Послушайте, а вам не подойдет что-нибудь вроде «В Вестминстере ходят слухи…»?– Слабовато. – Уолтер покачал головой и снова с шумом выдохнул. Как старый аккордеон.Затем своими пухлыми, словно сардельки, пальцами с черной каймой под ногтями вытащил из громадного кармана чудовищных размеров трубку и набил ее дешевым табаком.– Ну а если просто «из неофициальных источников»? – предложил я, раньше чем меня окутали первые клубы удушливого дыма.– Не пройдет. Нельзя же пользоваться ими трижды в течение одной недели, – отозвался Уолтер и с видимым удовольствием принялся отравлять никотином «мозговой центр» Лондона.Действительно, на этой неделе он уже дважды ссылался на «неофициальные источники», я это заметил.– Кабинет течет, как дырявое решето, вы не находите, Уолтер?Он кивнул и подсыпал табаку в темное жерло своей трубки.– Да… а кстати, не приписать ли это «видному представителю решета»? – Поймав мой взгляд, он тут же поправился: – Э-э… кабинета.Я многозначительно промолчал. Тогда он, как бы размышляя вслух, заметил:– В принципе вас, конечно, можно было бы сделать «информированным источником»…Действительно, а почему бы нет? Неплохая мысль. Ведь я вот уже несколько недель не был информированным источником.– Отлично, Уолтер! Считайте меня информированным источником.Уолтер неожиданно захихикал.– Ладно, но вообще-то это очень смешно.– Что? – не понял я.– Называть «информированным источником» человека, чьим постоянным заместителем является сэр Хамфри Эплби.Он ощерил в ухмылке свои желтые зубы. Я не стал улыбаться в ответ – просто показал зубы и все. 31 марта Сегодня в Лондон приехала Энни, и я ей рассказал, что мы находились под негласным наблюдением. Честно говоря, я ожидал вспышки гнева. К моему удивлению, она отнеслась к новости довольно спокойно, чтобы не сказать – равнодушно.Я начал говорить о чудовищном произволе, допущенном по отношению к нам.– Каждое слово по телефону, каждая фраза друг другу – все, буквально все записывалось на пленку, прослушивалось, вносилось в досье… Это же унизительно!– Да, конечно, – задумчиво произнесла она. – В том, что кому-то из МИ-5 стало известно, насколько скучна и однообразна наша жизнь, есть действительно что-то унизительное.– Что?…– Теперь все будут знать… вернее, уже знают: дома ты говоришь то же, что и на работе, – о валовом национальном продукте, о необходимости субсидировать государственный сектор, о повестке предстоящей партийной конференции…Я объяснил ей, что имел в виду совсем другое. Сам факт подслушивания наших семейных разговоров.– Вот как? Я об этом и не подумала… «Ключи от машины у тебя?…» – «Нет, я думала, они у тебя…» – «Да нет же, я отдал их тебе…» О господи, это точно приведет к падению правительства!Я начал сердиться.– Энни, ты слишком легкомысленно к этому относишься.– Ты так считаешь?– Неужели тебе до сих пор не ясно? Они вторглись в нашу личную жизнь! Ведь они… они, возможно, прослушивали наши разговоры… даже в постели!– Ну и что из этого? – спросила она с притворным удивлением. – У тебя что, храп шифрованный?Кажется, она на что-то намекает. Не далее, как на прошлой неделе она уже поставила меня в неловкое положение своим интервью какому-то женскому журналу. На вопрос, не сотрясается ли мир, когда она ложится со мной в постель, Энни ответила: «Нет, и даже кровать не сотрясается».По-моему, это начало семейной кампании против меня.Я не ошибся, так как ровно через минуту она сказала:– Послушай, Джим, скоро пасха. Почему бы нам не устроить себе небольшие каникулы… Денька на два-три? Помнишь, как бывало?Вначале подумал, что вряд ли смогу, а потом: «Почему бы и нет?» И не нашел против этого довода никаких возражений. В конце концов, государственным деятелям тоже нужно отдыхать!– Давай съездим в Кингсбери-даун, – предложила она.– Отлично! Где это?Она с удивлением посмотрела на меня.– Как где? Там, где мы провели свой медовый месяц, дорогой.Странно, название начисто стерлось в памяти. Я попытался представить себе, как выглядит то местечко.– Там ты мне впервые объяснил закон о воздействии темпов оборота на чистую прибыль… Помнишь?– Ну конечно же! Теперь я все вспомнил.Энни наклонилась к настольной лампе.– Записали, ребята? – пробормотала она, выключая свет.
(На следующий день случилось нечто из ряда вон выходящее. Спецслужба Отдел Департамента уголовного розыска, осуществляющий функции политической полиции, а также охраняющий членов королевской семьи, английских и иностранных государственных деятелей.

проинформировала сэра Хамфри Эплби и Бернарда, что ею был обнаружен список лиц, приговоренных террористами к смерти, и Джеймс Хэкер в их числе. По имеющимся данным, список был составлен известной террористической группой, называвшей себя «Всемирная армия освобождения». – Ред.) Вспоминает сэр Бернард Вули: «Мы и представить себе не могли, что кому-то придет в голову покушаться на жизнь нашего министра – он ведь абсолютно никому не мешал.И тем не менее мы с сэром Хамфри Эплби пришли к единодушному решению: мы не имеем права рисковать жизнью министра, поэтому необходимо срочно принять надлежащие меры безопасности». (Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)2 апреля Сегодня утром Бернард, встретив меня в министерстве, принялся кудахтать, словно наседка, заботливо расспрашивая о моем самочувствии.– Хуже некуда, – буркнул я, полагая, что его интерес вызван моим опозданием на работу. – До утра не мог заснуть.– Их работа… – трагически прошептал Бернард сэру Хамфри. Тогда я не понял этой загадочной фразы, но теперь… теперь считаю ее верхом бестактности.А ведь в целом настроение у меня было превосходное. Утечка сработала, и в «Экспресс» уже появилась статья «от нашего парламентского корреспондента» под заголовком «ХЭКЕР ТВЕРДО НАМЕРЕН ПОЛОЖИТЬ КОНЕЦ ПРОСЛУШИВАНИЮ ТЕЛЕФОНОВ!» Как мы и договорились, Уолтер сослался на «информированный источник».Не обращаясь ни к кому в отдельности, но вопросительно взглянув на меня, сэр Хамфри поинтересовался, откуда у них эта информация. Естественно, я и не подумал признаваться. (В те времена у чиновников Уайтхолла было популярно изречение: «Сверху дает течь лишь корабль государственной власти». – Ред.) – Как бы там ни было, – заявил я, – эта утечка еще больше укрепляет мою решимость довести дело до конца.Хамфри спросил, хорошо ли я подумал о возможных последствиях. (На языке Уайтхолла это означает: «Понимаете ли вы, что мелете вздор?» – Ред.) В данном случае, как вскоре выяснилось, о последствиях я и не подумал.– Граждане свободной страны имеют право на личную жизнь. Абсолютное право! – ответил я.И как мне пришло в голову сказать такое?! Но тогда я еще не знал – ведь эти негодяи просто не сочли нужным своевременно поставить меня в известность!– Ну а предположим, МИ-5 имеет основание подозревать, что некоторые из этих «свободных граждан» намерены совершить политическое убийство, скажем… э-э… министра Ее Величества? – предположил Хамфри.И тут меня понесло. Я произнес высокопарную речь о свободе британских граждан, о том, что она несравненно важнее, чем жизнь отдельных министров.– Свободу ничем не заменишь, – изрек я, – тогда как министров можно и заменить. Государственные деятели должны свыкнуться с мыслью о возможности стать мишенью для всякого рода безумцев и фанатиков. Долг любого министра Ее Величества – не думая о собственной шкуре, грудью встретить грозящую опасность, не искать трусливо убежища за потайными микрофонами и прочими чудовищными атрибутами полицейского государства, а встать и гордо бросить им вызов: «Вот он я, делайте свое черное дело!»О боже, почему ты не укоротил мой длинный, глупый язык?!Сэр Хамфри многозначительно взглянул на Бернарда. Он явно порывался что-то объяснить, но я дал ему понять, что не желаю слушать никаких возражений.– С меня довольно, Хамфри! Вы постоянно виляете или говорите загадками. Политический деятель свободной страны должен быть поборником свободы и правды, я убежден в этом. И не нуждаюсь в набивших оскомину доводах в пользу негласного контроля. Если они мне понадобятся, я обращусь к мемуарам Сталина…– Между прочим, – вставил Бернард, – Сталин никогда не писал мемуаров. Он был слишком мнителен и боялся, что люди когда-нибудь их прочитают…– Господин министр, – перебил нас Хамфри, – я убедительно прошу вас позволить мне высказаться еще по одному аспекту данной проблемы.Я нехотя согласился, но предупредил, чтобы он выразил свою мысль как можно короче – одной, в крайнем случае двумя фразами.– Спецслужба обнаружила ваше имя в списке приговоренных к смерти.– Что? – переспросил я, решив, что не расслышал.– Спецслужба обнаружила ваше имя в списке приговоренных к смерти, – повторил он.Список приговоренных?… Чушь какая-то! А при чем здесь я?– Список приговоренных к смерти? Что вы имеете в виду, Хамфри?– Список лиц, которых собираются убить.Временами он поразительно глуп.– Я знаю, что такое «список приговоренных к смерти», но… что вы имеете в виду, Хамфри?Мой постоянный заместитель развел руками.– Простите, господин министр, но я не понимаю, как можно выразиться яснее.Господи, ну как ему объяснить? Я хочу знать, что это за список, откуда он взялся и почему в нем значится мое имя. Однако я, видимо, был так ошарашен необычным известием, что не мог связно излагать свои мысли.Но до сэра Хамфри, слава богу, дошло.– Если говорить со всей прямотой, господин министр, то суть дела заключается в следующем. В результате негласных расследований стало известно о существовании неких документов. Источник их пока не установлен, но содержание позволяет предполагать, что они нацелены на создание вакансий в кабинете и проведение внеочередных дополнительных выборов.Я потребовал более подробных разъяснений.– Вы в списке приговоренных к смерти, господин министр.Мы ходили по замкнутому кругу.– Но кто?… – сорвался я. – Что за…Он понимающе кивнул.– Это ВАО – Всемирная армия освобождения. Судя по всему, новая группа городских экстремистов.У меня засосало под ложечкой, ладони мгновенно покрылись липким потом.– Но что… что они имеют против меня? – внезапно осипшим голосом спросил я.По мнению Бернарда, одним из мотивов могли стать недавние слухи о возможных перестановках в кабинете и моем переходе в министерство обороны.На мой вопрос, кто они такие, эти городские экстремисты, сэр Хамфри и Бернард только пожали плечами,– Трудно сказать, господин министр, – начал Хамфри. – Может, отколовшаяся ирландская группировка. Может, «Черный сентябрь», а может, и наши доморощенные леваки – анархисты или маоисты. А вполне возможно, и иранцы или итальянская «Красная бригада»… Кто угодно.– В любом случае, – добавил Бернард, – все они связаны между собой. Хотя не исключено, что это новая группа независимых убийц. Спецслужба в замешательстве: не знает, где искать.Весьма утешительная информация! Меня неприятно поразило, как спокойно, деловито, даже равнодушно говорили они о маньяках, вознамерившихся лишить меня жизни.Как и все утопающие, я попытался ухватиться за соломинку.– Но ведь речь идет о списке? Вы упомянули слово «список», не так ли? Значит, не я один?– Совершенно верно, господин министр, – успокоил меня Хамфри.Я выразил робкую надежду, что в нем, должно быть, сотни имен…– Нет, господин министр, – возразил мой постоянный заместитель. – Всего три.– Три?Эта новость повергла меня в состояние, близкое к шоку… или прострации… или того и другого одновременно. В горле пересохло, я тупо смотрел на них, не в состоянии ни думать, ни произнести хоть слово.Когда же я в конце концов обрел способность думать и говорить, зазвонил телефон. Бернард снял трубку: некий коммандер Форест из спецслужбы прибыл, чтобы проинструктировать меня.Бернард отправился его встречать. У дверей он обернулся и с искренним сочувствием сказал:– С другой стороны, господин министр, быть одним из немногих всегда приятно. По крайней мере, всем известно, кто вы такой.Я бросил на него уничтожающий взгляд, и он выскочил из кабинета.Воспользовавшись паузой, сэр Хамфри сообщил мне, что министр внутренних дел уже проинформирован о списке (ну еще бы!) и любезно предложил выделить нескольких детективов для моей защиты.Не понимаю, как они могут защитить меня. Как детективы могут защитить меня от пули убийцы? Никто не может. Это известно всем.Я поделился своими сомнениями с сэром Хамфри, надеясь, что он их рассеет. Так нет.– Попытайтесь взглянуть на дело иначе, – посоветовал он. – Пусть детективы и не смогут защитить своего подопечного от пули, но они нужны хотя бы для того, чтобы поймать убийцу и передать его в руки правосудия. После преступления.Ну, спасибо!Бернард ввел коммандера Фореста – худющего, как жердь, субъекта со смертельно бледным лицом и нервно подергивающимся правым веком. Честно говоря, особой уверенности вид его не вселял.Нельзя раскисать, нельзя показывать собственную слабость, решил я. Пусть видит, как я собран, как бесстрашно смотрю в глаза опасности и все такое прочее. Я много говорил о долге и самопожертвовании. Теперь пришло время доказать им – и себе тоже, – что это были не просто слова.Я бодро улыбнулся коммандеру, как бы приглашая его приступить к инструктажу о типичных опасностях и стандартных мерах предосторожности.– Полагаю, ко всему этому не стоит относиться слишком серьезно, как вы считаете?– Э-э… трудно сказать, сэр, это, естественно, ваше дело, однако мы настоятельно рекомендуем…– Послушайте, – самонадеянно перебил я, – кто-то в такой ситуации, допускаю, здорово бы перетрусил, но ведь риск – это часть нашей работы, так сказать, вариант нормы.Коммандер Форест как-то странно посмотрел на меня.– Ваше мужество достойно восхищения, сэр, – произнес он таким тоном, будто на самом деле считал меня кретином.Решив, что «бесстрашный взгляд в глаза опасности» достиг своей цели, я позволил ему продолжать.Он протянул мне ксерокопию какого-то документа.– Прежде всего, сэр, ознакомьтесь вот с этим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76