Смешно. И я решил перевести разговор в несколько иную плоскость.– А смотрите, что происходит у нас! Кто управляет нашей страной? Может, молодые, ищущие, динамичные умы? Какое там – пресыщенные, вялые пятидесятипятилетние пердуны, мечтающие только о спокойной жизни и теплом клозете!Хамфри холодно посмотрел на меня.– Вы имеете в виду конкретных лиц, господин министр?Я улыбнулся.– И да, и нет, Хамфри.Однако сэр Хамфри предпочел вернуться к обсуждению более конкретных проблем.– Господин министр, – подчеркнуто-сухо заявил он. – Сара Хэррисон действительно превосходный работник, в известном смысле очень перспективный. Но она по возрасту самый младший помощник постоянного заместителя, поэтому в настоящее время я не могу и не буду рекомендовать ее на повышение.Он ясно давал понять, что окончательное решение за ним, а мне, дескать, нечего совать нос в чужие дела.Я обозвал его женоненавистником.К моему удивлению, сэр Хамфри не рассмеялся над этой невинной шуткой.– Господин министр, – тоном оскорбленной добродетели заявил он. – Как вы могли такое сказать?! Я душой и телом за женщин. Они замечательные существа. А Сара Хэррисон – одна из лучших представительниц прекрасного пола. Я искренне восхищаюсь ею. Но к вопросу о выдвижении женщин надо подходить серьезно, действовать осторожно, тактично и с умом. В настоящее время Сара – единственная женщина, реально претендующая на высокий пост в государственной службе. Мы не должны торопить события. Поспешность может только ей навредить. Не следует забывать: женщины с трудом переносят бремя ответственности.Все-таки он ярый женоненавистник!– Хамфри, послушали бы вы себя со стороны!Но он будто оглох и продолжал гнуть свое:– Ведь если бы женщины могли быть хорошими постоянными заместителями, их уже сейчас было бы гораздо больше, разве не так? По-моему, вполне логично.Демагогия! Откровенная, беспардонная демагогия!– Нет, Хамфри, – начал я и замолчал, не зная, что сказать.А он все говорил и говорил:– Я люблю женщин. Мои лучшие друзья – женщины. Например, моя жена. (Не слишком ли его занесло?) Сара Хэррисон еще недостаточно опытна, кроме того, у нее двое детей школьного возраста, они могут заболеть свинкой.Еще один несуразный аргумент! Любой из нас может заболеть, при чем тут дети?– Если уж на то пошло, Хамфри, вы тоже не застрахованы, скажем, от… лишая.– Не застрахован, господин министр. Особенно учитывая ваше отношение, – сердито пробурчал он. – Ну а что вы скажете, если она из-за детей будет отсутствовать на работе все время?Что за глупость? Я подчеркнул, что Сара Хэррисон – лучшая кандидатура на повышение, и попросил его честно ответить мне на один вопрос: могла бы она достигнуть уровня помощника постоянного заместителя, если бы ее дети непрерывно болели свинкой?Он не стал возражать, но предупредил:– Господин министр, ваше решение выдвигать женщин только на том основании, что они – «лучшие кандидатуры», вызовет недовольство всего Уайтхолла.– Но ведь в Уайтхолле есть и женщины…– А-а!… – Сэр Хамфри презрительно махнул. – Их так мало, что этим можно пренебречь.Замкнутый круг! Может, крылатая фраза «вращаться в кругах» именно это и означает? (В конце недели сэр Хамфри Эплби встретился за обедом в клубе «Атенеум» с секретарем кабинета сэром Арнольдом Робинсоном и, как всегда, изложил содержание беседы в своем дневнике. – Ред.) «Арнольд испытывает по отношению к женщинам те же чувства, что и я. Подобно мне – но в отличие от министра – он понимает, что они во многом уступают нам. В частности:1. Они плохо приспособлены для работы в коллективе: их неадекватная реакция вносит постоянный элемент напряженности.2. Они слишком эмоциональны: в них мало рационального.3. Им нельзя сделать замечание: они либо огрызаются и позволяют себе оскорбительные выражения, что делает их малопривлекательными, либо начинают истерично рыдать.4. Они полны предрассудков.5. Обожают делать глупые обобщения.6. У них стереотипное мышление.Арнольд посоветовал мне, образно говоря, «прожужжать Хэкеру все уши» по поводу этой проблемы, чтобы она ему изрядно надоела и он потерял к ней всякий интерес.В принципе, неплохой вариант, но к Хэкеру не подходит: его так легко не проймешь. Ему все интересно, даже собственная персона. Все они одним миром мазаны. Все, кто с упоением слушает только самого себя.В любом случае, факт остается фактом: у Хэкера завидно высокая сопротивляемость. Он с восторгом читает даже скучнейшие бумаги, которыми мы набиваем его красные кейсы.Тогда Арнольд порекомендовал еще одну хитрость: сказать министру, что этого не потерпят профсоюзы. («Этого» – то есть приглашения женщин «со стороны» на высшие посты государственной службы. – Ред.) По-моему, мысль стоящая.Затем мы обсудили чисто женскую сторону вопроса. Его жена (жена министра. – Ред.) поддерживает повышение Сары Хэррисон и, насколько я знаю миссис Хэкер, возможно, даже и подала эту идею. Однако ей вряд ли известно, что Хэррисон – такая красавица. Уверен, они никогда не видели друг друга. Очень важный момент.Я высказал опасение, что кабинет, скорее всего, одобрит предложение Хэкера. Правда, в ходе беседы мы пришли к заключению, что, безусловно, сумеем заставить его членов изменить свою точку зрения. Это не так уж сложно. Они меняют взгляды, как женщины. И, слава богу, не впадают в истерику по каждому поводу».
(Нам представляется интересным сравнить самоуверенные высказывания сэра Хамфри с мнением сэра Арнольда Робинсона, которое он выразил в своем письменном отчете. – Ред.) «…Сказал Эплби, что план его министра приглашать женщин «со стороны», несмотря на оригинальность и смелость, не произвел на меня особого впечатления.
(Слова «не произвел впечатления» – типичный образец манеры высших чиновников Уайтхолла изъясняться недомолвками. Читатель может только догадываться о глубине чувств, которые побудили сэра Арнольда употребить такой оборот в официальном документе. Явная враждебность по отношению к инициативе Хэкера сквозит и в слове «смелость», считающемся в государственной службе чем-то вроде анафемы. – Ред.) Я посоветовал Эплби долго и нудно твердить о нем Хэкеру, пока тому не надоест. Эплби, однако, считает, что это не так легко сделать. Возможно, он прав.Тогда я предложил ему несколько других вариантов. Например, испытанный прием с профсоюзами: сказать Хэкеру, что они этого не потерпят. Эплби возразил, что профсоюзы с радостью ухватятся за эту идею. Вполне вероятно, но какое это имеет отношение к делу?Я также порекомендовал ему настроить должным образом жену министра и одновременно позаботиться о том, чтобы план Хэкера не прошел в кабинете. Эплби согласился испробовать все эти варианты. Больше всего меня тревожит, что он сам оказался не в состоянии ничего придумать.Пожалуй, за ним следует понаблюдать. Не обсудить ли с ПМ вопрос о его досрочной отставке?»
(Сэр Хамфри, естественно, не имел возможности ознакомиться с этим отчетом, поскольку государственным служащим такие документы никогда – кроме чрезвычайных обстоятельств – не показывают. Само собой разумеется, что и Хэкер ничего не знал о содержании беседы в клубе «Атенеум». Вот в такой обстановке секретности и развивается наша демократия. Только в Уайтхолле вместо слова «секретность» предпочитают говорить «сдержанность», считая это главной доблестью. – Ред.) (Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)1 ноября Сегодня утром сэр Хамфри зашел ко мне, уселся и заявил такое, чего я от него еще не слышал.– Господин министр, я пришел к выводу, что вы правы.Он бессчетное количество раз имел возможность убедиться в моей правоте, но только сейчас, без малого через год нашей совместной работы, похоже, начинает принимать меня всерьез.Я сразу насторожился и попросил его пояснить свою мысль. Хотя просить сэра Хамфри пояснить свою мысль нередко означает совершить большую ошибку.– Господин министр, я целиком и полностью разделяю ваши взгляды и готов приложить все усилия, чтобы претворить их в жизнь. Я положительно против дискриминации женщин и положительно за положительную дискриминацию в их пользу.Как ни странно, мне удалось выловить суть из этой словесной чепухи.– Насколько мне известно, – добавил сэр Хамфри, к моему удивлению, – на высшем уровне формируется мнение в пользу такого подхода.Очевидно, он имел в виду премьер-министра. Добрые вести!Затем, еще больше удивив меня, он предложил распространить принцип равных возможностей не только на государственную службу, но и на политику. Насколько ему известно, пояснил он, из шестисот пятидесяти членов парламента только двадцать три – женщины. Чуть поколебавшись, я согласился с его доводом о недопустимости такого положения, но добавил, что, увы, с этим ничего уже не поделаешь.По мнению Хамфри, это соотношение безусловно свидетельствует о дискриминации женщин со стороны политических партий.– Без сомнения, дискриминация присутствует уже в самом процессе выдвижения кандидатов.Я инстинктивно встал на защиту политических партий.– И да, и нет. Видите ли, Хамфри, женщине очень трудно быть членом парламента: долгие, утомительные заседания, дебаты до позднего вечера, постоянные разъезды по стране… Сразу проблемы с домом, с мужем…– Свинка у детей, – подсказал он.Я понял: он просто надо мной издевается. И пытается выставить меня женоненавистником. Бред, конечно, о чем я и сказал ему в недвусмысленных выражениях.После небольшой паузы мы продолжили разговор, но уже о конкретных делах. Я спросил его, с чего мы начнем осуществление нашего плана.Хамфри заметил, что первым препятствием наверняка станут профсоюзы: они этого не допустят.«Странно, с чего бы», – подумал я и предложил заранее переговорить с ними.Сэр Хамфри всполошился.– Нет, нет, нет, – запротестовал он, – ни в коем случае! Лучше не ворошить это осиное гнездо!Мне было непонятно почему. Либо мой постоянный заместитель с болезненным предубеждением относится к профсоюзам, либо это просто тактический ход с целью запугать меня. Я подозреваю последнее. (Как видно, Хэкер уже начинал понимать, что к чему. – Ред.) Как я ни настаивал, Хамфри так и не объяснил толком, почему нельзя напрямую переговорить с профсоюзами, и поспешно сменил тему.– С вашего позволения, господин министр, подойдем к вопросу реалистически…Я перебил его.– Реалистически в том смысле, что наш план надо сразу положить под сукно?– Что вы, вовсе нет! – оскорбился он. – Но, может, имеет смысл сделать небольшую паузу, чтобы перегруппировать силы… передышку, в ходе которой можно трезво оценить ситуацию, обсудить альтернативные пути, поразмышлять и прийти к зрелым выводам…Я снова его прервал.– Иными словами, вы все-таки предлагаете положить наш план под сукно.Это был уже не вопрос. Я без колебаний разрубил этот гордиев узел. Беру штурвал в свои руки и не сверну с избранного пути, о чем и заявил сэру Хамфри.– Через четыре года мы доведем норму представительства женщин в государственной службе до двадцати пяти процентов. Через четыре года! И для начала я добьюсь назначения Сары Хэррисон на должность заместителя постоянного заместителя.Мой постоянный заместитель ужасно расстроился.– Нет, господин министр! – с отчаянием воскликнул он. – Не делайте этого! Ваше решение ошибочно!Любопытно слышать это из уст человека, который несколько минут назад начал разговор словами: «Господин министр, я пришел к выводу, что вы правы».– Меня никто и ничто не заставит изменить решение. Это вопрос принципа, – твердо сказал я и добавил, что в ближайшие дни переговорю со своими коллегами в кабинете. Они наверняка поддержат меня в расчете на голоса женщин.– Мне показалось, вы настаивали, что это вопрос принципа, а не голосов, господин министр, – язвительно заметил Хамфри.Умник нашелся! Я разъяснил ему, что имел в виду своих коллег по кабинету. Для меня же это безусловно вопрос принципа.Очень плодотворная встреча. Вряд ли он сумеет помешать реализации моего гуманного плана. 2 ноября У меня произошел очень странный разговор с Энни по дороге в партийный центр, куда мы были приглашены на прием.В 17.30 она заехала за мной в министерство. Однако ей пришлось подождать: последнее совещание закончилось позднее обычного, а потом мне, как назло, надо было подписать множество срочных бумаг.Кстати, процесс подписания документов сам по себе довольно забавен. Бернард раскладывает их в три или четыре ряда во всю длину стола, за которым во время заседаний усаживается по двенадцать человек с каждой стороны. Затем я быстро двигаюсь вдоль стола, на ходу ставя свою подпись. Так получается быстрее. Бернард следом за мной собирает подписанные документы и сдвигает на край стола следующий ряд. Ну, и так далее.Естественно, я не имею возможности не только внимательно читать, но даже бегло просматривать все бумаги. Поэтому полностью доверяю Бернарду. Правда, иногда мне приходит в голову тревожная мысль: при такой спешке я могу подписать все, что угодно.Однако лучше не отвлекаться. Пока мы с Бернардом занимались документами, Энни пила кофе в кабинете у Хамфри. Ужасно милый жест с его стороны – проявить заботу о моей жене вместо того, чтобы преспокойно читать газету в шестичасовом поезде на Хейзлмир. Очевидно, Энни ему нравится. К тому же, он наверняка убежден в полезности светских бесед с женой министра.Но потом, в машине, как я уже отмечал, с Энни происходило что-то неладное. Она держалась холодно, отчужденно и даже не пожелала ответить на мой естественный вопрос, что случилось. Может, она обиделась, что ей пришлось так долго ждать? Да еще в компании с Хамфри, по ее мнению, невыносимо скучным человеком. Что ж, за счастье быть женой преуспевающего политика надо платить! (Небольшой отрывок из личного дневника сэра Хамфри Эплби проливает свет на истинные причины плохого настроения миссис Хэкер. – Ред.) «Сегодня в конце рабочего дня имел удовольствие побеседовать с миссис Хэкер в своем кабинете за рюмочкой «шерри». Министра задержали срочные дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76