стальная ванна
Он поднял глаза. Голова огромного пса показалась в темном от
верстии землянки.
Он попал в собачью конуру.
Он и сам был силен и страшен; вооружившись палкой и превратив свой ранец в
щит, он кое-как выбрался из землянки, причем прорехи в его рубище сделалис
ь еще шире.
Он выбрался из сада, пятясь к выходу и размахивая палкой; чтобы удержать п
са на почтительном расстоянии, он был вынужден прибегнуть к приему, изве
стному среди мастеров фехтовального искусства под названием «закрытая
роза».
Когда он не без труда вторично перелез через забор и опять оказался на ул
ице, один, без жилья, без крова, без приюта, лишившись даже соломенной подс
тилки, выгнанный из жалкой собачьей конуры, он тяжело опустился на камен
ь; говорят, что какой-то прохожий слышал, как он воскликнул: «Собаке Ч и то
й лучше, чем мне!»
Вскоре он встал и снова отправился в путь. Он вышел из города, надеясь найт
и в поле дерево или стог сена, где можно было бы укрыться.
Долго брел он так, низко опустив голову. Наконец, очутившись вдали от всяк
ого человеческого жилья, он поднял глаза и осмотрелся по сторонам. Он был
в поле; перед ним простирался пологий холм с низким жнивьем, Ч такие холм
ы после жатвы напоминают стриженую голову.
Горизонт был совершенно черен Ч и не только из-за ночного мрака: темноту
сгущали низкие облака, которые, казалось, прилегали к самому холму и, подн
имаясь кверху, заволакивали все небо. Но так как вскоре должна была взойт
и луна, а в зените еще реяли отблески сумеречного света, эти облака образо
вали в высоте нечто вроде белесоватого свода, отбрасывавшего на землю бл
едный отсвет.
Земля из Ч за этого была освещена ярче, чем небо, что всегда производит ос
обенно зловещее впечатление; холм с его однообразными, унылыми очертани
ями, мутным сизым пятном вырисовывался на темном горизонте. Все вместе с
оздавало впечатление чего-то отталкивающего, убогого, угрюмого, давящег
о. На все поле и на весь холм Ч только одно уродливое дерево; качаясь и взд
рагивая под ветром, оно стояло в нескольких шагах от путника.
Человек этот, по-видимому, не принадлежал к числу людей тонкого духовног
о и умственного склада, чутко воспринимающих таинственную сторону явле
ний; однако это небо и холм, равнина и дерево дышали такой безотрадной тос
кой, что после минуты неподвижного созерцания он внезапно повернул наза
д. Бывают мгновенья, когда сама природа кажется враждебной.
Он пустился в обратный путь. Городские ворота были уже закрыты. В 1815 году Ди
нь, выдержавший во времена религиозных войн три осады, был еще окружен ст
аринными крепостными стенами с четырехугольными башнями, которые были
снесены лишь впоследствии. Путник отыскал пролом в стене и снова вошел в
город.
Было около восьми часов. Не зная города, он опять отправился наудачу.
Он дошел до префектуры, потом очутился у семинарии. Проходя по Соборной п
лощади, он погрозил кулаком церкви.
На углу площади находится типография. Именно здесь были впервые отпечат
аны воззвания императора и императорской гвардии к армии, привезенные с
острова Эльбы и продиктованные самим Наполеоном.
Выбившись из сил и ни на что больше не надеясь, путник растянулся на камен
ной скамье у дверей типографии.
В это время из церкви вышла старая женщина. Она заметила лежащего в темно
те человека.
Ч Что вы здесь делаете, друг мой? Ч спросила она.
Ч Разве вы не видите, добрая женщина? Я ложусь спать, Ч ответил он резко и
злобно.
Доброй женщиной, вполне достойной этого имени, была маркиза де Р.
Ч На этой скамье? Ч снова спросила она.
Ч Девятнадцать лет я спал на голых досках, Ч сказал человек, Ч сегодня
досплю на голом камне.
Ч Вы служили в солдатах?
Ч Да, добрая женщина, в солдатах.
Ч Почему же вы не идете на постоялый двор?
Ч Потому что у меня нет денег.
Ч Как жаль! Ч сказала маркиза де Р. Ч У меня в кошельке только четыре су.
Ч Все равно. Давайте.
И он взял четыре су. Маркиза де Р. продолжала:
Ч Этих денег вам не хватит на постоялый двор. Но, скажите, пытались ли вы у
строиться где-нибудь? Не можете же вы провести так всю ночь. Вам, наверное,
холодно, вы голодны. Кто-нибудь мог бы приютить вас просто из сострадания.
Ч Я стучался во все двери.
Ч И что же?
Ч Меня отовсюду гнали.
Добрая женщина прикоснулась к плечу незнакомца и указала ему на низкий д
омах, стоявший по ту сторону площади, рядом с епископским дворцом.
Ч Вы говорите, что стучались во все двери? Ч еще раз спросила она.
Ч Да.
Ч А в эту?
Ч Нет.
Ч Так постучитесь.
Глава вторая.
Мудрость, предостерегаемая благоразумием
В этот вечер, после обычной прогулки по городу, епископ Диньский довольн
о долго сидел, затворившись у себя в комнате. Он был занят обширным трудом
на тему об обязанностях, который, к сожалению, так и остался незавершенны
м. Он тщательно собирал вое сказанное отцами церкви и учеными по этому ва
жному вопросу. Его труд делился на две части: в первой говорилось об обяза
нностях общечеловеческих, во второй Ч об обязанностях каждого человек
а, в зависимости от общественного его положения. Общечеловеческие обяза
нности Ч суть великие обязанности. Их четыре. Апостол Матфей определяет
их так: обязанности по отношению к богу (Матф., VI), обязанности по отношению
к самому себе (Матф., V. 29, 30), обязанности по отношению к ближнему (Матф., VII, 12], обяз
анности по отношению к творениям божиим (Матф., VI, 20, 25). А что до остальных обяз
анностей, то епископ нашел их обозначенными и предписанными в других мес
тах: обязанности государей и подданных Ч в Послании к Римлянам; судей, же
н, матерей и юношей Ч у апостола Петра; мужей, отцов, детей и слуг Ч в Посла
нии к Ефесянам; верующих Ч в Послании к Евреям; девственниц Ч в Послании
к Коринфянам. Все эти предписания он старательно объединял в одно гармон
ическое целое, которое ему хотелось сделать достоянием человеческих ду
ш.
В восемь часов вечера он еще работал, держа на коленях раскрытую толстую
книгу и ухитряясь при этом делать записи на четвертушках бумаги. Как все
гда в это время, в комнату вошла Маглуар, чтобы взять столовое серебро из ш
кафчика, висевшего над его кроватью. Через минуту, вспомнив, что стол накр
ыт и что сестра, должно быть, уже ждет его, епископ закрыл книгу, встал из-за
стола и вышел в столовую.
Столовая представляла собой продолговатую комнату с камином, с дверью, в
ыходившей прямо на улицу (мы уже говорили об этом), и окном в сад.
Маглуар действительно кончала накрывать на стол.
Не отрываясь от дела, она разговаривала с Батистиной.
На столе горела лампа; стол стоял близко от камина, где был разведен довол
ьно яркий огонь.
Нетрудно представить себе этих двух женщин, из которых каждой было за ше
стьдесят: Маглуар Ч низенькую, полную, подвижную; Батистину Ч кроткую, х
удощавую, хрупкую, немного выше ростом, чем ее брат, в шелковом платье крас
новато-бурого цвета, которое было модно в 1806 году в Париже, когда она купил
а его, и которое верно служило ей до сих пор. Употребляя простонародное вы
ражение, имеющее ту заслугу, что оно одним словом передает мысль, на котор
ую едва хватило бы целой страницы, скажем, что с виду Маглуар была «из прос
тых», а Батистина Ч «из господ». Маглуар носила на голове белый чепец с го
фрированными оборками, а на шее золотой крестик Ч единственное золотое
женское украшение, которое можно было найти в этом доме; белоснежная кос
ынка оживляла ее черное платье из толстой шерстяной материи с широкими к
ороткими рукавами; передник из бумажной ткани в красную и зеленую клетку
, перехваченный на талии зеленым кушаком, и такой же нагрудник, приколоты
й сверху двумя булавками, довершал ее туалет; на ногах у нее были грубые ба
шмаки и желтые чулки, какие носят жительницы Марселя. Платье Батистины б
ыло скроено по фасону 1806 года; короткая талия, узкая юбка, рукава с наплечни
ками, клапаны и пуговки. Свои седые волосы она прикрывала завитым парико
м, причесанным «под ребенка», как тогда говорили. Маглуар производила вп
ечатление неглупой, живой и добродушной женщины, хотя неодинаково припо
днятые углы рта и верхняя губа, которая была у нее толще нижней, придавали
выражению ее лица оттенок грубоватости и властности. Пока монсеньор мол
чал, она разговаривала с ним весьма решительно, сочетая почтительность с
фамильярностью, но стоило монсеньору заговорить, и Ч мы уже убедились в
этом Ч она повиновалась так же беспрекословно, как и ее хозяйка. Батисти
на даже не разговаривала. Она ограничивалась тем, что повиновалась и одо
бряла. Даже в молодости она не отличалась миловидностью: у нее были больш
ие голубые глаза навыкате и длинный, с горбинкой, нос, но все лицо ее, все ее
существо Ч мы уже говорили об этом вначале Ч дышало невыразимой доброт
ой. Она и всегда была предрасположена к кротости, а вера, милосердие, надеж
да Ч эти три добродетели, согревающие душу, Ч мало-помалу возвысили эту
кротость до святости. Природа сделала ее агнцем, религия превратила ее в
ангела. Бедная святая девушка! Милое исчезнувшее воспоминание!
Батистина так часто рассказывала о том, что произошло в епископском доме
в тот вечер, что многие из тех, кто еще остался в живых, помнят все до мельча
йших подробностей.
В ту минуту, когда вошел епископ, Маглуар что-то горячо говорила Батистин
е. Она беседовала с Батистиной на свою излюбленную тему, к которой еписко
п уже успел привыкнуть. Речь шла о щеколде у наружной двери.
По-видимому, Маглуар, закупая провизию для ужина, наслушалась разных раз
ностей. Поговаривали о каком-то бродяге подозрительного вида, о том, что в
городе появился опасный незнакомец, что он шатается по улицам и что у тех
, кому бы вздумалось поздно вернуться домой этой ночью, может произойти н
еприятная встреча. Говорили также, что полиция никуда не годится, потому
что префект и мэр не ладят между собой и, стараясь подставить друг другу н
ожку, нарочно устраивают всякие происшествия. Поэтому люди благоразумн
ые должны сами взять на себя обязанности полиции, быть настороже и позаб
отиться о том, чтобы их дома были закрыты, входы загорожены, а двери снабже
ны засовами и накрепко заперты.
Маглуар особенно подчеркнула последние слова, но епископ, войдя в столов
ую из своей комнаты, где было холодновато, теперь грелся, сидя у камина, и в
ообще думал о другом. Он оставил без внимания многозначительную фразу Ма
глуар. Она повторила ее. Тогда Батистина, которой хотелось доставить удо
вольствие Маглуар, не вызвав при этом неудовольствия брата, осмелилась р
обко спросить у него:
Ч Вы слышите, братец, что говорит госпожа Маглуар?
Ч Да, я мельком слышал об этом, Ч ответил епископ.
Отодвинув стул и опершись обеими руками о колени, он обратил к старой слу
жанке свое приветливое, веселое лицо, освещенное снизу пламенем камина,
и спросил:
Ч Итак, в чем же дело? Что случилось? Нам, стало быть, угрожает большая опас
ность?
Маглуар начала всю историю сначала, немного прикрашивая ее, незаметно дл
я себя самой. Выходило так, что в городе находится какой-то цыган, какой-то
оборванец, какой-то опасный нищий. Он хотел остановиться у Жакена Лабара,
но тот не пустил его к себе. Люди видели, что он прошел по бульвару Гассенд
и и бродил по городу до самых сумерек. Наружность у него самая разбойничь
я Ч настоящий висельник.
Ч В самом деле? Ч спросил епископ.
Этот снисходительный вопрос ободрил Маглуар; она решила, что епископ уже
близок к тому, чтобы обеспокоиться, и с торжеством продолжала:
Ч Да, ваше преосвященство. Так оно и есть. Нынешней ночью в городе непрем
енно случится несчастье. Все это говорят. А полиция никуда не годится (пол
езное повторение). Жить в горной местности и не поставить на улице ни одно
го фонаря! Выходишь, а кругом тьма кромешная! Вот я и говорю, ваше преосвящ
енство, да и барышня тоже говорит, что…
Ч Я ничего не говорю, Ч прервала ее Батистина Ч Все, что делает мой брат
, хорошо!
Словно не слыша этого возражения, Маглуар продолжала:
Ч Вот мы и говорим, что наш дом ненадежен и что если его преосвященство п
озволит, я схожу к Полену Мюзбуа, к слесарю, и скажу ему, чтобы он приладил к
дверям те задвижки, что были прежде; они в сохранности, так что это минутно
е дело. Право, ваше преосвященство, задвижки необходимы, хотя бы только на
нынешнюю ночь, потому что, право, нет ничего ужаснее, чем дверь на щеколде,
которую может открыть снаружи любой прохожий. И потом ваше преосвященст
во имеет привычку всегда говорить: «Войдите», будь это хоть глухой ночью.
О господи, да чего уж тут! Незачем и спрашивать разрешения…
В эту минуту кто-то громко постучал в дверь.
Ч Войдите! Ч сказал епископ.
Глава третья.
Героизм слепого повиновения
Дверь открылась.
Она открылась широко, настежь; видимо, кто-то толкнул ее решительно и силь
но.
Вошел человек.
Мы уже знаем его. Это тот самый путник, который только что блуждал по город
у в поисках ночлега.
Он вошел, сделал шаг вперед и остановился, не закрывая за собой двери. На п
лече у него висел ранец, в руке он держал палку, выражение его глаз было же
сткое, дерзкое, усталое и злобное. Огонь камина ярко освещал его. Он был ст
рашен. В этой внезапно появившейся фигуре было что-то зловещее.
У Маглуар не хватило сил даже вскрикнуть. Она задрожала и словно остолбе
нела.
Батистина обернулась, увидела входящего человека и в испуге приподняла
сь со стула; потом, медленно повернув голову в сторону камина, посмотрела
на брата, и лицо ее снова стало безмятежным и ясным.
Епископ устремил на вошедшего пристальный и спокойный взгляд.
Он уже открыл рот, видимо, собираясь спросить у пришельца, что ему угодно,
но человек обеими руками оперся на палку, окинул взглядом старика и обеи
х женщин и, не ожидая, пока заговорит епископ, начал громким голосом:
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
верстии землянки.
Он попал в собачью конуру.
Он и сам был силен и страшен; вооружившись палкой и превратив свой ранец в
щит, он кое-как выбрался из землянки, причем прорехи в его рубище сделалис
ь еще шире.
Он выбрался из сада, пятясь к выходу и размахивая палкой; чтобы удержать п
са на почтительном расстоянии, он был вынужден прибегнуть к приему, изве
стному среди мастеров фехтовального искусства под названием «закрытая
роза».
Когда он не без труда вторично перелез через забор и опять оказался на ул
ице, один, без жилья, без крова, без приюта, лишившись даже соломенной подс
тилки, выгнанный из жалкой собачьей конуры, он тяжело опустился на камен
ь; говорят, что какой-то прохожий слышал, как он воскликнул: «Собаке Ч и то
й лучше, чем мне!»
Вскоре он встал и снова отправился в путь. Он вышел из города, надеясь найт
и в поле дерево или стог сена, где можно было бы укрыться.
Долго брел он так, низко опустив голову. Наконец, очутившись вдали от всяк
ого человеческого жилья, он поднял глаза и осмотрелся по сторонам. Он был
в поле; перед ним простирался пологий холм с низким жнивьем, Ч такие холм
ы после жатвы напоминают стриженую голову.
Горизонт был совершенно черен Ч и не только из-за ночного мрака: темноту
сгущали низкие облака, которые, казалось, прилегали к самому холму и, подн
имаясь кверху, заволакивали все небо. Но так как вскоре должна была взойт
и луна, а в зените еще реяли отблески сумеречного света, эти облака образо
вали в высоте нечто вроде белесоватого свода, отбрасывавшего на землю бл
едный отсвет.
Земля из Ч за этого была освещена ярче, чем небо, что всегда производит ос
обенно зловещее впечатление; холм с его однообразными, унылыми очертани
ями, мутным сизым пятном вырисовывался на темном горизонте. Все вместе с
оздавало впечатление чего-то отталкивающего, убогого, угрюмого, давящег
о. На все поле и на весь холм Ч только одно уродливое дерево; качаясь и взд
рагивая под ветром, оно стояло в нескольких шагах от путника.
Человек этот, по-видимому, не принадлежал к числу людей тонкого духовног
о и умственного склада, чутко воспринимающих таинственную сторону явле
ний; однако это небо и холм, равнина и дерево дышали такой безотрадной тос
кой, что после минуты неподвижного созерцания он внезапно повернул наза
д. Бывают мгновенья, когда сама природа кажется враждебной.
Он пустился в обратный путь. Городские ворота были уже закрыты. В 1815 году Ди
нь, выдержавший во времена религиозных войн три осады, был еще окружен ст
аринными крепостными стенами с четырехугольными башнями, которые были
снесены лишь впоследствии. Путник отыскал пролом в стене и снова вошел в
город.
Было около восьми часов. Не зная города, он опять отправился наудачу.
Он дошел до префектуры, потом очутился у семинарии. Проходя по Соборной п
лощади, он погрозил кулаком церкви.
На углу площади находится типография. Именно здесь были впервые отпечат
аны воззвания императора и императорской гвардии к армии, привезенные с
острова Эльбы и продиктованные самим Наполеоном.
Выбившись из сил и ни на что больше не надеясь, путник растянулся на камен
ной скамье у дверей типографии.
В это время из церкви вышла старая женщина. Она заметила лежащего в темно
те человека.
Ч Что вы здесь делаете, друг мой? Ч спросила она.
Ч Разве вы не видите, добрая женщина? Я ложусь спать, Ч ответил он резко и
злобно.
Доброй женщиной, вполне достойной этого имени, была маркиза де Р.
Ч На этой скамье? Ч снова спросила она.
Ч Девятнадцать лет я спал на голых досках, Ч сказал человек, Ч сегодня
досплю на голом камне.
Ч Вы служили в солдатах?
Ч Да, добрая женщина, в солдатах.
Ч Почему же вы не идете на постоялый двор?
Ч Потому что у меня нет денег.
Ч Как жаль! Ч сказала маркиза де Р. Ч У меня в кошельке только четыре су.
Ч Все равно. Давайте.
И он взял четыре су. Маркиза де Р. продолжала:
Ч Этих денег вам не хватит на постоялый двор. Но, скажите, пытались ли вы у
строиться где-нибудь? Не можете же вы провести так всю ночь. Вам, наверное,
холодно, вы голодны. Кто-нибудь мог бы приютить вас просто из сострадания.
Ч Я стучался во все двери.
Ч И что же?
Ч Меня отовсюду гнали.
Добрая женщина прикоснулась к плечу незнакомца и указала ему на низкий д
омах, стоявший по ту сторону площади, рядом с епископским дворцом.
Ч Вы говорите, что стучались во все двери? Ч еще раз спросила она.
Ч Да.
Ч А в эту?
Ч Нет.
Ч Так постучитесь.
Глава вторая.
Мудрость, предостерегаемая благоразумием
В этот вечер, после обычной прогулки по городу, епископ Диньский довольн
о долго сидел, затворившись у себя в комнате. Он был занят обширным трудом
на тему об обязанностях, который, к сожалению, так и остался незавершенны
м. Он тщательно собирал вое сказанное отцами церкви и учеными по этому ва
жному вопросу. Его труд делился на две части: в первой говорилось об обяза
нностях общечеловеческих, во второй Ч об обязанностях каждого человек
а, в зависимости от общественного его положения. Общечеловеческие обяза
нности Ч суть великие обязанности. Их четыре. Апостол Матфей определяет
их так: обязанности по отношению к богу (Матф., VI), обязанности по отношению
к самому себе (Матф., V. 29, 30), обязанности по отношению к ближнему (Матф., VII, 12], обяз
анности по отношению к творениям божиим (Матф., VI, 20, 25). А что до остальных обяз
анностей, то епископ нашел их обозначенными и предписанными в других мес
тах: обязанности государей и подданных Ч в Послании к Римлянам; судей, же
н, матерей и юношей Ч у апостола Петра; мужей, отцов, детей и слуг Ч в Посла
нии к Ефесянам; верующих Ч в Послании к Евреям; девственниц Ч в Послании
к Коринфянам. Все эти предписания он старательно объединял в одно гармон
ическое целое, которое ему хотелось сделать достоянием человеческих ду
ш.
В восемь часов вечера он еще работал, держа на коленях раскрытую толстую
книгу и ухитряясь при этом делать записи на четвертушках бумаги. Как все
гда в это время, в комнату вошла Маглуар, чтобы взять столовое серебро из ш
кафчика, висевшего над его кроватью. Через минуту, вспомнив, что стол накр
ыт и что сестра, должно быть, уже ждет его, епископ закрыл книгу, встал из-за
стола и вышел в столовую.
Столовая представляла собой продолговатую комнату с камином, с дверью, в
ыходившей прямо на улицу (мы уже говорили об этом), и окном в сад.
Маглуар действительно кончала накрывать на стол.
Не отрываясь от дела, она разговаривала с Батистиной.
На столе горела лампа; стол стоял близко от камина, где был разведен довол
ьно яркий огонь.
Нетрудно представить себе этих двух женщин, из которых каждой было за ше
стьдесят: Маглуар Ч низенькую, полную, подвижную; Батистину Ч кроткую, х
удощавую, хрупкую, немного выше ростом, чем ее брат, в шелковом платье крас
новато-бурого цвета, которое было модно в 1806 году в Париже, когда она купил
а его, и которое верно служило ей до сих пор. Употребляя простонародное вы
ражение, имеющее ту заслугу, что оно одним словом передает мысль, на котор
ую едва хватило бы целой страницы, скажем, что с виду Маглуар была «из прос
тых», а Батистина Ч «из господ». Маглуар носила на голове белый чепец с го
фрированными оборками, а на шее золотой крестик Ч единственное золотое
женское украшение, которое можно было найти в этом доме; белоснежная кос
ынка оживляла ее черное платье из толстой шерстяной материи с широкими к
ороткими рукавами; передник из бумажной ткани в красную и зеленую клетку
, перехваченный на талии зеленым кушаком, и такой же нагрудник, приколоты
й сверху двумя булавками, довершал ее туалет; на ногах у нее были грубые ба
шмаки и желтые чулки, какие носят жительницы Марселя. Платье Батистины б
ыло скроено по фасону 1806 года; короткая талия, узкая юбка, рукава с наплечни
ками, клапаны и пуговки. Свои седые волосы она прикрывала завитым парико
м, причесанным «под ребенка», как тогда говорили. Маглуар производила вп
ечатление неглупой, живой и добродушной женщины, хотя неодинаково припо
днятые углы рта и верхняя губа, которая была у нее толще нижней, придавали
выражению ее лица оттенок грубоватости и властности. Пока монсеньор мол
чал, она разговаривала с ним весьма решительно, сочетая почтительность с
фамильярностью, но стоило монсеньору заговорить, и Ч мы уже убедились в
этом Ч она повиновалась так же беспрекословно, как и ее хозяйка. Батисти
на даже не разговаривала. Она ограничивалась тем, что повиновалась и одо
бряла. Даже в молодости она не отличалась миловидностью: у нее были больш
ие голубые глаза навыкате и длинный, с горбинкой, нос, но все лицо ее, все ее
существо Ч мы уже говорили об этом вначале Ч дышало невыразимой доброт
ой. Она и всегда была предрасположена к кротости, а вера, милосердие, надеж
да Ч эти три добродетели, согревающие душу, Ч мало-помалу возвысили эту
кротость до святости. Природа сделала ее агнцем, религия превратила ее в
ангела. Бедная святая девушка! Милое исчезнувшее воспоминание!
Батистина так часто рассказывала о том, что произошло в епископском доме
в тот вечер, что многие из тех, кто еще остался в живых, помнят все до мельча
йших подробностей.
В ту минуту, когда вошел епископ, Маглуар что-то горячо говорила Батистин
е. Она беседовала с Батистиной на свою излюбленную тему, к которой еписко
п уже успел привыкнуть. Речь шла о щеколде у наружной двери.
По-видимому, Маглуар, закупая провизию для ужина, наслушалась разных раз
ностей. Поговаривали о каком-то бродяге подозрительного вида, о том, что в
городе появился опасный незнакомец, что он шатается по улицам и что у тех
, кому бы вздумалось поздно вернуться домой этой ночью, может произойти н
еприятная встреча. Говорили также, что полиция никуда не годится, потому
что префект и мэр не ладят между собой и, стараясь подставить друг другу н
ожку, нарочно устраивают всякие происшествия. Поэтому люди благоразумн
ые должны сами взять на себя обязанности полиции, быть настороже и позаб
отиться о том, чтобы их дома были закрыты, входы загорожены, а двери снабже
ны засовами и накрепко заперты.
Маглуар особенно подчеркнула последние слова, но епископ, войдя в столов
ую из своей комнаты, где было холодновато, теперь грелся, сидя у камина, и в
ообще думал о другом. Он оставил без внимания многозначительную фразу Ма
глуар. Она повторила ее. Тогда Батистина, которой хотелось доставить удо
вольствие Маглуар, не вызвав при этом неудовольствия брата, осмелилась р
обко спросить у него:
Ч Вы слышите, братец, что говорит госпожа Маглуар?
Ч Да, я мельком слышал об этом, Ч ответил епископ.
Отодвинув стул и опершись обеими руками о колени, он обратил к старой слу
жанке свое приветливое, веселое лицо, освещенное снизу пламенем камина,
и спросил:
Ч Итак, в чем же дело? Что случилось? Нам, стало быть, угрожает большая опас
ность?
Маглуар начала всю историю сначала, немного прикрашивая ее, незаметно дл
я себя самой. Выходило так, что в городе находится какой-то цыган, какой-то
оборванец, какой-то опасный нищий. Он хотел остановиться у Жакена Лабара,
но тот не пустил его к себе. Люди видели, что он прошел по бульвару Гассенд
и и бродил по городу до самых сумерек. Наружность у него самая разбойничь
я Ч настоящий висельник.
Ч В самом деле? Ч спросил епископ.
Этот снисходительный вопрос ободрил Маглуар; она решила, что епископ уже
близок к тому, чтобы обеспокоиться, и с торжеством продолжала:
Ч Да, ваше преосвященство. Так оно и есть. Нынешней ночью в городе непрем
енно случится несчастье. Все это говорят. А полиция никуда не годится (пол
езное повторение). Жить в горной местности и не поставить на улице ни одно
го фонаря! Выходишь, а кругом тьма кромешная! Вот я и говорю, ваше преосвящ
енство, да и барышня тоже говорит, что…
Ч Я ничего не говорю, Ч прервала ее Батистина Ч Все, что делает мой брат
, хорошо!
Словно не слыша этого возражения, Маглуар продолжала:
Ч Вот мы и говорим, что наш дом ненадежен и что если его преосвященство п
озволит, я схожу к Полену Мюзбуа, к слесарю, и скажу ему, чтобы он приладил к
дверям те задвижки, что были прежде; они в сохранности, так что это минутно
е дело. Право, ваше преосвященство, задвижки необходимы, хотя бы только на
нынешнюю ночь, потому что, право, нет ничего ужаснее, чем дверь на щеколде,
которую может открыть снаружи любой прохожий. И потом ваше преосвященст
во имеет привычку всегда говорить: «Войдите», будь это хоть глухой ночью.
О господи, да чего уж тут! Незачем и спрашивать разрешения…
В эту минуту кто-то громко постучал в дверь.
Ч Войдите! Ч сказал епископ.
Глава третья.
Героизм слепого повиновения
Дверь открылась.
Она открылась широко, настежь; видимо, кто-то толкнул ее решительно и силь
но.
Вошел человек.
Мы уже знаем его. Это тот самый путник, который только что блуждал по город
у в поисках ночлега.
Он вошел, сделал шаг вперед и остановился, не закрывая за собой двери. На п
лече у него висел ранец, в руке он держал палку, выражение его глаз было же
сткое, дерзкое, усталое и злобное. Огонь камина ярко освещал его. Он был ст
рашен. В этой внезапно появившейся фигуре было что-то зловещее.
У Маглуар не хватило сил даже вскрикнуть. Она задрожала и словно остолбе
нела.
Батистина обернулась, увидела входящего человека и в испуге приподняла
сь со стула; потом, медленно повернув голову в сторону камина, посмотрела
на брата, и лицо ее снова стало безмятежным и ясным.
Епископ устремил на вошедшего пристальный и спокойный взгляд.
Он уже открыл рот, видимо, собираясь спросить у пришельца, что ему угодно,
но человек обеими руками оперся на палку, окинул взглядом старика и обеи
х женщин и, не ожидая, пока заговорит епископ, начал громким голосом:
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13