Установлено, что диоксин может губительно воздействовать на плод в утробе матери, а также вызывать различные серьезные заболевания. Из района поражения были эвакуированы все жители, и вернуться домой они смогли только через год. ФРАГМЕНТ КИНОРЕПОРТАЖА О ДЕМОНСТРАЦИЯХ ПРОТЕСТА В МЕРСИСАЙДЕ Группа женщин с плакатами: «НЕТ – КОМБИНАТУ-ОТРАВИТЕЛЮ!», «НЕТ – УБИЙЦЕ НАШИХ БУДУЩИХ ДЕТЕЙ!», «ЖИЗНЬ ДОРОЖЕ ДОХОДОВ!» Репортер: Сегодня в Мерсисайде у ворот комбината состоялась еще одна демонстрация протеста против планов БКК. Женщина из Ливерпуля: Чего мы добиваемся? Я вам скажу. Пусть сэр Уолли производит свои ядовитые химикаты в другом месте. Моя дочь через три месяца собирается рожать, и я не позволю, чтобы по вине этих треклятых макаронников мой внук родился уродом! Репортер: Однако, как утверждают специалисты, метадиоксин совершенно безвреден. Женщина из Ливерпуля: О да! То же самое они говорили и про талидомид. Раз он такой уж безвредный, почему макаронники не производят его у себя в Италии? Что молчите? Если б наше правительство думало о простых людях, оно никогда не пошло бы на это! КОНЕЦ ФРАГМЕНТА Обозреватель: По словам представителя БКК, министерство административных дел в ближайшее время намерено опубликовать отчет специальной правительственной комиссии.
(Мы спросили опытного работника отдела новостей Би-би-си, в какой форме подавался бы тот же самый репортаж в случае благоприятного отношения к пропаноловому проекту. Ниже мы приводим вариант для сравнения. – Ред.) Обозреватель: Как известно, в пропаноле содержится метадиоксин, компонент диоксина – вещества, попавшего в атмосферу после взрыва в Севезо (Италия) в 1976 году. Но метадиоксин является инертным соединением и, как показывает химический анализ, абсолютно безвреден. НА ЭКРАНЕ ТЕРРИТОРИЯ КОМБИНАТА И ЕГО КОРПУСОВ Репортер: Жители Мерсисайда с энтузиазмом восприняли известие о предполагаемом расширении комбината. В конце года комбинат планировали закрыть, но теперь ему потребуются дополнительные рабочие руки. Как минимум еще на пять лет. НА ЭКРАНЕ РАБОЧИЙ КОМБИНАТА Рабочий: Новость что надо! Наконец-то нам будет чем заняться. Мы все воспрянули духом! НА ЭКРАНЕ СЭР УОЛЛИ Сэр Уолли: Мы дрались за этот контракт, не жалея сил. Ведь он означает существенный рост экспорта и много новых рабочих мест. Нам пришлось выдержать мощную конкуренцию немцев и американцев, так что этот контракт мы воспринимаем и как безусловный вотум доверия британской химической промышленности! Репортер: Можно ли считать метадиоксин потенциально опасным веществом? Сэр Уолли: Никоим образом! Это диоксин опасен. А метадиоксин так же вреден, как… э-э… блинная мука. КОНЕЦ ФРАГМЕНТА Обозреватель: В ближайшее время ожидается публикация отчета правительственной комиссии, который, по мнению специалистов, подтвердит данные аналогичного американского исследования об абсолютной безопасности метадиоксина. 10 июня Сегодня утром первым делом вызвал Хамфри и заявил ему, что метадиоксин – это динамит.– Вы ошибаетесь, господин министр, метадиоксин совершенно безвреден.– Возможно, в химическом смысле, – возразил я, – но в политическом он просто смертелен.– Он абсолютно безвреден, – упрямо твердил мой постоянный заместитель.– Меня, во всяком случае, он прикончит в два счета, – не уступал я.В это время зазвонил телефон. Политический отдел канцелярии премьер-министра. Джоан Литлер, конечно же, позаботилась, чтобы Номер Десять не пропустил вчерашнего выпуска теленовостей.Я, как мог, объяснил: речь идет о проблеме местного значения, и пропаноловый проект сулит экспортные заказы и рабочие места. Сколько новых рабочих мест? Всего лишь девяносто, был вынужден признать я, но… хорошо оплачиваемых и к тому же в районе с высоким уровнем безработицы.Мои аргументы не произвели большого впечатления. Со мной говорил главный политический советник, но звонил он, безусловно, по прямому указанию свыше. Понимая, что вступать в конфликт с ПМ из-за такой ерунды было бы по меньшей мере неразумно, я поспешно пробормотал в трубку (хотя наш разговор слушал сэр Хамфри и, наверное, по своему телефону – Бернард) о своем согласии с их точкой зрения, то есть с тем, что не стоит рисковать тремя или даже четырьмя неустойчивыми округами.Я положил трубку. Хамфри не сводил с меня возмущенного взора.– Хамфри, – как можно мягче произнес я, – меня вдруг осенило…– Я так и понял, – сухо заметил он.Я пропустил его завуалированный упрек мимо ушей и привел веские доводы против авантюры с пропанолом. Например, потеря общественного доверия…– Вы хотите сказать «голосов», – уточнил он. Я с возмущением отверг это предположение.– Сами по себе голоса не являются решающим аргументом. Но не считаться с волей народа? Мы живем в демократической стране. А народ высказался против проекта.– Народ несведущ, его легко сбить с толку, – презрительно отмахнулся сэр Хамфри.– Ну, это уж слишком! Не забывайте: народ избрал меня!Последовало красноречивое молчание. Затем сэр Хамфри примирительно сказал:– Господин министр, через неделю эта буря в стакане воды утихнет, зато через год современный пропаноловый комбинат в Мерсисайде начнет приносить людям реальную пользу.– В политике неделя – срок немалый, – назидательно заметил я. (Изречение принадлежит Гарольду Вильсону. – Ред.) – В правительстве год – срок небольшой, – парировал мой постоянный заместитель.Есть от чего прийти в бешенство. Это он, может быть, в правительстве, но я-то в политике и не желаю вызывать недовольство ПМ!Затем Хамфри упрекнул меня, что я ставлю интересы партии выше интересов страны. Я посоветовал ему придумать новое клише, это уже устарело.В разговор вмешался Бернард: он, видите ли, уловил в словосочетании «новое клише» некоторое логическое противоречие. Благодарю тебя, старина Бернард! Помог, называется!Я предпринял еще одну попытку убедить своего постоянного заместителя.– Хамфри, вы ничего не хотите понять, потому что надежно защищены. А я хочу выжить. И не пойду против ПМ!Я, к немалому удивлению, расслышал в его ответе нотки горечи, хотя он и прозвучал обидно для меня:– Господин министр, неужели непременно надо всякий раз влезать на вымазанный салом ярмарочный столб?– Хамфри, – с достоинством сказал я, – вымазанный салом столб очень важен. И на него приходится влезать всякий раз.– Но почему?– Хотя бы потому, что он есть. 11 июня В сегодняшней «Таймс» опубликована возмутительная статья. Явная утечка. «КОМИССИЯ ХЕНДЕРСОНА ДАЕТ «ДОБРО» ПРОПАНОЛУ!»
Я пришел в ярость и призвал Бернарда к ответу: каким это образом прессе раньше меня стало известно содержание отчета?!– Очевидно, утечка, – объяснил он.Глупый мальчишка! Это ясно и без него. Меня интересует: кто? Впрочем, если подумать, он не так уж и глуп. Наверняка знает, просто не хочет говорить.– На нем же должен стоять гриф «Секретно»! – кипятился я.– Хорошо хоть не «Для служебного пользования», – вздохнул он. (Бернард хотел сказать, что материал с грифом «Для служебного пользования» попал бы в газеты еще раньше. – Ред.) На этот раз Бернарду не удастся увильнуть.– Кто виноват в утечке? – спросил я в лоб. – Хамфри?– Нет, господин министр. Уверен, это не он.– Уверены?– Э-э… скорее всего, не он.– Не он?– Полагаю, это мог сделать кто-нибудь еще, – извиняющимся тоном пролепетал мой личный секретарь.– Утечки – позорное явление! – с пафосом произнес я. – Непонятно, почему все склонны винить в них политиков.– Видимо, потому, что были прецеденты, – осторожно заметил Бернард.Я посмотрел на него осуждающе.– Разве можно сравнить процент наших утечек с теми, что направлены против нас?Я внимательно перечитал статью. В ней явно чувствовался слог сэра Хамфри: «Воплощение политической трусости…», «У Хэкера нет выбора…» – и так далее, и тому подобное.Неужели Хамфри всерьез рассчитывает загнать меня в угол… то есть заставить идти у него на поводу?Что ж, посмотрим! 14 июня Я получил копию отчета Хендерсона в субботу. Всего-навсего на два дня позже «Таймс».Что ж, отчет действительно не оставляет мне выбора. Во всяком случае, пока я его не вижу. Авторы утверждают, что пропанол – совершенно безвредное вещество.С другой стороны, статья в «Таймс» меня ни к чему не обязывает. Ведь в ней дается неофициальная информация по проекту отчета.Первым в списке посетителей сегодня стоял сэр Уолли Макфарленд. Вместе с ним в кабинет вошел сэр Хамфри. Сюрпризы, сюрпризы!Причем оба выглядели что-то слишком веселыми и жизнерадостными.Я предложил им сесть, и сэр Уолли без лишних слов приступил к делу.– Судя по сообщениям прессы, господин министр, комиссия Хендерсона целиком на нашей стороне.Он, вероятно, думает, что я тоже на их стороне. Нет, вряд ли. Хамфри наверняка его подготовил. Просто он притворяется, что так думает.– Да, я читал статью в «Таймс». Позавчера, – сказал я ледяным тоном и пристально посмотрел на своего постоянного заместителя.Он смущенно заерзал.– Эта комиссия – как дырявое решето.Так, утечка – его рук дело. Никаких сомнений. А Хамфри, как ни в чем не бывало, продолжал:– Господин министр, теперь нам ничто не мешает дать «добро» новому комбинату, не правда ли?– Не знаю, не знаю. – Я предпочел не отвечать. В разговор снова вступил сэр Уолли.– Послушайте, Джим, мы дрались за этот контракт целых два года. Он крайне важен для нас. Я – председатель и несу ответственность… Кроме того, я, как химик, могу заверить вас – метадиоксин абсолютно безвреден.– Почему вы, специалисты, всегда так убеждены в своей правоте? – холодно поинтересовался я.– А почему вы считаете, что чем менее вы компетентны, тем более правы? – огрызнулся сэр Уолли.Да, я не специалист и не претендую на это. Я так прямо и заявил:– Министры не обязаны быть специалистами. Министрам, если хотите, потому и доверяют руководство, что больше они ни в чем не разбираются…– Вы не отрицаете этого? – обрадовался сэр Уолли. Я не заметил расставленной мне ловушки.– Да, не разбираются в технических вопросах. Обязанность министра – заботиться об интересах нации, и потому я пока не имею права с вами согласиться.Сэр Уолли вскочил, выйдя из себя (нет, пожалуй, в обратном порядке).– Да будет вам, Хэкер! Ваше решение ошибочно, вы сами это понимаете. От него за версту разит глупостью и трусостью!Я тоже рассердился. И тоже встал.– Я не трус!– Сядьте! – прошипел он.Глаза его сверкали, казалось, он вот-вот набросится на меня с кулаками. Вовремя вспомнив, что благоразумие равнозначно доблести, я последовал его совету.Едва сдерживаясь и брызжа во все стороны (включая мой стол) слюной, сэр Уолли заявил, будто я веду себя так из страха «потерять несколько сот невежественных, недальновидных, попросту глупых избирателей».– Это политика, – спокойно объяснил я ему.– Вот именно! – презрительно согласился он и направился к двери. Но на полпути остановился. – Я обращусь к министру промышленности! Я готов подать в отставку, если вы заблокируете проект! – И хлопнул дверью.Мы с Хамфри молча смотрели друг на друга.После паузы мой постоянный заместитель светским тоном произнес:– Каково ваше впечатление от визита, господин министр?Не желая выказывать тревогу, я как можно беззаботней ответил:– Придется найти другого председателя, только и всего.– Найти другого председателя? – Сэр Хамфри не поверил собственным ушам. – Другого? Да на эту работу ни один нормальный человек не пойдет! Никто не захочет быть председателем национализированной отрасли. «Позолоченное рукопожатие» Крупная денежная сумма, вручаемая уходящему с поста директору компании и т.п., чтобы он мог и в дальнейшем вести привычный для него образ жизни.

– все, на что они согласятся!– Найдем кого-нибудь, – беспечно заявил я, хотя внутренне вовсе не был так уверен.– Ну да, найдете, – фыркнул сэр Хамфри. – Какую-нибудь бездарь или американскую развалину.– Не обязательно, – возразил я.– Интересно, каким образом? Как вы собираетесь найти достойную замену сэру Уолли? Кто пойдет на это место, зная, что его предшественника вынудили уйти в отставку, когда он принял разумное деловое решение, а мы заблокировали его из политических соображений?«Какой смысл снова возвращаться к тому, с чего мы начали?» – подумал я и прямо сказал:– Просто у меня нет выбора.Сэр Хамфри попробовал было взять меня лестью.– Господин министр, – вкрадчиво улыбнулся он, – министр волен делать все, что считает нужным…– Нет, не волен, – оборвал я его. – Он выполняет волю народа. Я – только лидер и должен вести народ, куда он хочет. У меня чистая совесть и чистые руки.– Сохранить руки чистыми, когда лезешь вверх по вымазанному салом столбу? Интересно, как это вы себе представляете? – сказал он и гордо удалился.Сегодня воистину я завоевываю друзей и влияние!Со мной остался лишь старина Бернард.После небольшой паузы мы приступили к обсуждению последствий, которых следовало ожидать в свете назревающего скандала. Главное – не дать Уолли поднять шум в прессе. Надо лишить его возможности выступить в «Панораме» с публичным обвинением против меня в политическом вмешательстве.Да, дилемма не из простых. Если я заблокирую пропаноловый контракт, «Таймс» и «Дейли телеграф» завопят о «политической трусости», а если я дам ему «добро», «Дейли миррор» и «Сан» объявят меня «убийцей нерожденных младенцев». Неужели нет выхода?Вот если бы в отчете Хендерсона была хоть тень сомнения относительно безвредности метадиоксина. Но, увы!… Я перечитал его дважды.Но ведь отчет еще никто не читал. Он еще не готов. Это только проект!Интересная, перспективная мысль. Завтра надо обязательно переговорить с Бернардом. Возможно, лучший, чтобы не сказать – единственный, выход из положения – лично встретиться с профессором Хендерсоном. Пока не поздно. 15 июня Сегодня утром первым делом спросил у Бернарда, не из Кембриджа ли, случайно, профессор Хендерсон.Бернард утвердительно кивнул.– А из какого колледжа? – как можно безразличнее спросил я.– Из Кингза, – ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76