости.
Подробный и максимально откровенный рассказ Андрея поставил точку и на генеральской подозрительности и на ступинских сомнениях.
— И что ты собираешься докладывать «президенту фирмы»? Учти — они многое знают, поэтому деза не проскочит.
— Понимаю. Придется сообщать действительные факты, но вставлять между ними выгодный для нас вымысел. Лично я в этом отношении — полная бездарь, вся надежда на тебя.
Часа два приятели трудились над первым «локладом», проверяли и перепроверяли каждое слово, каждый вывод.
В описание событий, происшедших в Голубой Пади, врезано предположение: Пудель вместе с Иванчишиным и опытным образцом пээррушки укрылся в Москве. Ориентировочно — в Ясенево. Пусть зарубежная спецслужба нацелится на этот район, раскинет частую сеть. Соответственно снизится уровень её активности в Подмосковьи.
Для подтверждения вписанной версии приведены, якобы, признания позже погибшего дяди Семена. Дескать, Пудель как-то говорил про подготовленное убежище на Ново-Ясеневском проспекте…
Бандит ликвидировал своего информатора и любовницу старшего лейтенанта Стеллу Салову. Но перед смертью она, якобы, передала через верного человека письмо, в котором упоминается Ясенево…
Таким образом выстроен весь «доклад»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47